Пирожников мечтательно вздохнул:
– Представляете, уже через пару дней я с вьетнамской Леночкой место для рытья окопов искать буду. У них песня такая есть…
Он не договорил, поднял голову, услышав гул самолетов.
Самолетов было много. От их подбрюший оторвались и полетели к земле черные осы бомб. Еще через мгновение огненные шары стали вырастать там, где стояли деревенские хижины. Из них, это было видно даже без биноклей, выскакивали крестьяне, дети, вьетконговцы в черных рубашках, последние даже пытались стрелять из автоматов по самолетам…
Самолеты отбомбились и затерялись в небе. На месте бомбежки высокими факелами горели хижины – ни одной не осталось целой.
И ничего живого не было видно в деревне.
Платов, сжав зубы, все же сказал:
– Планы менять не будем. Триста метров вправо…
Но тут им пришлось броситься под деревья. Низко над кронами, так что листья от воздушных потоков захлопали как мокрые простыни, прошли два десантных вертолета.
Курить, оказывается, можно
Утро было таким ранним, что на востоке еще вовсю сияла звезда. Полковнику хватало под завязку земных дел, астрономией он не увлекался, но, включив логику, подумал, что это Венера. А что еще зовут утренней звездой?
На всякий случай спросил Литвинова:
– Сергей Сергеевич, что это за звездочка?
Литвинов был мрачнее тучи. Им только что из Зала операторов дальней связи принесли скверную весть. Она заняла всего одну строчку, но говорила очень о многом:
«Заслон» погиб, принимаю вариант ЭКС. Пятый».
И потому Литвинов даже не понял сути вопроса Полковника:
– Какая звездочка? В сообщении ни о какой звездочке не сказано. Там о варианте… Слушайте, а что значит вариант ЭКС?
Они вышли из помещения и повернули на аллею, к ближайшей скамье.
– Значит, далее будет экспромт, ибо нет никаких иных вариантов.
По идее, листья утром должны быть влажными и истекать росой. Но они сейчас сухие до жесткости. Если верить приметам, отмечает Полковник, сегодня пойдет дождь. Пусть идет. Может, осенью выпадет пара дней прогуляться по лесу – грибы будут. А то земля сухая.
– Что, у вас такое бывает?
– У нас только и бывает. Все просчитываем на девяносто девять процентов, а потом появляется один процент, как ложка дегтя в бочке с медом. Переправься Пятый через речку хотя бы часом раньше…
К ним подбежал офицер, козырнул, протянул Полковнику папку. Тот раскрыл ее, просмотрел документ, написал на нем резолюцию, сказал:
– Держать меня в курсе.
Офицер ушел, и Литвинов спросил:
– Я так понимаю, американцы нашу группу пока не обнаружили?
– Они перекрыли ей выход. Но Пятый этот выход постарается найти. У него – опыт.
– Сплюнем, – вздохнул Литвинов. – Но если все же… Понимаете, о чем я?
– Понимаю, Сергей Сергеевич. Говорил вам раньше и повторю еще раз: они страну не подведут. Но вот о вашем «если» можно поговорить подробней. Слышал, у американцев тут дипломаты погорели, шпионов ихних выявили, так что дело может громким…
Литвинов не прочувствовал в словах Полковника второго дна и сказал как думал:
– Не будет ничего громкого, задержанным найдут должное применение.
– Так и применить бы это в связи с нашими проблемами.
Сергей Сергеевич вскинул на него удивленный взгляд:
– Предлагаете, значит, торговать интересами государства?
Полковник не сдержался:
– Моих людей туда посылали тоже не в интересах изучения фауны. И нельзя оценивать их как картошку: стоит покупать или нет…
Сказал так и тут же пожалел об этом, увидев, как изменилось лицо Литвинова. Он побелел, закусил губу. Вытащил сигареты, спросил хрипло:
– У вас тут курить можно?
Полковник не ответил, и Литвинов продолжил, убрав все же сигарету в полупустую пачку:
– Хорошо вы про своих людей и про картошку, красиво сказали, как в книжке.
– Простите, Сергей Сергеевич, – начал Полковник, но Литвинов перебил его:
– Только вы, видно, забыли, полковник, что мой сын, мой Володя, из такой же операции не вернулся, и я, отец, даже не знаю, где его могила. Так что не только ваши люди там под пулями ходят, но и наши дети. У младшего моего знаете, что сейчас в голове? Только одно: быстрее надеть погоны – и к вам, по стопам брата. Еще одной картошкой, значит…
– Я ничего не забыл, я Володю хорошо знал, и я неправ.
Литвинов опять вытащил сигарету:
– Когда я ротным ванькой был, тоже генералов про себя чертыхал, что ж они нас в пекло бросают, неужели других путей для победы нет. А когда разбираться начинаешь – да, не было других, и ничего не попишешь.
