Он переводил мушку то на лестницу, то на угол… Ну, покажитесь же, сволочи!
В это время на лестнице заскрипели половицы — Пятак вообще-то просто переминался с ноги на ногу, но Душин подумал, будто оттуда кто-то спускается, и направил карабин в ту сторону.
А Седой тем временем подобрался к углу и, быстро выставив ствол автомата, но не выставляя головы, нажал на спуск. Длинную очередь высмолил — патронов на десять-двенадцать! Две или три пули, пущенные наугад, угодили в дверной проем, расшибли кафель за спиной Душина. Но одна его достала, пронизав навылет мышцу левой руки.
— Ё-о-о! — вырвалось у него непроизвольно, и там, за углом, поняли — цель поражена!
— Давай! — рявкнул Седой, и один из Гогиных братков, убежденный, что после такого полива за углом живых не будет, выскочил из-за угла. Однако Душин все же сумел нажать на крючок правой рукой. Гогин браток отлетел к стене, схлопотав прямо в лобешник. Но тут сверху Пятак шарахнул из «Макарова» и угодил Душину в левый бок, чуть повыше бедра. Майор запаса выронил карабин и уткнулся лицом в пол.
— Братва! — завопил Пятак в восторге. — Хорош шмалять! Все кончились…
И сбежал по лестнице в прихожую, куда уже заскочили Седой и двое уцелевших ребят Гоги.
— Где второй? — спросил Седой, смахивая пот со лба.
— Бородатый? Там лежит, на втором этаже.
— Живой?
— Не-а… Он за ружьем полез, я и доделал на фиг, — уже поняв, что допустил оплошку, попытался оправдаться Пятак.
— Ты козел, понял?! — взревел Седой. — Ты что, киллером, блин, работаешь? Они нам живые были нужны, чтоб показать, где чемодан! Где девка?!
— За забором осталась… — пролепетал Пятак.
— Ищи ее, придурок! — Седой, держа автомат на весу, ткнул им Пятака в брюхо. — Не найдешь — пожалеешь, что на свет родился!
Пятак побежал бегом. Седой глянул на часы: 5.34. Значит, час с небольшим провозились. Если поверить Самолету, то до 7.00 утра менты сюда не наедут, даже если кто-то стукнет насчет стрельбы на ферме. Значит, на поиски чемодана осталось меньше полутора часов. А дом большой. Комнат восемь, кухня, чердак с мансардой…
Да! А где этот пацан? Седой сгоряча как-то позабыл про Тарана. Неужто слинял? Нет, не должен был. Все окна первого этажа с решетками, а на втором этаже Пятак с Микитой шуровали… Где-то здесь должен быть.
— Так! — рявкнул Седой. — Вы двое шмонаете все наверху. Ковыряйте все шкафы, столы, диваны, половицы — короче, все! Ищите кейс с бумагами, понятно? Без него нам к Самолету дороги нет!
Братки дружно кинулись наверх, а Седой решил глянуть Душина — может, еще живой? Отпихнув от него карабин подальше, пощупал запястье. Вроде тюкает! И кровь сочится! Значит, живой еще, падла!
Седой перевернул раненого на спину, похлопал по щекам:
— Очухивайся, очухивайся, козел!
Душин застонал, открыл глаза, мутно глянул на Седого:
— Дай помереть спокойно, а? А лучше — пристрели по-быстрому… О-ох, ма-а…
— Хрен тебе, гражданин начальник! — проворчал Седой. — Мне кейс нужен, который этот журналюга у тебя прятал! Не дам сдохнуть, пока не скажешь.
— Смерть не обманешь… — На побелевших губах Душина возникло подобие улыбки. — Ну, час промучаюсь, ну. два…
— Кейс! заорал Седой. — Кейс давай, падла!
И дернул Душина за раненую руку.
— У-я! — охнул тот. Но говорить не стал.
Седой подумал, что надо хоть перевязать его, пока весь кровью не изошел. Тряпку хоть найти какую-нибудь! Взгляд его упал на соседнюю дверь. Он правильно определил — это была ванная. Надеялся, что там полотенце есть. Толкнулся — заперто! Та-ак… Замка в двери нет, значит, заперто изнутри на задвижку.
— Юра! — почти нежным голосом произнес Седой. — Ты тут, что ли? Открой! Это ж я, Иван Андреич!
Таран был там, но открывать не собирался. После того как одна из пуль, выпущенных Седым, пронизала дверь и расколола плитку на противоположной стене, он залег в сухую ванну и старался поменьше дышать.
— Открой, говорю! — рявкнул Седой. — Все равно достану, щенок!
И крепко долбанул плечом в дверь. Крак! Бряк! Задвижка вылетела и упала на пол, а Седой ввалился в ванную. Таран вскочил на ноги и, не вылезая из ванны, запустил в Седого первым, что попалось под руку. А попался ему под руку стоявший на полочке умывальника флакон с тройным одеколоном. Дзынь! Таран специально не целился, но, видно, Бог не фраер! Пузырек разбился о крепкий лоб Седого, стекло рассадило кожу, а едкая жидкость залила глаза.
