– Я ничего не знаю.
Рябцев повернул голову в мою сторону и облизнул распухшие губы.
– Я его не убивал… – повторил он. – Я его предупредил…
– О чем? – крикнул я, опершись о стол двумя руками и подав плечи вперед. – О чем ты его предупредил?
– О том, что залил ему в движок диоксид…
– Ты лжешь, пацан! – рявкнул я. – Ты хочешь уйти от ответственности, но этот номер у тебя не пройдет!
– Я говорю правду… – произнес Рябцев и всхлипнул.
– Кто тебя заставил это сделать?
Рябцев снова кинул молящий о помощи взгляд на учительницу, но ее лицо оставалось невозмутимым, как маска.
– Что ты на меня так смотришь, Сашенька? – нежным голосом спросила она и обворожительно улыбнулась. – Это твои дела. Отвечай на вопросы так, как считаешь нужным.
Это была откровенная подсказка. Ольга Андреевна переложила всю ответственность на плечи Рябцева. Парень повернул лицо в мою сторону. Губы его дрожали.
– Белоносов, – едва слышно произнес он.
Учительница по-прежнему оставалась спокойной. Вот это выдержка!
– Ты не спросил, почему он хочет убить журналиста?
– Потому что… – Рябцеву не хватало воздуха. – Потому что журналист пронюхал про метанофентанил.
– Про это? – уточнил я, подняв над головой ампулу.
Рябцев кивнул. Ольга Андреевна ахнула.
– Какой ужас! – произнесла она и потрогала свои порозовевшие щеки. – Боже мой, Саша! Значит, ты разлил по ампулам метанофентанил? Тебя заставил это сделать Белоносов?
Я круто повернулся к учительнице и с опозданием взмахнул рукой.
– Ольга Андреевна! Вопросы задаю я! Вы же подсказываете Рябцеву ответы!
– Ничего подобного! – с независимым видом ответила учительница. – Рябцев уже большой мальчик и вполне способен ответить так, как считает нужным. Я бы вообще вышла отсюда, но дело в том, что я – его классный руководитель и несу за него ответственность!
– Позвольте уточнить, какую ответственность?
– Моральную! – ядовито ответила Ольга Андреевна. – Да, я дала Рябцеву ключи от школы и лаборатории. Я попросила его провести несколько опытов для моей диссертации. Но я же не знала, что мальчик попадет под влияние Белоносова и станет синтезировать метанофентанил! Если бы я узнала об этом раньше, то, уж поверьте, не допустила бы изготовление наркотика в школьной лаборатории!
– Значит, вы подтверждаете, что в ампуле наркотик?
– Было бы странно, если бы я, химик, не знала, что такое метанофентанил, – ответила Ольга Андреевна и поменяла местами ноги. – Разумеется, я в курсе, что это вещество занесено в список запрещенных к производству.
– А ты знал, что производишь наркотик? – спросил я у Рябцева.
Тот, подперев руками голову, смотрел себе под ноги.
– Нет, – произнес он. – Белоносов дал мне только формулу и методику приготовления.
– Хорошо! Ты работал на Ольгу Андреевну, потому что она пообещала тебе «золото» и институт. Но что тебе пообещал Белоносов?
– Он мне платил деньги.
– Большие деньги?
Рябцев шмыгнул носом, опять вытер рукавом губы и невнятно произнес:
– По сто баксов за ампулу…
Ольга Андреевна опять ахнула и покачала головой.
– Теперь я понимаю, откуда у сироты появились деньги на мотоцикл, компьютер, игровую приставку… А сколько же заработал сам Белоносов? Какой негодяй! А я понять не могла, почему физрук так часто спрашивал меня про ювелирные магазины!
Ольга Андреевна вновь попыталась перевести стрелки на Белоносова, и уже Рябцев начал поддакивать ей, но я вернул разговор в прежнее русло.
– Насколько я понимаю, необходимые химикаты ты таскал из института? – спросил я.
– Кое-что из института… – сознался Рябцев. – Кое-что мне приносил Белоносов.
– Почему же ты не рассказал мне обо всем этом, милый мой мальчик! – в сердцах воскликнула Ольга Андреевна. – Хорошо, что хоть сейчас ты во всем признался. Это ты правильно сделал. Ты поступил как настоящий мужчина…
Ох, как не нравились мне ее слова!
– Куда Белоносов девал ампулы? – спросил я, не позволяя Рябцеву расслабляться, потому как тот уже был готов на коленях приползти к учительнице и уткнуться мокрым носом ей в колени.
– К нему приезжали какие-то люди на джипе… Но иногда он сам отвозил их на Побережье.
