Дон Пендлтон - Разгром в Сент-Луисе

А «Билли Кингдом» — совсем уже другим тоном и голосом — холодно инструктирует присутствующих относительно того, как им надо себя вести, чтобы их босс остался в живых.

— Легче, парни, легче. У этой пушки очень чувствительный спусковой крючок. Стоит мне только поглубже вздохнуть или поморщиться и вашему боссу придется распрощаться со своей головой. Я приехал сюда только ради переговоров, ни за чем другим. Так что предлагаю всем отойти назад за линию ворот. Когда все отойдут, Джейк, ты закроешь ворота. Затем вы все на несколько минут исчезнете, пока мы с Джерри тут малость потолкуем. Когда мы закончим, Джерри вернется к вам, а я уеду. Все очень просто, только ведите себя нормально. Разумеется, ситуация может сложиться и по-иному. Все зависит от вас, мальчики.

За этой холодной речью последовали мгновения растущей напряженности, пока Пальмиери не взял командование на себя. Здоровенный телохранитель застыл у ворот с разведенными руками и растопыренными пальцами.

— Всем сохранять спокойствие, как сказано. Кто вы на самом деле, мистер?

— Меня зовут Болан.

Атмосфера еще больше наэлектризовалась.

Джейк Рио тоже решил внести свою лепту, чтобы разрядить обстановку.

— Нат, этот парень выполняет свои обещания. Если он говорит, что приехал для переговоров, значит, так оно и есть.

Все же Пальмиери с трудом сохранял спокойствие. Глаза его горели при виде затруднительного положения босса, руки чесались.

— Ладно, — сказал он под конец. — Все назад, парни. Делаем, как он говорит. Джерри — у нас нет другого выхода. Мы делаем единственное, что нам остается.

Все отступили на территорию поместья.

Джейк запер ворота.

Все скрылись из вида, сохранилась только разлитая в воздухе напряженность.

У Чилья из уголка рта текла кровь. Болан вытащил из его рта ствол «беретты» и приставил к виску. Он немного ослабил хватку, позволив Чилья дышать более свободно. После чего холодно проговорил:

— Вот мы и одни, Джерри.

В глазах «председателя» отражался ужас и непреодолимое желание жить. Но Джерри Чилья не был сосунком и умел трезво оценивать положение.

— Что тебе нужно? — пробормотал он.

— Все может закончиться быстро и к обоюдному удовольствию. Ты просто скажешь мне одно слово.

— Что за слово?

— Название парохода.

— Какого еще парохода?

— Послушай, старина, я сказал, что все может закончиться быстро, но если ты будешь задавать вопросы...

— Я ни черта не понимаю — что тебе нужно?

— Мне нужна Тони.

— Да? Ну... я и не знал, что ты ее знаешь. Я так понял, что она ушла с тобой этим утром, только никак не мог взять в толк, почему.

— Она — мой человек в твоем гадюшнике.

— Тони?!

— Да.

— Не пудри мне мозги!

— Выбирай слова, Джерри. Мне нужно всего лишь название парохода Паттриччи.

Председатель видимо плохо играл в покер. Его мысли слишком явно читались в суетливо бегающих по сторонам глазах.

— О-о. Которого?

— Того старого колесного, над которым все потешались.

— "Миссиссипи Куин".

— Точно?

— Ты же сказал — колесный. Другого нет.

— Где он его прячет?

Джерри Чилья трудно было назвать чертовски находчивым человеком.

— Где-то на реке, — высказал он глубокую мысль.

— Я тоже не считаю, что где-то в пустыне, дружище. Это очень большая река.

— Я не знаю, где он его прячет.

— Ну-ну! Ты может еще скажешь, что никогда его не видел?

В глазах мафиози отражалась лихорадочная работа мысли.

— Нет. Не видел. Я только слышал, как ребята как-то над ним смеялись. Я же здесь недавно, ты знаешь.

— Так значит «Миссиссипи Куин». Ты уверен?

— О да! Совершенно уверен.

— Учти, парень, я веду переговоры серьезно. Я расстраиваюсь, когда мне лгут. И если я обнаруживаю, что меня попытались обмануть, то обычно я возвращаюсь к таким нечестным людям, причем настроение тогда у меня жутко портится. И тебя, Чилья, я тоже могу разыскать. Где бы ты ни был.

— Я верю, верю. Я тебе не вру. Это «Миссиссипи Куин». Старый колесный пароход. Другого такого на реке нет.

Болан обезоружил мафиози и оттолкнул его подальше от машины, после чего ударил по газам, задним ходом выскочил на улицу и доехал до поворота, где с визгом покрышек развернулся и, взревев мощным мотором, помчался прочь.

