Возражать Стас не решился.
От метро до Песочного переулка под ветром и метелью добежали за пять минут, но дорога к храму оказалась перекрыта. У ажурной кованой решетки ворот припарковался здоровенный «мерс» с тонированными стеклами, рядом мерзла охрана. Стас прислушался, но не смог разобрать ни единого слова, люди говорили на странном щелкающем языке, смеялись и пялились по сторонам.
– Нормально, – пробурчал Михаил, – они что – православные? Ни в жизнь бы не подумал. А как же бараны?
– Тогда уж овцы… – договорить Стас не успел. На крыльце храма появились несколько человек. Один седой, в черной дубленке, без шапки, повернулся к двери, перекрестился и согнулся в глубоком поклоне. Двое рядом повернулись к храму спиной и стали рассматривать прихожан.
– Блин, – выдохнул еле слышно Роман, – это же…
Руки в карманах сжались в кулаки, метель усилилась, снежная пелена становилась гуще на глазах. А через нее к «мерину» у ворот бежал Огарков, он опустил голову и прикрыл ладонью глаза. Казалось, время остановилось, растянулось, стало густым и вязким. Огарков двигался очень медленно. Стас, повернув голову, смотрел, как убийца подходит к машине, как перед ним словно сама собой открывается задняя дверца и как чиновник пропадает в темноте салона. Хлопок, рев двигателя – и время рвануло дальше вместе с черной машиной. Крякнула сирена, замигал синий проблесковый маячок на крыше автомобиля, и Огарков вместе с охраной умчался в сторону Стромынки.
– Метров сто было или больше, – на глаз определил расстояние от ограды до ворот Михаил, – а близко не подойти – место чистое и шакалы рядом. Здесь без шансов, так что не парься. Мы его все равно достанем.
Он толкнул Стаса в плечо и зашагал к воротам. Лешка бросился за братом, Роман шел за ними. Стас смотрел на дорогу, но мигалка уже пропала в потоке, не было слышно сирены. «Я бы не промазал!» Досада от упущенной возможности покончить со всем кошмаром последних месяцев одним выстрелом переросла в злость. Чтобы успокоиться, Стас поднял голову, выдохнул, и летевшие ему в лицо снежинки растаяли в воздухе.
На высоком крыльце было пусто, двери храма приоткрыты, из-за них тянуло ладаном и чем-то терпким. Михаил перекрестился, толкнул локтем Лешку, но тот прошипел что-то невнятно и первым вошел в церковь. Стас и Роман догнали их, остановились в просторном полутемном притворе, где каждый звук или слово гулко отдавались эхом. В углу, за прилавком, шептались тетеньки в платочках и неодобрительно посматривали на вошедших. Лешка убежал в противоположную сторону, прошел вдоль стены и остановился перед развешенными распечатками.
– Дальше что? – прошептал Роман. – Надо найти этого Феогноста.
– Надо. – Стас смотрел то на строгие лики на потолке, то в глубь храма, где горели свечи и слышалось тихое пение.
– И где его тут искать? – Михаил, с благоговением взиравший на иконы, стащил с головы шапку и затолкал ее в карман. Затем выгреб из карманов горсть мелочи и пересчитал, посматривая в сторону свечного ящика.
В глубине храма послышались голоса, женский вскрик и чей-то плач. На ровном месте мгновенно образовалось что-то вроде людской воронки, и ее центром был высокий поп в черном. Сытый, с блестящей рожей, румяные щечки-яблочки подпирают узкие вороватые глазенки, сверху топорщатся белесые бровки. Бороденка редкая, зато длинная, спадает до пупа, точно на мощную золотую цепь с гигантским, сияющим драгметаллами и камнями наперсным крестом.
– На ловца и зверь бежит. – Роман быстренько убрался с пути величественного батюшки, склонил голову, искоса наблюдая за перемещениями попа.
А тому было некогда, он махал правой рукой направо-налево, раздавая крестное знамение, и пер мимо, задрав голову. Полы его рясы мели чистый мраморный пол. Стас вломился в толпу экзальтированных откормленных прихожанок и перегородил отцу Феогносту дорогу.
– Некогда мне, чадо, некогда! – прогудел тот и попытался обойти Стаса, но тот угадал маневр духовника убийцы и шагнул за ним.
– Исповедоваться хочу, – смиренно попросил Стас и сложил ладони перед грудью. Услышав, как фыркнул оказавшийся рядом Роман, он убрал руки за спину.
– К матушке на ресепшен обратись, она подскажет. – Попу удалось отделаться от назойливого прихожанина, он вывалился из двери на крыльцо и исчез.
Роман ринулся следом, Стас и Михаил остались в притворе одни. Толпу баб-обожательниц вымело за настоятелем, и в храме стало очень тихо.