– Сергей Сергеевич, – сказал Полковник. – Сейчас можно попробовать сохранить людей. Я как раз об этом. Ну есть такой шанс. Почему им не воспользоваться?
В разговоре повисла долгая пауза. Венера уже пропала, высокие тучи на востоке вызрели в спелую малину. Наконец Литвинов сказал:
– По дипломатам я выясню все, что могу, сегодня же.
Полковник кивнул:
– Вот и ладненько. Вы курите, Сергей Сергеевич, курите…
Берег левый, берег правый
По реке идут два военных катера. Платов с биноклем лежит так близко к берегу, что слышит шуршание песка от возникающих волн. На другом берегу американцы выскакивают из вертолета, тут же строятся, уже организованно разбегаются по периметру сгоревшей деревни. В черном еще дымящемся квадрате делать им нечего, они прочесывают джунгли. Иногда оттуда слышны выстрелы.
Хук подползает справа:
– Дохлый номер, командир. Река там поуже, но берег голый, метров пятьдесят до деревьев. Одному пробраться, конечно, можно…
– Разрываться не будем.
Слева показывается Циркач. Он ничего не говорит, но по его хмурому лицу и так все ясно. Платов опускает бинокль, смотрит на Хука – ждет его предложений.
– Интересненькая ситуация, – говорит тот. – Одно могу сказать: такого на моей памяти еще не было.
– Не было, – соглашается Циркач.
Платов спокоен как никогда. Это в рядовой ситуации он еще может себе позволить и вспылить, и расслабиться, и дурака повалять, но тут – именно спокоен:
– Не было, согласен. Теперь есть. Запоминайте детали, чтоб в будущем учесть. Тут, между прочим, место неплохое, потому дергаться пока не будем. Но на карту еще раз взглянем.
Впрочем, сам он на карту не смотрит, похоже, изучил ее наизусть. И когда Циркач в качестве предложения высказывается податься вправо, Платов уверенно говорит:
– Там джунгли разрежены, причем на большой площади. Нас легко могут засечь с воздуха.
– А если налево? – спрашивает Циркач.
– Слева и сзади идут по нашим следам. Мы там память о себе оставили.
Платов опять потянулся к биноклю.
– И вообще, – добавляет Пирожников. – Налево женатым не рекомендуется. И получается как в той сказке: налево пойдешь, направо пойдешь – ничего хорошего. Только прямо остается.
Хук попоил американца водой, теперь залепляет ему рот и говорит:
– Командир, у меня еще пластырь остался, может, и говоруну нашему, за компанию?
Платов ловит в окуляры свой берег, и хоть знает, кажется, до сантиметра, где находится Физик, но не может разглядеть его среди толстой паутины корневища подмытого и сваленного дерева. Физик занял удачную позицию – у поворота реки, и ему, стало быть, хорошо видно, что творится на левом фланге у американцев. Там тоже сел вертолет, и янки производят какие-то маневры. Плюс к этому и спецназовцы, высадившиеся напротив, уходят в ту же сторону. Чем вызвана такая концентрация? Если бы было что-то нестандартное, Физик дал бы знать.
Так, он зашевелился, отползает, исчезает за деревьями.
И вот уже Физик тоже лежит рядом со всеми. Докладывает командиру:
– Окрестности деревни они проверили. Не нравится мне, что в сторону нашего берега руками машут. Как бы не начали переправляться сюда.
– Они что, знают, что мы здесь? – спросил Пирожников.
– Предполагают, – уточнил Платов. – Мы бы на их месте тоже так предполагали. А вполне может быть, все обстоит хуже: если кого-то из «Заслона» они взяли и он им сказал, кого их отряд здесь ждал.
Заработали двигатели вертолета, стала видна и сама машина. Она пролетела чуть в стороне и зависла в полукилометре за их спинами – видно, выбирая площадку для посадки. Гадать, куда пойдут спецназовцы – в глубь джунглей или к берегу, то есть на отряд, нельзя, надо действовать.
Платов еще раз исследует противоположный берег: он пуст.
– Самое время нам там поселяться.
Бойцы заходят в воду. Пол было заартачился, но Хук подтолкнул его в спину:
– Плыви, рожденный летать.
Женщины есть женщины – хоть в Америке, хоть в России, хоть во Вьетнаме, хоть в тихие ласковые вечера, хоть на войне, – они всегда опаздывают.
Ален сидел за столиком ресторана, поставив перед собой деревянную фигурку. Ее вырезал вьетконговец, которого убил он, лейтенант Строк. Азиатки все на одно лицо, но у этой необычные глаза, по-европейски большие, печальные. Вот как получилось: обычным перочинным ножом, оказывается, можно вырезать такие славные фигурки, а не только убивать. Ален никогда не пробовал вырезать, надо, наверное, как-то попробовать…