Вряд ли Рябцев сейчас лгал мне. Все, что он рассказывал, было очень похоже на правду. За исключением лишь одного. Хоть убейте, я не мог поверить, будто Ольга Андреевна не знала, что Рябцев синтезирует наркотик. Это меня можно было бы обвести вокруг пальца, так как я в химии ни в зуб ногой, но только не профессионального химика. А чем еще объяснить ее отчаянные попытки удержать меня, когда я хотел догнать Рябцева на лестнице в институте? Наверняка парень выносил в канистре какой-то химикат для синтезирования наркоты. Но почему химица не вмешивалась в темные делишки Белоносова и Рябцева? На этот вопрос я пока не мог ответить, и у меня не выходила из головы ее странная реакция, когда она увидела сожженный джип.
– Где Белоносов? – продолжал допрашивать я.
– Не знаю! Я его уже два дня не вижу.
– А не догадываешься, где он может быть?
– Нет…
Я вынул из кармана алюминиевую медаль.
– Может быть, это тебе о чем-нибудь говорит?
Рябцев искоса глянул на медаль и покачал головой.
– Ни о чем.
– Не ври, парень! – начал заводиться я, потому что вдруг признания Рябцева стали давать пробуксовку. – Эту медаль ты забил в замок ремня безопасности «Нивы», чтобы кинуть подозрение на Белоносова!
– Что?! – вскрикнул он. – Ничего я туда не забивал! Не надо на меня все подряд валить!
– А плоскогубцы Белоносова кто подкинул в «Ниву»? Тоже не знаешь?
– Не знаю! – на высокой ноте завопил Рябцев. – Ольга Андреевна! Чего он на меня наезжает! Никаких плоскогубцев я не подбрасывал!
Он уронил голову на ладони и заплакал.
– Все! – решительно сказала учительница и хлопнула ладонями по коленкам. – Хватит издеваться над ребенком! Вам мало его признаний? Хотите, чтобы он взял на себя чужую вину?
Она быстро подошла к Рябцеву, и случилось то, чего я ожидал: Рябцев упал перед ней на колени и, обнимая ее ноги, заплакал навзрыд.
– Ольга Андреевна, – бормотал он ломающимся голосом. – Любимая моя… Ольга Андреевна… я такой… я такой несчастный…
Второй раз смотреть на эту сцену у меня уже не было сил. Я зашел в лабораторию, выключил свет и запер дверь за ключ, который торчал в замке.
– Никому не советую пытаться открыть эту дверь, – строго предупредил я. – Это будет расцениваться как серьезная улика, играющая против вас.
Я нарочно сказал «против вас», но Ольга Андреевна вроде как не обратила на это внимания. Она гладила плачущего школьника по голове и с упреком смотрела на меня.
– Рябцев, ты готовься повторить все это под протокол, – напомнил я.
– Я не убивал журналиста! – истерично крикнул он, оторвавшись от ног учительницы и глядя на меня мутными глазами. – Я влил диоксид и сразу же сказал ему об этом! И никаких медалей я не забивал! На фиг мне это надо было делать?!
Тут я сам понял, что в моем обвинении появилась несостыковка. Если Рябцев хотел подставить Белоносова, чтобы того арестовала милиция, то для кого же он приготовил новую партию наркоты? Трудно поверить, чтобы мальчишка намеревался сбыть ее где-нибудь на Побережье самостоятельно. А впрочем… А впрочем, не собирался ли он преподнести подарок в виде партии метанофентанила своей дорогой и горячо любимой классной даме?
Над этим вопросом я не стал ломать голову, чтобы не отобрать у Сергеича последний кусок хлеба, и смял трогательную сцену с участием учителя и ученика:
– Освободите кабинет! Я должен его закрыть и опечатать.
Никакой печати у меня, разумеется, не было, да и прав опечатывать что-либо тоже не было, но фраза прозвучала веско, и в серьезность моих намерений поверила, кажется, даже Ольга Андреевна. Она заботливо, как мама сыночка, подняла Рябцева с колен, протянула ему носовой платок и вывела в коридор.
Картина преступления становилась мне все более ясной. Безусловно, именно Рябцев залил диоксид в двигатель «Нивы». Но он вовсе не предупредил об этом Лешку, иначе Лешка попросту не сел бы за руль своей машины, а вернулся на Побережье автобусом. Конечно, Рябцев будет упорно долдонить, что предупредил журналиста, что никакого злого умысла не было. Он понимает, что ему светит статья за умышленное убийство, и отступать ему некуда.
Но вот некоторые другие оправдания Рябцева показались мне достаточно убедительными. В самом деле, Рябцеву вовсе ни к чему было забивать медаль в замок ремня безопасности «Нивы». Зачем парню надо было кидать тень на Белоносова, то есть резать курицу, которая несла ему золотые яйца? Белоносов исправно платил по сто баксов за ампулу, и последнюю партию метанофентанила Рябцев, скорее всего, тоже приготовил для Белоносова. А кто ж еще был связан с наркоторговцами и умел сбывать наркоту, как не физрук?
