Ознакомительная версия.
Вера не оглядывалась, но была уверена, что он следует за ней, – спину слегка покалывал его взгляд. Изредка она краем глаза улавливала его фигуру за своей спиной и убеждалась, что не ошибается.
На эскалаторе она стала так, чтобы ей, если скосить глаза, был виден его профиль, и отметила напряжение, с которым он бросал взгляды то в одну, то в другую сторону.
Он резко сунул руку в карман, и Вера заметила, что мужчина впился глазами в высокого негра, который ехал на соседнем эскалаторе, двищущемся тоже вверх.
Нервы! Он, наверное, уже на грани. Его нужно как можно скорее притащить домой и скрыть от этого множества глаз, которые вызывают его раздражение.
Мужчина немного успокоился, перестал сверлить негра глазами и вытащил руку из кармана. Негр смотрел вовсе не на него, он продолжал откровенно рассматривать в упор стоящую на эскалаторе ступенькой выше мужчины Веру.
«Что у него в кармане? – мельком подумала Вера. – Нож? Он что же, глотки собрался всем резать, кто на него посмотрит?»
Вера вдруг почувствовала руку на своем бедре.
Она спокойно обернулась и посмотрела на стоящего сзади мужчину с улыбкой.
– Так вы, оказывается, не спите? – сказала она. – А то я хотела уже удивиться вашей способности спать на ходу. Я живу совсем рядом, мы дойдем за две минуты. Поверьте, лежа спать гораздо удобнее…
На выходе из метро Вера увидела себя в большом зеркале, которое занимало всю поверхность стены. Людской поток, прежде чем вынести ее на Большую Якиманку, направлялся прямо к этому зеркалу и разделялся на два ручья, каждый из которых находил свой выход. Вера увидела свое отражение и чуть сзади – лицо следующего за ней мужчины. Она попыталась посмотреть на себя его глазами, представить себя так, как видит ее он.
У Веры была не идеальная фигура, если говорить об эталонах, на которые ориентируются участницы конкурсов красоты. Она была чуть полновата, но ее это нисколько не расстраивало, поскольку Вера знала, что некоторый излишек полноты делает ее еще более привлекательной для мужчин. Полнота идеально сочеталась с подчеркивающими ее женственность округлыми плечами. Крутые и упругие бедра контрастировали с ярко выраженной талией.
Вера хорошо знала, что в женской фигуре особенно привлекает мужчин, и поэтому специально носила узкие обтягивающие юбки, нисколько не скрывающие упругость и подвижность ягодиц, выставляя напоказ свою открытую сексуальность. У нее это получалось нисколько не вульгарно.
Однако взгляд человека, который смотрел на ее отражение в зеркале поверх ее плеча, был тусклым, в нем не видно было того огня, который рождало в мужчинах ее тело. Он словно прятал взгляд, старался его погасить, преградить для женских глаз путь внутрь него, опасаясь впустить их глубже, чем считал для себя безопасным. То ли ненависть к женщинам, то ли боязнь можно было если не прочитать, то без труда угадать в его взгляде.
Большая Якиманка встретила их шумом и пестротой замелькавшего перед глазами потока машин. Рев и гудение проносящихся мимо автомобилей явно беспокоили мужчину, который вышел вслед за Верой на улицу. Автомобили вобрали в себя все его внимание, заставив забыть о девушке, обещавшей ему помочь. Он словно оглох и ослеп. Вера сразу почувствовала это и осторожно взяла его за руку, отчего он вздрогнул и, не переставая судорожно оглядываться по сторонам, дал перевести себя на противоположную сторону.
Вера чувствовала, что она сейчас фактически не существует для него, он действует как робот, как запрограммированный автомат, который решил принять ее помощь, но сам двигаться не может из-за сильной перегрузки. Он фактически шел один, она как бы и не существовала сейчас для него, он лишь разрешал ей направлять свое движение. Вера лишний раз убедилась, что была права, когда увидела в лице этого человека смертельную усталость. Ему необходимо было отдохнуть, восстановить свои силы, возможно, на это потребуется не час и не два, а сутки или даже несколько.
Держа его за руку, Вера углубилась в квартал между Большой Якиманкой и Крымским Валом, автономное городское пространство, в малолюдных дворах которого было гораздо спокойнее, чем на большой московской магистрали.
Вера заметила, что мужчина немного пришел в себя. Он, кажется, понимал теперь, что идет туда, куда она его ведет, и, похоже, верил ей, что это место окажется безопасным для него.
Около подъезда шестнадцатиэтажного дома Вера в нерешительности остановилась.
– Здесь… – сказала она, боясь, что он сейчас откажется подниматься в квартиру.
Но он проявил решительность, едва ли не впервые с того момента, как она его увидела. Мужчина взял ее за руку и сам направился к подъезду.