Сзади не было ни выстрелов, ни погони. Собственно, Болан их и не ожидал.

Он только что дал «председателю совета» интригующую зацепку, над коей стоило поразмыслить, и информацию, ценность которой компенсировало испытанное у ворот унижение.

Болан ухмылялся. Подумать только — «Миссиссипи Куин»!

Ясное дело, Чилья никогда не слышал об этой причуде Джулио. Но ребята его просветят. И тем быстрее вовлекут и его и себя в западню «Конг Хай».

Бывали времена, когда Маком Боланом овладевало чувство роковой неизбежности и самодостаточности событий, когда не человек управлял их ходом, а — по выражению Эмерсона — события для своих целей использовали человека как верховое животное. Сейчас наступило как раз такое время.

Слова и поступки людей, события прошлого, настоящего и будущего складывались в узоры, образовывали схему, столь совершенную по своей симметрии и гармонии, что начинало казаться, будто события существуют сами по себе, они сами себя порождают и управляют временем и жизнью, и что события и их становление более важны и сильны — и даже более реальны — сами по себе, нежели любой из вовлеченных в эти события людей.

Тут он и покоился, старый речной реликт, застывший в своей водной могиле и размышляющий о прошлом, подобно престарелому джентльмену, пережившему времена физической и умственной зрелости и скептически перебравшему все поводы для продления собственного существования. Джулио, кажется, не зря стал посмешищем «всего Востока»: «Юбилей» явно не подлежал реанимации. Красноречивые вздутия и деформации в деревянных частях судна говорили не о необходимости косметического ремонта, а о том, что дерево прогнило до основания и процесс старения зашел столь далеко, что стал уже необратимым, а от болезни, поразившей корабль, есть лишь одно лекарство: достойная кончина.

Но, конечно, в свое время «Юбилей» был весьма блестящим джентльменом. Он видывал времена и людей, которые обессмертили себя вместе с рекой в песнях и сонетах. Сама-то «старая леди река» катила вдаль свои воды размеренно и уверенно, постоянно, вечно, но нельзя было назвать рекой ежедневно обновляющуюся воду. Так же, как нельзя считать рекой русло, берега и любые другие скопления молекул. Реку делает событие — событие, сосуществование, совпадение в пространстве-времени русла, берегов и текущей воды. И событие — событие рек, пароходов и людей — составляет саму историю. События были вечными. И верно сказал Эмерсон, события использовали людей для своих целей.

Болан не имел ничего против этого. Загадки жизни хорошо укладывались в эту динамическую схему и оправдывались, вплетенные в узоры бытия, как красные нити боли и зеленые нити радости.

Таковы были вечно ткущиеся, бесконечные узоры жизни.

Первой по трапу сбежала Тони. Она влетела в его объятия с радостным визгом и индейскими боевыми воплями, и он подхватил ее и закружил вокруг себя. На ней были красные брюки и помятая вельветовая куртка. Выглядела она великолепно и вполне в духе времени, и Болан мог только слать свою благодарность куда-то во Вселенную, туда, где ткались нити человеческих судеб.

— Ну и где же ты прохлаждалась, когда мы пахали как кони? — спросил ее Болан с отеческой укоризной.

— Развлекалась, — она очаровательно улыбнулась. — Круиз вдоль берегов Ривьеры, дорогуша, отдых в речном клубе с очаровательным видом на свалку металлолома и шикарное кладбище автомобилей.

Сияющий Политик перевел ее рапорт на чистый английский:

— Все вышло очень удачно, сержант. Пароход мы вычислили с первого же раза. Ребята Арти доставили ее сюда и... впрочем, я подожду, пока ты сам не заглянешь внутрь этой развалины. Ты говоришь, это куча лома. Нет, гораздо хуже. Достаточно шести пьяных термитов, чтобы эта хреновина рассыпалась в пыль.

Тони уже серьезно добавила:

— Мистер Джиамба был очень предупредителен по отношению ко мне, вел себя по-джентльменски. Я была совершенно свободна в пределах парохода, до тех пор, пока не попыталась перегрызть поводок.

— Ты с нами. Сейчас только это имеет значение, — ответил Болан.

— Мне стыдно, что я так прокололась, — потупилась Тони.

Стыдиться особенно было нечего, но Мак видел, что она действительно переживает, и поэтому решил: пусть выговорится.

— Старик — прожженный мошенник. Я думала, он без сознания, и пошла принять ванну. Я совсем недолго отсутствовала, но этот прохиндей успел отыскать телефон и вызвать себе подмогу.