Посол невесело улыбнулся:
— Но у нас хоть семьи есть, детишки. А тебе погибать пока нельзя — еще жениться надо и детей родить. Всех орденов не заработаешь! Вот недавно третью Красную Звезду получил. Первые две, не знаю за что, — ты ведь большой конспиратор, а третью — за обеспечение подавления мятежа генерала Таная. По-моему, достаточно!
Шаров принужденно улыбался и кивал. У него были дети, только посол про них не знал. Как не знал и многого другого.
— Достаточно, Владимир Иванович, конечно, достаточно. Только на меня ведь люди завязаны. Операции начаты… Нельзя так вдруг все оборвать…
Посол внимательно посмотрел на резидента:
— Знаешь, Саша, — сказал он необычным для себя задушевным тоном. — Я ведь за долгую жизнь со многими «подкрышниками» работал. Ты ото всех отличаешься. И, конечно, неспроста тебя, подполковника, назначили резидентом. Эта должность полковничья, и генералы на ней сидели. А тут — подполковник! Сразу видно — признание прежних заслуг. Но работа-то другая! А у тебя еще та, старая закваска бродит.
Шаров только пожал плечами.
— А у нас и другие неуемные сотрудники имеются, — продолжил Погосов. — Вот распрекрасная Вера Ивановна Индигова просится в город. И уважаемый Марк Валерьевич ее поддерживает, просит разрешить.
— Вот как? — Шаров насторожился.
— Именно так! — подчеркнул посол, внимательно глядя на резидента. — Я ведь помню твою информацию. Ее, сучку, давно в Союз отослать надо было, жаль, возможности нет.
— И Союза нет.
— Ах, да… Вот ведь какая закавыка, — произнес посол, явно кого-то передразнивая. — Действительно…
— А как обосновывается просьба? — спросил Шаров.
Посол усмехнулся:
— Зубы ей, видишь ли, надо лечить. Траву лечебную купить хочет!
Шаров кивнул.
— Это уважительная причина, — вполне серьезно сказал он. — Тогда надо выпустить.
— Все шутишь? — поднял брови Погосов.
— Нет, Владимир Иванович, — совершенно серьезно сказал резидент. — Я лично присоединяюсь к ходатайству ее супруга. И прошу выпустить гражданку Индигову за лечебной травой!
— Ах, вон оно что…
Посол все понял.
— Ну, раз и ты ходатайствуешь, тогда другое дело!
Они помолчали.
— А что Москва? — деликатно спросил Шаров.
Погосов развел руками:
— Москва — столица нашей Родины!
* * *
На этот раз Индигова оделась очень скромно: длинное темно-синее платье, черные босоножки, на голове черный платок. Правда, изначально ее платье имело разрез до бедра и при ходьбе правая нога обнажалась почти целиком, но теперь нескромный разрез был застрочен. Ходить приходилось мелкими, семенящими шажками, но ее это не пугало: главное, оставаться незаметной.
Но незаметно выскочить за территорию ей не удалось даже в скромном наряде: у КПП ее окликнула Клара Комарова, секретарша начальника административно-хозяйственного отдела. Это была женщина лет тридцати пяти, рыжая, с яркой внешностью. К Вере она относилась ревниво, как к возможной сопернице.
— Ты куда намылилась, подруга? — слегка покровительственно окликнула Клара.
— Ой, собралась лечебной травы купить. Зубы болят…
— Вера, ты что? Какая трава? Полчаса как артналет закончился. Вон, на углу забор снесло, ребята восстанавливают. Тебе что, жить надоело? Сходи к нашему врачу!
— Да не хочу я, чтобы сверлили или рвали… Пополощу — и все само пройдет.
Клара подошла поближе.
— Пополощет она! А если Хекматияр в город ворвется? Или просто нападут какие-то шакалы? Стоит ли так рисковать из-за травы? Хочешь, я тебе на заднем дворе нарву сколько надо?
Вера отмахнулась:
— Ой, Клара не паникуй! Никто никуда не ворвется, никто ни на кого не нападет! Вон Владимир Иванович вчера говорил, что события развиваются своим чередом, и если Кабулу что-то будет угрожать, нас вывезут в первую очередь. Вот я и хочу сбегать на базар. Может, в последний раз. Сколько можно взаперти сидеть?
