Валентино Мартинес читал и ужасался. Пройдет каких-нибудь пятьдесят лет, и США рискуют встать на один уровень с развивающимися странами Африки, а потом и ниже опустятся. Вспомнились слова библейского псалма: «…мы – персть. Дни человека – как трава; как цвет полевой, так он цветет. Пройдет ветер, и нет его, и место его уже не узнает его»[19]. Как много правды в этих словах библейского царя Давида. И это касается вообще человека, которому не помогает генетическое оружие. А если оружие будет помогать, то процесс станет многократно более мощным и наглядным.
США тратит астрономические суммы на разработку новых видов оружия, задействует в этом процессе светлейшие умы всей планеты. Но где результат? А тут какой-то никому не известный русский профессор Петр Горяев[20], даже в своей стране не слишком известный, начал развивать такую странную на первый взгляд отрасль науки, как волновая генетика. В США о такой науке вообще никто ничего не знает. В научных кругах России теория о волновой генетике долго считалась и в теоретических кругах считается до сих пор псевдонаучной. Примерно такими же были и международные оценки работ профессора Горяева. Но русские военные специалисты посчитали иначе, заинтересовались экспериментами Горяева, которые невозможно было объяснить современным уровнем знаний, и поняли, что результат этих экспериментов дает широкие возможности для применения в военном деле. И создали собственную лабораторию.
Выводы высоких научных умов часто и в США ставят большой жирный крест на разработках, которые невозможно объяснить теоретически. Тратятся деньги, проводятся исследования, а потом даются выводы научной комиссии, и разработки признаются нецелесообразными. В России, как знал полковник Мартинес, ситуация выглядит точно так же. Обычно она выглядела точно так же. Но тут дал сбой какой-то механизм в отлаженной машине. И все заработало в ином порядке. При этом лаборатория профессора Петра Горяева вообще работала не за счет бюджетных средств Министерства обороны. Более того, как оказалось, сам Горяев отказался сотрудничать с военными и запретил такое сотрудничество своим подчиненным. Но всегда находится кто-то, кто не соглашается с руководителем. Нашелся такой и у Горяева. Профессор Валерий Львович Скипидаров ушел от Горяева и возглавил собственную закрытую лабораторию.
Средствами разведки добыть информацию из лаборатории не удалось. И у ЦРУ не было никаких данных относительно того, какого успеха сумел добиться Скипидаров на новом месте работы, но, по сути дела, на старом и хорошо ему известном поприще. Стало только известно, что его удостоили какого-то ордена, но вручали орден за какие-то совсем иные, открытые разработки. Система маскировки, давно известная и апробированная всеми странами, и она едва ли может ввести кого-то из разведчиков в заблуждение. Данные о награждении и разработках, за которые состоялось само награждение, были опубликованы в официальных правительственных документах. Но профессор Скипидаров по своему ученому профилю имел лишь опосредованное отношение к указанным разработкам. И это только подтолкнуло интерес к новой лаборатории профессора Скипидарова. Одновременно возник и был поставлен закономерный для заинтересованных вопрос: как и почему Скипидаров согласился, вопреки воле авторитетного и, кажется, авторитарного Горяева, начать работать на армию? Предположение было естественным – его просто перекупили. В современном мире это обычное и вполне естественное явление. Специалистов перекупают даже конкуренты. Отсюда и вывод – значит, можно снова перекупить несравненно большими суммами, которыми владеет американская сторона и которыми не владеет российская. Был разработан целый план, заранее предусматривающий три варианта вывода профессора Скипидарова за пределы России. Оказалось, все напрасно, ничего у засланной в Москву группы не получилось. Первая попытка была встречена, как говорят русские, в штыки, а после второй агенту удалось с трудом, используя чердак, уйти от охраны, которую вызвал Скипидаров. Но один факт скорого появления охраны, когда агент посетил профессора не в рабочем кабинете, а дома, показывал, что Скипидаров является ценным объектом, который может интересовать разные разведки мира. В том числе и в первую очеред американскую. К простому профессору, пусть даже и работающему в военной сфере, не приставят охрану даже дома. Значит, российским спецслужбам есть что скрывать от конкурентов, и Скипидаров в самом деле уже сумел добиться какого-то результата. Вопрос с профессором остался открытым, и решать его предстояло полковнику Мартинесу, как Валентино понял, когда стал знакомиться с документами. Это дело как раз его профиля.