Едва только они вошли в квартиру, как тут же из комнаты донесся хрипловатый свистящий голос матери:
– Верка пришла. Давай скорее, не могу больше ждать. Не могу больше терпеть. Все болит, все нутро! Долго ходишь.
Последовала небольшая пауза, потом упавший до шепота голос зашелестел по квартире опять:
– Мужика привела? Не можешь подождать, пока мать сдохнет! Укол мне сделай, сучка! Болит, терпеть не могу. Подожди, отмучаюсь скоро, освобожу тебя…
Голос внезапно перешел в хриплый крик:
– Уколи меня, гадина! Не терзай!
Вера молча показала мужчине, чтобы он проходил в другую комнату, мимо двери, из которой кричала мать. Сама она отправилась на кухню, нужно было прокипятить шприц, развести наркотик. Из кухни ей было видно, как мужчина сделал несколько осторожных шагов по коридору и заглянул в приоткрытую дверь комнаты, в которой лежала ее мать.
Поджидая, когда закипит вода в кастрюльке, в которой она всегда кипятила шприц, Вера прислушивалась к звукам, доносящимся из комнаты матери. Она знала, что та лежит сейчас, уставившись взглядом в потолок, на кровати, тумбочка рядом с которой уставлена пузырьками с лекарствами, грязными тарелками, пустыми бутылками из-под минералки, грязными клочками ваты и обрывками бинта. Вере всегда было трудно заставить себя убираться в ее комнате. Когда она делала там уборку, ей казалось, что она готовит мать к смерти. Убирая комнату, протирая пыль и моя полы, Вера не могла отделаться от мысли, что она словно саму мать обмывает перед тем, как положить ее в гроб.
– Хочешь Верку драть? – донесся до нее вновь голос матери. – А деньги у тебя есть? Она по любви не дает. Ты халяву здесь не ищи. За все платить нужно. Веркино тело дорогое, но ты денег не жалей, она девка сладкая… В ту комнату проходи, она там работает. А ко мне дверь закрой, чтобы я не слышала, не завидовала…
«Старая, выжившая из ума дура! – подумала Верка о матери. – Завидует она! Сгнила уже наполовину, а никак про мужиков забыть не может… Что он там застрял? Проходил бы скорей в комнату да ложился, сам же едва на ногах стоит!»
Вера услышала, что мужчина вернулся в коридор к входной двери. Выглянув из кухни, она увидела: он роется в ее сумочке, но это нисколько ее не обеспокоило, она каким-то чутьем улавливала логику его поступков. Так и есть – он нашел ключи от квартиры, запер дверь еще на один замок и только после этого направился в спальню. Почти все пространство в ней занимала громадная кровать, прослужившая многие годы еще матери, которая принимала порой на ней по трое клиентов одновременно. Когда Верка вошла в силу и приобрела в Парке популярность, ее мать очень быстро сдала, а кровать стала теперь уже Веркиным рабочим местом.
…Сделав матери укол, Вера положила шприц на тумбочку и впервые за сегодняшний день подумала о том, как она устала от того, что смерть матери все никак не наступит. Все эти попытки продлить ее полумертвое существование были настолько бессмысленны, что в последние недели ничего у Веры, кроме недоумения, не вызывали. Она не понимала, зачем прикладывает столько усилий, чтобы не дать матери погрузиться в небытие? Это был бы самый лучший вариант и для нее, и для дочери тоже…
Мать постоянно доставала ее своими обидами и упреками. Ей казалось, что Вера бросает ее одну специально, чтобы помучать и отомстить за что-то. Мать постоянно обвиняла ее в жестокости и равнодушии, в том, что Верка гоняется за мужиками и бросает ее одну подыхать в пустой квартире. Но мать была не права. Вера всегда помнила о ней, не в силах ни на секунду избавиться от ее незримого присутствия. Даже если бы у нее было такое желание, ей не удалось бы забыть о матери. Даже во время работы с клиентом Вера чувствовала присутствие матери.
Забыть о матери не было возможности еще и потому, что всем, что Верка умела в постели, она была обязана матери. Мать была ее единственной и очень талантливой учительницей. Свой опыт мать передавала ей годами, вовсе не стремясь сознательно подготовить себе смену, все получалось само собой. Профессиональный опыт матери сам нашел воспреемницу в лице дочери.
Конечно, Верка уже в двенадцать лет, когда, собственно, все это и началось, уже хорошо знала, что в женщинах привлекает мужчин и чем занимается мать в своей комнате, когда приводит домой очередного незнакомого мужика. Но это было лишь поверхностное знание. Она словно просмотрела картинки в книжке, но прочитать ее пока не успела.
Ознакомительная версия.