Комарова только рукой махнула, а Вера быстро скользнула в бетонный КПП с синими пуленепробиваемыми стеклами. Молодой прапорщик приветливо улыбнулся красивой женщине, которая была включена в короткий список лиц, имеющих разрешение на выход в город. И наружная охрана — два бойца царандоя тоже улыбнулись русской красавице.
— Красивых женщин любят и русские, и афганцы, — сказал старлей Козлов.
Он сидел напротив КПП за рулем старого советского «москвича» с неприметными кабульскими номерами, арендованного за двадцать долларов у начальника посольской службы местного персонала.
— И что интересно, не ты первый пришел к такому выводу, — буркнул с заднего сиденья капитан Зеблицкий. — Красивых женщин любят и чехи, и турки, и немцы, и курды, и езиды, и евреи, и арабы. Давай, трогай, видишь, она в такси садится! Философ фуев… Красивых женщин все любят!
* * *
И американец Коллинз не составлял исключения. Джек встретил Веру в просторной прихожей, усадил в кресло, за низенький столик с виски, фруктами, шербетом и рахат-лукумом, налил из турочки в маленькую чашку только что сваренный кофе, принёс из холодильника бутылку ледяной минеральной воды. Приподнял за подлокотники второе кресло, поставил его рядом и сел, привычно подняв к себе на колени её босые ноги.
— У тебя тут уютно, — сказала она, осматривая просторную комнату, обставленную мебелью из настоящего дерева, с пышными коврами на полу и картинами на стенах. — А снаружи обычный неказистый дом, никогда не скажешь, что внутри такие квартиры.
— Боюсь, что такая здесь единственная, — сказал Коллинз, перебирая маленькие пальчики с розовым лаком на ноготках. — Но она не моя. Это корпункт нашего журналиста. Сейчас он переселился в посольство, там безопасней.
— А ты не боишься сюда приходить? — спросила Вера, запивая горячий кофе ледяной водой и наслаждаясь этим контрастом и ласками опытного Джека.
— Боюсь, — кивнул Коллинз, непроизвольно бросив взгляд на лежащий на диване «Узи». И тут же спросил: — Почему ты так печальна?
Вера грустно вздохнула:
— Это, наверное, наша последняя встреча, Джек. Выходить из посольства запретили, но я придумала, что хочу купить целебную траву зубы лечить…
— Надеюсь, на этот раз к тебе не приставали противные соотечественницы? — озаботился Джек.
— Как же! — усмехнулась Вера. — Кларка Комарова привязалась. Секретарша АХО. Еле отвязалась…
— Конечно, они все тебе завидуют!
Коллинз сочувственно кивал. Со слов Веры он составил подробный список штатных должностей посольства, фамилии занимающих их людей, а также подробные характеристики каждого. И сейчас, в ходе дальнейшего общения, миниатюрный диктофон зафиксирует все, что русская красавица знает об АХО, неизвестной до сей поры Комаровой, ее муже, ее начальнике, ее связях. Информация ляжет в досье ничего не подозревающих людей и может никогда не понадобиться. Но при определенной ситуации может оказаться и крайне необходимой.
— Ты прав, Джек, завидуют! И это очень напрягает.
Она сделала маленький глоток кофе, отщипнула крупную черную виноградину и расчетливо отправила в рот так, чтобы не смазать помаду. Потом откинулась на спинку кресла, закрыв глаза.
— И вообще, скоро нас эвакуируют… — Из-под опущенных век выкатились слезинки. — Посол уже запросил Москву…
— Когда это случится? — насторожился Коллинз. — Мне очень важно это знать. Если начнётся эвакуация представительств, то и нам тоже нельзя будет оставаться здесь. И как планируется эвакуация?
Потом спохватился.
— Прекрати, родная моя девочка, успокойся, а то у тебя будут красные глазки. Мы ведь не можем с тобой расстаться навсегда… Представь себе. — Коллинз решил развеселить её своей старой шуткой, которую говорил почти всем своим женщинам перед расставанием:
— Представь, что я водитель-дальнобойщик. Гоняю грузовики-большегрузы от Калифорнии до Аляски, и ты не видишь меня долгие месяцы. Но я ведь всё равно вернусь когда-нибудь…
Он встал с кресла, снял рубашку и опустился на колени рядом с креслом Веры, обняв её за плечи и зарывшись лицом в ароматные шелковистые волосы.