Таким образом, пока можно было говорить конкретно лишь об одном – никаких данных об успехах Скипидарова на руках у американской стороны не было. Но и без этого причин для беспокойства оказалось предостаточно, стоило только познакомиться с результатами экспериментов лаборатории Горяева. Он не производил опыты над людьми, а работал с растениями и с животными, в основном с крысами, как самыми адаптирующимися к любым условиям жизни существами. Известно, что крыса способна за один год адаптироваться к любому яду, если давать ей этот яд небольшими, не сразу убивающими дозами. Так организм крысы вырабатывает устойчивость ко всем внешним воздействиям. Однако и результаты этих экспериментов впечатляли. Даже крысы не смогли устоять перед приборами, созданными в лаборатории Горяева. Хотя основным объектом исследований стали не крысы, а растения. Причем выбор пал на такое же, как крыса, живучее растение. Честно говоря, полковник Мартинес вообще не имел понятия, что представляет собой арабидопсис. И пришлось снова через поисковик Интернета искать нужные сведения. Оказалось, что Интернет вообще ничего не пишет про способность арабидопсиса приспосабливаться к новым условиям, но он часто используется в качестве модельного организма за счет того, что имеет быстрый цикл развития. В лабораторных условиях арабидопсис в состоянии пройти полный годовой цикл за шесть недель. Для исследований это идеальный вариант. Но, сравнивая данные Интернета с данными в полученном от полковника Уоллеса досье, Мартинес сделал вывод, что не всему в досье можно доверять. По крайней мере, отдельным фактам требуется проверка. Впрочем, его мало интересовала приспособляемость арабидопсиса. Мартинеса больше интересовали результаты опытов.
Горяев утверждал, что генетическому аппарату любого живого существа, будь то человек, животное или растение, совершенно не все равно, что само это существо думает, ощущает, слышит. Нового в этом ничего не было. Родственник полковника Мартинеса, очень умный мексиканец из штата Техас, занимается опытами над обыкновенными помидорами. Он их выращивал на своих грядках, расположенных в разных концах его большого ранчо. Рядом с одной грядкой мексиканец ругался, проклинал все и всех на свете и самим помидорам угрожал. Рядом с другой он был добрым и покладистым хозяином, разговаривал с растениями вежливо, чуть не в любви им объяснялся. А потом демонстрировал разницу между тем, что уродилось на разных грядках. И утверждал, что растения очень чувствительны к ласковому обхождению. Сам полковник к этому всегда относился скептически. Мало ли что, земля на грядках разная, ветер не с той стороны дует или еще что-то. Но и профессор Горяев утверждал практически то же самое, только давал этому научное обоснование, не подтвержденное, правда, знаниями фундаментальной науки. Но, обладая лабораторией с большим научным потенциалом сотрудников, Горяев создал аппарат, способный переводить человеческие слова в электромагнитные колебания, и подвергал растения воздействию этих колебаний. Родственник Мартинеса был простым огородником, хотя и очень умным, но необразованным человеком. Он и опыты свои ставил только как огородник. Профессор же Горяев ставил опыты как академический ученый, исследуя процессы и только потом оценивая результаты, не загадывая заранее, к какому результату он желает прийти. Но если родственник Мартинеса интересовался только и исключительно помидорами, то Горяев интересовался влиянием на все живые организмы, имея в виду, естественно, как конечный результат влияние на человека. А профессор Скипидаров вообще интересовался, вероятно, только влиянием на человека, иначе вся его деятельность теряла бы смысл. Но это можно было только предполагать, а рассматривать следовало лишь работу Горяева, которая не была окутана завесой государственной или военной тайны. Тот самый волновой ген, наличие которого предположил и попытался доказать профессор Горяев, способен впитывать в себя любую информацию и с ее помощью формировать свои наследственные программы. Любое слово, по уверению Горяева, – это волновая генетическая программа, способная существенно изменить любую жизнь. Именно на этом основан успех нейролингвистического программирования, так широко применяемый сейчас в выступлениях политиков и в обыкновенной телевизионной рекламе. Нейролингвистическое программирование давно уже выделилось в отрасль науки. Но никто не в состоянии объяснить причины ее мощного влияния. Принципы влияния понятны, а вот механизмы и причины – нет. И объяснить их возможно только с точки зрения волновой генетики, то есть теорией профессора Горяева. Научную отрасль, признанную и уважаемую, объяснять приходится принципом, который многими учеными мужами считается до сих пор лженаукой. Парадокс, и тем не менее это так.
