два… восемь, девять… тринадцать! И еще этот… До чего чудной народ фрицы! Где они его выискали?! Вроде на китайца похож… Ну, чистая кикимора! Одним словом, четырнадцать человек всего. Многовато…»
Он лежал среди камней, чуть выше тропы и фиксировал каждое их движение. И гортанный говорок узкоглазого «немца» он услышал и не упустил из виду его дальнейших действий. Тот неподвижно, словно истукан, стоял, повернувшись лицом в сторону Шульги, и что-то объяснял одному из своих.
«Видать, старшему чего-то докладывает!»
Но этот старший что-то тихо скомандовал, и долговязый детина, стоявший неподалеку, махнув рукой одному из своих, подхватился и исчез в кустах.
Это очень не понравилось старшине, и он быстро ретировался назад.
Унтер-офицер Вирт отправил ефрейтора Зауберга вверх по склону, а сам пошел низом:
«Ну, кто там может быть?! Этот тибетец стал чересчур подозрительным. Никто ведь ничего не слышал? Да и Иоганн с Венцелем сидели наверху – и они никого не заметили! Чего же монах-то учуял?»
Он прошел метров сто, вышел на старый след и по нему пошел назад. Где-то чуть позади него и выше соскочил камешек, прокатился, и опять все стихло.
«Зауберг идет! Видимо, и он ничего подозрительного не увидел…»
– Что там? – Шеффер не любил заминок. Обер-лейтенант Шорнборн тоже смотрел на унтершарфюрера с тревогой в глазах.
– Никого, господин штурмбаннфюрер! Почудилось монаху! Сейчас Зауберг придет, может, он что скажет…
Собравшись в путь, стали ждать Зауберга. Минуты ожидания тянулись медленно. Прошло уже не менее десяти минут, но Зауберг не появлялся. Побледневший Вирт опустил пулемет на землю и вытащил из ножен тесак. Кивком указав двум егерям наверх, он сам бросился по тропе туда, где слышал падение камешков.
– Проклятие!!!
Его земляк ефрейтор Зауберг лежал ничком на камнях чуть выше тропы с неестественно повернутой головой. На первый взгляд могло показаться, что ефрейтор упал вниз, оскользнувшись с того валуна.
«Но как?! Это ж ведь Зауберг!!! Он родился и вырос в Тюрингии! Альпинист, он в горах как кошка…»
Вирт присел около тела и осмотрел его. Открытых ран нигде на теле не было, из снаряжения тоже ничего не пропало. Тенью скользнули к нему Шеффер и Шорнборн.
– Что случилось?!
– Вот… упал, наверное. Никаких других следов я не обнаружил… да и кто мог тягаться с ним один на один?!
Над их головами раздалось гортанное монотонное бормотание. Монах, простерев вперед руки, с полузакрытыми щелочками глаз читал нараспев на родном языке, кружась на одном месте.
У Шеффера шевельнулись желваки, а глаза налились гневом.
– Вирт, вы хорошо все осмотрели?!
– Лучше не бывает! Ничего у Зауберга не тронуто, следов нет…
– Бодцан говорит, что здесь дух еще одного человека – чужого!
Вирт побледнел. Не вставая с земли, оглядел кусты и нависшие над тропой камни…
СССР, Москва, Кремль. 11 августа 1941 года
Ступая мягкими шевровыми сапогами по ковровой дорожке, Сталин подошел к краю стола и открыл новую пачку «Герцеговина Флор». Он отогнул золоченую фольгу, глубоко вдохнул аромат папирос, и в его блеклых глазах мелькнул огонек удовлетворения. Выбив прокуренную трубку в пепельницу, он привычно отломил головки у двух папирос и большим пальцем стал вминать в трубку табак.
Время было позднее, но Сталин уже второй час в одиночестве ходил по кремлевскому кабинету, ходил и размышлял. Годы не особенно щадили его и прежде, но начало вероломной войны сильно состарило Иосифа Виссарионовича, покрыв волосы сединой. Раскурив трубку, Сталин присел за стол. Склонившись к желтому кругу настольной лампы, он с задумчивым видом стал изучать справку о странной экспедиции академика Барченко.
Убедившись, что с другой стороны лист хранил девственную чистоту, Сталин удрученно вздохнул и бросил его на стол поверх тощей папки для бумаг. Пососав притухшую трубку, он стал раскуривать ее, а когда это ему удалось, удовлетворенно хмыкнул, но тотчас склонил голову к свету и вновь в который раз перечитал адресованный ему документ:
«…таким образом, по итогам Лапландской экспедиции профессора Барченко, предпринятой им в 1922 году, можно с полной уверенностью утверждать, что в подземельях Кольского полуострова (в районе Сейдозера) действительно расположено некое древнее хранилище…»
