Они зашли в дом и поднялись на второй этаж. Гера не зажигал света, и знакомые и привычные предметы казались теплыми и бесплотными объектами, вроде пара в бане. Не раздеваясь, он демонстративно упал на кровать и накрыл голову одеялом.
– Не переживай! – сказала Дина. – Мне от тебя ничего не надо. Ни твоего кейса…
Она не смогла придумать, что ей еще не надо от него, и стала складывать в сумку вещи. Гера не подавал признаков жизни. Дине это не нравилось. Когда женщина хлопает дверью, а мужчина не реагирует, женщина возвращается и хлопает еще раз. Потом еще раз. Так может продолжаться долго.
– Ты мне ничего не хочешь сказать на прощание? – спросила она. Гера слышал, как скрипнула под ее ногой лестница.
– Скатертью дорога, – пробормотал он, делая вид, что сжигает все мосты между ними. Но только делал вид, и Дина, возможно, об этом догадывалась. «Все равно придется прийти к ней, – подумал он. – Хотя бы для того, чтобы забрать у ее мачехи свой паспорт».
Внизу хлопнула дверь. Некоторое время Гера продолжал лежать не шевелясь, прислушиваясь к шуршанию гравия под окном, а когда все стихло, вскочил на ноги и кинулся к окну. Казалось, рассвет остановился на какой-то незавершенной фазе, и с того момента, как они с Диной, переругиваясь, стали возвращаться к дому, светлее не стало ни на йоту. Та же серая мгла, как в «севшем» черно-белом кинескопе, те же призрачные тени деревьев и кустов, словно мир погрузился под воду, мутную от серого ила.
Дина быстро шла по дороге, на которой Гера встретил ее несколько часов назад, но не в сторону платформы, а к калитке, ведущей в лес. Сумрак постепенно растворял очертания ее фигуры, но ему показалось, что девушка несколько раз обернулась, словно проверяла, не преследует ли кто-нибудь ее.
Гера, накинув на себя джинсовку, спустился вниз и вышел во двор. Дины уже не было видно. Он добежал до конца улицы и остановился у калитки, глядя в лес. Странно, что она пошла в эту сторону. Отсюда начинается тропа грибников. Лес тянется на семь-десять километров, плотные еловые заросли чередуются с болотистыми озерками, где пройти вообще невозможно.
– Дина! – негромко позвал он.
Казалось, что звук, пролетев метр или два, увяз в серой мгле, как пчела в меду. Все вокруг казалось неживым, искусственным, несуществующим вовсе, как декорации в театре. Еловые ветви, словно ковши бульдозеров, нацелили на Геру свои черные лапы, покрытые дымком паутинок; деревья поменьше ощетинились, как ежи, жесткими, упругими ветками-огрызками, которые тотчас впутались ему в волосы, ухватились за куртку, начали царапать руки и лицо, едва он попытался пройти сквозь строй деревьев. Гера закрыл лицо руками и, низко опустив голову, пошел напролом.
Трудно сказать, на кого он был похож, когда выбрался из зарослей на край глубокого оврага. Его склоны, покрытые скользкими прелыми листьями, были утыканы бледными стволами буков. Повеяло подвальной сыростью. Выдергивая из волос пупырчатые ветки, Гера смотрел на дно оврага. По нему бесшумно и быстро шел человек. Гера свистнул и замахал руками, не очень уверенный в том, что Дина увидит этот жест.
– Подожди! – крикнул он, но человек, остановившись на мгновение, вдруг молниеносно кинулся прочь и вскоре исчез в лабиринте оврага.
Геру начала раздражать эта игра в прятки в сыром сумрачном лесу. Он собрался уже было пойти обратно, как вдруг за его спиной треснула ветка. Он резко обернулся. С шумом раскачивая воздух огромными крыльями, с земли к кронам взмыл черный ворон. Раскрыв рот, Гера стоял памятником, вслушиваясь в тишину. Байками про вампиров и прочую нечисть он любил подурачить других, но не испытывал большого желания самому стать одураченным. Подняв с земли увесистую палку, он не торопясь пошел по краю оврага, поглядывая то на еловый заслон, то вниз, где между стволов буков мелькнула фигура человека.
Он уже сомневался в том, действительно ли видел Дину. Эта девчонка, обладай она даже концентрированной упрямостью сотен ослиц, вряд ли стала бы, как идиотка, убегать от него по дну оврага, рискуя зарыться носом в прелую листву, разорвать свои фирменные штанишки и вымазаться в черноземе с ног до головы. Но Гера не мог ответить однозначно, был ли это тот самый человек, который стрелял у реки. Наступил момент, когда ему надоело чувствовать себя дураком, злость вытеснила страхи – до безрассудства захотелось выяснить, какой козел шастает ночью по лесам.
