Боевика тут же подхватили под руки подчиненные с явным намерением вынести его с поля боя, но тут же все полегли под пулями разведчиков.
Подпустив «духов» поближе, басовито зарычал ДШК, рассыпая веером тяжелые остроконечные пули, способные пробить броню боевых машин и рвущие в клочья слабую человеческую плоть.
Спустя несколько минут атака захлебнулась. Набегавшие из окрестных дворов «духи» вовремя успели убраться восвояси. Упавшие же под огнем на стылую землю боевики, прячась в воронках и за телами погибших, вяло постреливали в сторону Дворца, не решаясь подняться. Их быстро выбили снайперы, которым с высоты верхних этажей вся площадь была видна как на ладони.
Седой сменил опустевший магазин автомата и услышал в наушнике голос Дрюни:
– Командир, «духи» лезут со стороны храма, затаренные «Мухами»!
Седой покинул свой пост и направился к торцевой части Дворца, где держала оборону группа Дрюни.
Выпущенный из гранатомета заряд, прилетев в пролом двумя этажами ниже, свободно прошел через обрушенное межэтажное перекрытие и врубился в потолок следующего этажа. Этот потолок был для этажа, по коридору которого шел Седой, полом. Он не дошел до места попадания пару шагов. Буквально под его ногами пол вспучился и разлетелся клочьями разорванного бетона и кусками арматуры. Горячая тугая волна ударила его по голове со страшной силой, мгновенно погрузив в невыносимо черную, взорвавшуюся вспышкой резкой дикой боли темноту. Осколки бетона и ржавые куски арматуры лавиной обрушились на его почти квадратную фигуру, рассекая одежду и живую плоть смертоносной бездушной массой, как пушинку швырнув его тело в невесомость…
Потом он увидел, что летит… Летит легко и бесстрашно. Сознание еще жило и отказывалось верить, что это конец…
Он видел, как медленно приближается земля. Видел даже мелкие камни на ней, видел каждую былиночку, подернутую инеем.
Он увидел, как на земле, прямо под ним вспушилось грязно-серо-желтое рваное облако, которое вдруг превратилось в огненную астру, брызнувшую тысячами мелких зазубренных кусочков металла. Один из них пролетел так близко, что обдал его лицо горячим потоком и оцарапал скулу.
Земля теперь была совсем близко…
Помимо его воли, организм сам сгруппировал тело в полете, уйдя в кувырок над самой землей, погасил инерцию падения и размазал ее по земле. Он небольно приложился щекой к колючим камням и тронутой желтизной траве, покрытой мелкими, ослепительно белыми, до режущей боли в глазах, кристалликами инея…
Он никогда не думал, что эта выстоявшая в утренних заморозках и прибитая холодным снежком трава может пахнуть так вкусно… Жизнью…
И только теперь к нему пришла боль. Она прокатилась по всему телу, нещадно рванув каждый нерв. Лишь потому, что почувствовал эту невыносимую боль, Седой понял, что еще жив.
С трудом приподняв тяжелую, наполненную резкими сполохами боли голову, сквозь застилающую глаза мутную пелену он увидел своих пацанов, которые стягивались вокруг него. Завороженно смотрел, как беззвучно подрагивают в их руках стволы, выплевывая выхлопы дымков, как веером разлетаются стреляные гильзы, выбрасываемые резкими движениями затворов, и падают на его дымящийся бушлат…
Затем снова возникло ощущение полета. Веки, залитые запекшейся кровью, уже не позволили ему открыть глаза, но по резким, дергающим все тело рывкам он понял, что его несут несколько человек, бегом перемещаясь по неровностям почвы. Это движение вновь стегануло его дикой болью, и он почувствовал, как медленно угасает сознание…
* * *
Пришел в себя Седой только в госпитале, перенеся тяжелую операцию, длившуюся шесть часов. Но узнал об этом он значительно позже. Как узнал и о том, что разведчики ГСН без потерь ушли из Белого дома и в ночь на 17 января вышли в расположение 3-й десантно-штурмовой роты морской пехоты, которая вела бой на улице Комсомольской. Что «духи» не пожалели боеприпасов, чтобы сбить со стен Дворца ненавистные им флаги, вывешенные разведчиками. Что группы капитана Калиниченко и старшего лейтенанта Гладкова 15 января с боями пробились к зданию Совмина ЧР, где соединились с десантниками сводного батальона 98-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. А на связь не выходили по совсем банальной причине – у трофейных «духовских» радиостанций сели аккумуляторы. Что группа прапорщика Старова успешно провела эвакуацию раненых и по приказу командующего, ввиду своей малочисленности, была эвакуирована вместе с ранеными. Что здание Президентского дворца 19 января, то есть спустя почти трое суток после захвата его группой Седого, было повторно захвачено батальоном балтийцев во взаимодействии с разведчиками отдельного разведбата и мотострелками 276-го МСП. Что за эту операцию комбат балтийцев, вновь водрузивших над резиденцией Дудаева военно-морской и российский государственный флаги, гвардии майор Плющаков был удостоен звания Героя России.