— Бля-а! — взревел Седой, хватаясь за органы зрения, а Юрка одним прыжком высигнул из ванны и изо всех сил пнул Седого трофейной, снятой с Чалдона, крепкой кроссовкой. Естественно, по органам мужского достоинства.
— Ы-ых! — охнул тот, сгибаясь пополам, и тут же получил от Юрки безжалостный удар в челюсть. Да такой, что его вынесло в коридор и уложило поперек раненого Душина.
Конечно, залитая кровищей и исчирканная пулями прихожая, где лежали Микита и неизвестный Тарану Гогин боец, а также Душин — он опять потерял сознание и тоже показался Юрке мертвым, — выглядела так, что мороз по коже пробежал. Наверху уже топали ноги: парни, проводившие обыск, обеспокоились шумом и поспешили на выручку. Юрка, ежели б был постарше и похладнокровнее, наверное, успел бы подобрать с пола оружие. Тут и карабин Душина лежал, и пистолет Микиты, и автомат Седого был к стенке прислонен. Но Таран слишком переволновался и без оглядки рванул во двор.
И надо же, незадача! Именно в тот момент, когда Юрка подскакивал к входной двери, туда вошел очень довольный собой Пятак, тащивший за руку Дашу.
Даша вообще-то никуда не убегала и даже не собиралась. Прав был покойник Микита: она была убеждена, что Седой ей за активную помощь не только жизнь подарит, но и отстегнет маленько. Ну, она, со своей стороны, могла ему и натурой доплатить, — знала ведь уже, что все три отверстия, которые ей природа подарила, — это конвертируемая валюта. Поэтому она, когда Пятак с Микитой забрались в дом, вернулась туда, где стоял «Ниссан». Чуть-чуть задержалась только, дождалась, пока мужики в дом вломятся. Потом Панкрат приволок Килу, раненного и погрызенного собаками, и она, оправдывая свой белый халатик — так в нем и бегала до сих пор! — занялась оказанием первой помощи, благо в аптечках обеих машин были и йод, и бинты, и вата. А тут вдруг прибежал Пятак с круглыми глазами и, ни слова не говоря, потащил в дом.
Таран вылетел прямо на них. Мимо такого шкафа не проскочишь — весь проход загородил!
— Стой! — гаркнул Пятак. — Куда, пацан?!
Юрка шарахнулся назад, но тут из-за угла выскочили Гогины парни. А следом вышел Седой с полотенцем, приложенным к рассеченному лбу, и проверявший челюсть.
— Врежьте ему пару раз! — буркнул Седой. — Но не до смерти! А ты, Дашка, иди со мной, там раненого перевязать надо…
Так она с ними! Когда Даша, даже не поглядев на Юрку, окруженного тремя мордоворотами, скоренько просеменила за угол с Седым, Таран прошептал:
— Гадюка!
Большего сказать не успел, потому что Пятак и Гогины хлопцы налетели на него с трех сторон одновременно.
От Пятака Юрка сумел увернуться, и тот крепко долбанулся кулаком в стену, удар одного из Гогиных принял локтем левой руки, а другого достал правой по носу. Потом успел крепко лягнуть Пятака ногой по колену, получить удар в плечо, мазнув кому-то из троих по зубам… Затем его достали справа по лицу, добавили по ребрам, треснули слева по уху. Таран гвозданул наотмашь и отбросил от себя того, кто пытался захватить ему руки, но тут Пятак долбанул его кулаком по макушке, и Таран разом потерял сознание…
Когда Таран упал, Гогины парни подскочили и успели несколько раз пнуть его ногами. Они здорово обозлились. Одному Юрка нос разбил, у другого оказалась губа порвана и передний зуб вылетел. По настроению могли бы они Тарана до смерти затоптать, но Пятак, который хотел загладить свою оплошку с Крыловым, заорал:
— Завязывай! Он живым нужен…
— Надо этому сучонку руки скрутить, — пробормотал тот, у которого шла кровь из носу. — Здоров махаться, однако!
— Он у нас мастеру спорта нокаут заделал, — почти что с уважением произнес Пятак, как бы подчеркивая значимость того, что они втроем сумели справиться с одним. — Сыми ремень с Микиты, царствие ему небесное… На том свете штаны не спадут.
Так и сделали. Вытянули из штанов убитого эластичный пояс и туго скрутили руки Тарану. Как раз подошел Седой с перевязанной башкой и строго спросил, глядя на Пятака:
— Живой? Не перестарались?!
— Дышит, Вань! — сказал Пятак. — Так, поучили немного…
Действительно, Таран более-менее пришел в себя. Правый глаз, конечно, заплыл, на лбу и на скуле были ссадины, ухо кровоточило — надорвали. Побаливали ребра, но, сломали их или нет, Юрка мог бы определить, только пощупав, а руки были скручены за спиной. Голова гудела, в глазах туманилось.