Стоило ему войти в роль охотника, как все вокруг изменилось. Лес и сумрак из врагов стали союзниками, Гера стал хозяином обстановки и вроде как навязывал свою волю всему, что его окружало. Во всяком случае, ему казалось, что так оно и есть.
Он бежал по пружинящей листве почти бесшумно, держа свой дрын, как винтовку. Край оврага ломаной трещиной ходил из стороны в сторону. Человек, который шел по его дну, сам загнал себя в ловушку. Он уже не мог выбраться наверх, не будучи замеченным. Когда овраг стал мелеть и разделился на две промоины, Гера спустился вниз и побежал по узкому водостоку.
Едва он забежал за крутой изгиб, как совсем близко увидел Дину. Сейчас он не сомневался, что это была именно она: девушка торопливо взбиралась на подъем, одной рукой придерживая сумку, которая висела у нее на боку.
На этот раз Гера не стал ее звать. Присел, затаив дыхание, за стволом поваленного дерева, выжидая удобный момент, чтобы продолжить преследование, но оставаться незамеченным.
Дина вдруг остановилась и обернулась. Храбрый охотник слегка дернулся и втянул голову в плечи. Девушка помахала ему рукой и, кажется, негромко позвала. Один черт знает, как она догадалась, что он следит за ней!
Гера медленно выпрямился. Дина с завидной выносливостью взбежала на самый верх, где начинался еловый лес, и снова призывно помахала ему рукой.
«Ну, Мавка, кикимора лесная!» – подумал он, разжигая в себе праведную злость, и, выдохнув, показал высочайший класс бега по пересеченной местности. Опираясь на палку, как на посох, он вскарабкался наверх. Его легкие работали, как кузнечные мехи, в глазах все плыло, грудь содрогалась от ударов сердца. Не останавливаясь, он ринулся в еловые заросли, оставляя за собой просеку, вполне пригодную для строительства автомобильной дороги. Гера не видел Дину, но полагался только на интуицию. Ему казалось, что расстояние между ним и Диной стремительно сокращается, что он уже улавливает запах ее духов, что вот-вот увидит ее, в прыжке свалит на землю и вставит между ее кровоточащих клыков палку.
Почва под его ногами вдруг стала рыхлее. Под ногами зачавкала вода. Гера остановился на большой овальной кочке, вогнал палку в жижу, которая черными пятнами окружала его, и посмотрел по сторонам.
Чуть левее, на склоне, поросшем репейником, стояла Дина. Ей удалось обойти болото по окружности, и сейчас она стояла на сухом пригорке.
– Иди сюда! – вдруг совершенно отчетливо услышал он голос Дины.
Кочка под ним медленно опускалась в жижу. Он переступал с ноги на ногу, стараясь перенести тяжесть тела на палку.
– А ты не убежишь? – спросил он.
Дина ничего не сказала, повернулась и пошла по пригорку. Несколько секунд он видел ее спину, потом только голову, а потом пустой пригорок.
Идти за Диной напрямик было верхом безумства, но ему показалось, что возвращение по своим следам займет слишком много времени, на что, должно быть, и рассчитывала Дина. Гера решительно повернул к пригорку, с наступательным порывом шлепая кроссовками по грязи.
По болоту, оказывается, намного лучше было передвигаться бегом. Когда он бежал, кочки так и свистели под ногами. Теперь же они прогибались и тонули, как поплавки в минуты клева. Но для бега нужен был как минимум хороший старт с крепкой кочки. Пока Гера стоял, выискивая, куда бы поставить ногу, болото медленно затянуло его по колени. С усилием выдернув ногу из жидкого капкана, Гера оперся на свой посох, но палка с треском переломилась, и он свалился в грязь плашмя.
В одно мгновение положение его стало настолько серьезным, что он сразу забыл обо всем на свете, вдохновенно посвятив себя борьбе за выживание. Он с опозданием извлек урок из своей ошибки и принялся разгребать руками жижу, пытаясь вырвать из ее холодной хватки тело. Как назло, рядом не было ни одного дерева, ни одной ветки, за которую он мог бы схватиться. Погружение в топь происходило очень быстро, намного быстрее, чем это показывают в фильмах. Уже через полминуты он плавал по горло в грязи, если, конечно, плаванием можно было назвать его трепыхание в стиле «Прощай, Муму!».
Он начал ругаться, чтобы не орать просто так, бессловесно. Если Дина еще не успела умчаться слишком далеко, его пируэты должны были ее заинтересовать и привлечь внимание. Несмотря на некоторый комизм положения, купание в болоте в рассветный час было сродни кошмарному сну, и Гера испугался так, как еще никогда в жизни, ибо очень ощутимо, очень реально представил себе конец своей жизни.