Никто из разведчиков ГСН за беспримерный рейд, продолжавшийся шесть суток в полном окружении, на занятой и удерживаемой противником территории, которые, несмотря ни на что, с честью выполнили боевую задачу, не получил государственных наград. Видимо, высокое командование посчитало, что они просто добросовестно сделали свою работу!..
Седой вышел из госпиталя лишь спустя три месяца, отказавшись от прохождения военно-медицинской комиссии. Отгуляв положенный после ранения реабилитационный отпуск, 1 июня 1995 года приступил к исполнению служебных обязанностей.
В ноябре того же года отряд вновь убыл в командировку в Чечню. Седой поехал с отрядом в должности… командира разведгруппы. Списочный состав группы не претерпел особых изменений – все разведчики, как и прежде, были вместе. Не было с ними только старшего лейтенанта Миляева, павшего смертью храбрых в январских боях за Грозный. Не было и прапорщика Панасенко, признанного вследствие тяжелейших ранений окружной ВВК инвалидом 1-й группы.
Бой шел уже пятый час. От верной гибели военнослужащих, следовавших из Ханкалы небольшой колонной, спасло только то, что здание школы, в которое десантники успели перебежать под огнем противника, было построено из кирпича, в отличие от остальных домов селения, которые в горных районах строились дедовским способом: каркас из жердей обмазывался с двух сторон глиной, и дом готов.
На зубах противно скрипела кирпичная пыль, в воздухе постоянно висело оранжево-серое облако. Огонь был настолько плотным, что уже в первые минуты боя все оконные рамы и двери были вышиблены пулями, и теперь их обломки валялись по всему зданию.
В большой комнате, когда-то служившей учительской, а теперь ставшей лазаретом, каким-то чудом сохранилось несколько полуразвалившихся шкафов. Их навалили на окна, чтобы уберечь раненых от осколков и пуль.
Седой тоже был уже трижды ранен, но все ранения были легкими, и он ограничился перевязками. Число тяжелораненых перевалило за десяток. Двое бойцов и врач отряда постоянно находились при раненых, оказывая им посильную помощь. Медикаменты и перевязочные материалы быстро заканчивались.
Пятеро погибших десантников остались на земле около подорвавшегося на фугасе БТРа. Их вынести не удалось, так как обстрел начался сразу после взрыва. Ехавший следом «ГАЗ-66» пулеметным огнем был превращен в решето. Из кузова успели выпрыгнуть только трое.
В школе тоже была засада – десятка полтора боевиков. Но других укрытий просто не было, и засаду смели одним мощным ударом. Очень кстати у боевиков, погибших в школе, оказался солидный боезапас: у каждого по две «Мухи», подствольники, гранаты, огромное количество патронов. Но самое главное – у них была рация, и Седой, настроившись на частоту «Каскада», передал дежурному радисту информацию о нападении на колонну.
Сгущались сумерки… Огонь со стороны боевиков усилился. Седой надеялся, что с наступлением темноты «духи» уйдут, но все же отобрал четверых бойцов, чтобы отправить тех в секреты. Перебегая от окна к окну, он обследовал все помещения школы, выбирая места размещения секретов за ее пределами. То, что он увидел внутри, оптимизма не внушало. Ранены были почти все. Патронов было достаточно, но гранат Седой нашел всего десять, «Муха» осталась одна, и то только потому, что ее засыпало рухнувшей с потолка штукатуркой. Все ВОГи в горячке боя расстреляли.
Седой выбрал двоих легкораненых и поручил им собрать все магазины и снарядить их – благо хоть в патронах недостатка не было. Затем он подполз к бойцам, назначенным им в секреты.
– Ты, братишка, выйдешь наружу через дыру в торцевой стене здания. Сортир во дворе видел? – Десантник утвердительно кивнул. – Доползешь до него и укроешься с западной стороны. Будешь держать под контролем часть улицы, примыкающую к лесу.
– Ты, – обратился Седой ко второму, – пойдешь к арыку за школой. Позицию выберешь с таким расчетом, чтобы простреливать проход через футбольное поле и не допустить прорыва с твоей стороны.