– Давай спросим, раз пришли. – Михаил шагнул в сторону стойки в углу.
Постнолицая «матушка» в платочке вместо ответа на вопрос выложила на стойку распечатку на двух листах.
– Крещение – пятьсот рублей, венчание – семьсот, отпевание – полторы тысячи. Озвереть, – удивился Михаил, читая прайс-лист.
– Исповедь ищи. – Стас рассматривал роспись на потолке храма.
– Сейчас, сейчас, – пробормотал Михаил шурша листами. – Вот, есть. Исповедь – двести рублей, сугубая исповедь – пятьсот, въезд на территорию храма на машине – полторы тысячи.
– Сугубая? Это что такое? – Оба уставились на «матушку».
– Сам отец Феогност грехи отпускает, – опустив глазки, прочирикала она. – Оплачивать заранее нужно. И только в следующем месяце, владыко занят трудами непосильными.
Михаил положил прайс на прилавок и направился к Лешке. Тот обследовал одну стену притвора и переместился дальше. Сказал что-то подошедшему брату, получил по затылку и страдальчески посмотрел на Стаса.
– Что тут у вас? – подошел он к братьям.
– Читай, – Лешка ткнул пальцем в распечатку, – вслух читай.
– «Наша водка не разрушает печень, а оказывает благотворное расслабляющее действие на каждого, кто ее употребляет регулярно. Благословлена архимандритом Феогностом. Эта водка изготавливается из освященной воды и освященного зерна. Водка такая чистая, безвредная и натуральная, что ее можно давать даже детям. В ассортименте нашей церковной лавки имеется водка «Поминальная», «Литургийная», «Кирюха». Что за хрень? А «Кирюха» – это от слова «кирять», или я что-то не понимаю?
Лешка с невинным видом поднял глаза к потолку и развел руками. Михаил отодвинул брата от листовки, прочел сам и негромко присвистнул. Втянув голову в плечи, он воровато оглянулся, но «матушка» за стойкой говорила по мобильнику, а кроме нее, поблизости никого не было.
– Дурдом какой-то, – Михаил потянул Лешку за собой, – я бы ни в жизнь не поверил… Обалдели. Водку – детям. А в аптеках скоро крестики продавать будут вместо лекарств. Крестик от гриппа, крестик от простуды, крестик от поноса. Пошли отсюда.
Они сбежали с крыльца, Михаил закрутил головой во все стороны. Стас увидел, что ворота храма снова распахнуты, услышал, как ветер доносит стон и вой свиты Феогноста, но откуда – непонятно.
– Да где он? – злился Михаил. – Куда опять подевался? Я за ним бегать…
Вой и стоны пропали, их перекрыл рев двигателя. Из-за угла храма вылетел черный «Лексус» в карбоновом обвесе, вырулил в переулок, выскочил на встречку, выровнялся и помчался в сторону «Маленковской». А от ворот махал руками Роман, кричал что-то, но Стас не разобрал ни одного слова.
– Неслабо. – Михаилу приходилось несладко, шаблоны рвались один за другим, и он держался из последних сил. Поэтому до ворот добрался последним и увидел только задние габаритные огни поповского внедорожника.
– Надо за ним! – Роман бросился к обочине, поднял руку.
Машину удалось поймать через пару минут, все кое-как расселись в старом, разваливающемся на ходу «Вольво», машина со скрипом покатила по Песчаному переулку. Михаил морщился от каждого звука и неловкого движения водителя, но молчал, терпел до тех пор, пока не заметил на «торпеде» три криво приклеенные иконки.
– Давно замечено, – злобно пробормотал он, – что икона, установленная на «КамАЗе», спасает жизнь чаще, чем установленная на «Оке». А уж как Святая Троица на бэтээре помогает… Да куда ты прешь, не видишь, там знак висит!
Водила немедленно огрызнулся, Михаил не остался в долгу. Стас не вмешивался, следил за дорогой. Против прыткого «Лексуса» у «Вольво» шансов не было, и батюшку они потеряли мгновенно. По Третьему кольцу выехали на Сущевский Вал и поползли в потоке машин.
– Странно, что он без мигалки ездит, – Роман всматривался в серую пелену за лобовым стеклом, – мы бы его сейчас мигом… Стой! Стой, давай налево! – заорал он и едва не вцепился в руль.
Водила затравленно оглянулся, развернулся через две сплошные и под радостный свист дэпээсников съехал к обочине напротив Рижского вокзала. Стас бросил на сиденье несколько купюр, выскочил из машины последним, побежал догонять Романа и братьев. Поповский «Лексус» стоял на парковке перед новым зданием пятизвездочного отеля, в салоне никого.
