Хватит о прошлом и о том, какое скверное у меня настоящее.
Сейчас я сообщу тебе новость, неожиданную, как пощечина. Я беременна. Уже семь с половиной недель. Об этом еще не знает никто, кроме тебя. Ну и врачей в клинике (я взяла у родителей машину и съездила туда, чтобы уж знать наверняка). Итак, все подтвердилось. В голове моей полный сумбур…
Со вчерашнего вечера я еще ни разу не нюхала. Кажется, что прошла целая вечность. Как бы я хотела, чтобы вся моя жизнь была всего лишь сном. Большим странным сном, где многое похоже на реальность, но ах, ах… Не может же это происходить наяву с Лорой Палмер… Я изо всех сил стараюсь быть хорошей. В чем же дело?
Понятия не имею, чей это ребенок. Знаю только, что сегодня мне уже нельзя больше плакать. Ведь у меня как-никак день рождения – шестнадцать лет, и каждый начнет спрашивать, что со мной стряслось. А рассказывать об истинной причине я никому не намерена.
2 августа 1988
Дорогой Дневник!
Прошла уже целая неделя с последнего посещения БОБА. Внутри у меня все так онемело, что пару дней назад я вдруг осознала: на самом деле мне хочется, чтобы он явился снова и, как бывало прежде, оставил порезы на моем теле. Тогда, вместе с кровью, из меня вытекли бы и те мысли, которые так настойчиво роятся в голове. Впрочем, я знаю: он не посмеет появиться, раз мне этого по-настоящему хочется.
Страница вырвана
Страница вырвана
В эти дни я все больше думаю о смерти как о спутнике, которого жаждешь встретить на своем пути.
Прощай,
Страница вырвана
– СУЧКА!
– Ты здесь, Боб?
– ВСЕГДА.
– Почему ты не приходишь? Чтобы взять меня, взять мою жизнь… прямо сейчас?
– ЭТО СЛИШКОМ ПРОСТО.
– Дерьмо собачье! Я с ума схожу! Я не могу так больше! Или сейчас же убирайся к чертовой матери из моей головы, из моей жизни, из моего дома, из моих снов… или убей меня!
– ТОГДА НЕ ПОЛУЧИТСЯ НИКАКОГО УДОВОЛЬСТВИЯ.
– Значит, я была права с самого начала. Твоей целью всегда было убить меня.
– ИНОГДА НАША ЖИЗНЬ – ЦЕПЬ СОБЫТИЙ, ВЕДУЩИХ К СМЕРТИ. Я ХОТЕЛ ПОСМОТРЕТЬ, ЧТО ТУТ МОЖНО СДЕЛАТЬ.
– Я нужна тебе как эксперимент.
– ДА. ОДНАЖДЫ ТЫ УЖЕ ЭТО ГОВОРИЛА.
– У меня никогда не было выбора…
– НЕПРАВДА, БЫЛ.
– Я тебе не верю.
– НИКТО НЕ ВЕРИТ. ВОТ ПОЧЕМУ ТЫ… КАТИШЬСЯ вниз.
– Вниз?
– ДА. В БЕЗДНУ. ПРИЯТНОЕ ОЩУЩЕНИЕ, НЕ ПРАВДА ЛИ?
– Нет!
– НЕТ?
– Я же уже тебе сказала! Ненавижу все это! И себя самое ненавижу, и все, что вокруг меня!
– ЭТО УЖЕ СОВСЕМ СКВЕРНО.
– Скажи, БОБ, ты на самом деле есть?
– ДЛЯ ТЕБЯ ЕДИНСТВЕННАЯ РЕАЛЬНОСТЬ – ЭТО Я!
– Но…
– ТЫ ВСЕ ВРЕМЯ ВОЗВРАЩАЕШЬСЯ К ТОМУ ЖЕ САМОМУ. ПОСТОЯННО ТВЕРДИШЬ, ЧТО БОЛЬШЕ НЕ СТАНЕШЬ СОВЕРШАТЬ ДУРНЫХ ПОСТУПКОВ… И НИКАК НЕ МОЖЕШЬ ОСТАНОВИТЬСЯ.
– Но я не совершала их, когда ты впервые появился у меня! Я была пай-девочкой! И не была никакой… Делала одно хорошее… И жила счастливо!
– НЕПРАВДА.
– С тобой можно проговорить целую вечность и ничему не научиться.
– С МУДРЫМ ЧЕЛОВЕКОМ ОБЩАТЬСЯ КУДА ТРУДНЕЕ, ЧЕМ С ДУРАКОМ. ТЫ ДОЛЖНА ПРОЙТИ ЧЕРЕЗ ЭТО ИСПЫТАНИЕ.
– Слышать не хочу об испытаниях.
– ТОГДА, ЗНАЧИТ, ТЫ НЕ ЖЕЛАЕШЬ НАЙТИ ОТВЕТ.
– Кто ты такой… на самом деле?
– Я ТВОЙ СТРАХ.
– Хватит! Мне все ясно. С меня довольно. Я ухожу. Пора. Уходи и ты. Пожалуйста… прошу тебя!
– ЖЕЛАЮ ТЕБЕ ВСЕГО НАИЛУЧШЕГО В ЭТИ ТВОИ ПОСЛЕДНИЕ ДНИ, ЛОРА ПАЛМЕР!..
Я и впрямь сошла с ума. Прости, если некоторое время мы с тобой не будем общаться.
10 августа 1988
Дорогой Дневник!
Трудно описывать все это: сразу же получается, что пытаешься себя жалеть, хотя это всего лишь полуправда. Как бы там ни было, но все продолжалось не более нескольких мгновений. При этом я вполне явственно слышала разные звуки, и целые миры проходили пред моим взором… жизнь вертелась как волчок и уносилась прочь.
Вошел доктор: его большие руки уже были в резиновых перчатках, а глаза – также стерильны, как комната и инструменты, которые там находились.
Он пожал мне руку. Резиновая перчатка что-то напомнила мне. БОБА?
Последние минуты перед операцией были, наверное, самыми тяжелыми в моей жизни. Правильное ли решение я принимаю? И чей это ребенок?
– Чертовы рукава, – пробормотал доктор, поднимая руки над головой и тряся ими, чтобы рукава халата не опускались слишком низко. После чего принялся за работу.
Раздалось негромкое гудение приборов. Сестра в операционной взяла меня за руку. Она улыбнулась, а доктор, склонившись над моими раздвинутыми ногами и на мгновение застыв в этой позе, произнес:
– Сейчас нам придется немного потерпеть.
И вот я закрыла глаза и схватила сестру за руку. О, как бы мне хотелось, чтобы потом, когда придет подходящее время, этот ребенок, чей бы он там ни был, вернулся ко мне.
Не раньше чем состоится свадьба. Чем сложится тот союз, которому ты обязан своим появлением на свет и за который не несешь никакой ответственности. Ребенок, ты должен быть подарком для тех, кто к этому готов, а не обузой, как столь многие до тебя. Возвратись ко мне, мой ребенок, когда сама я уже не буду им.
10 августа 1988
Дорогой Дневник!
Я проплакала всю дорогу из клиники до дома, думая обо всем, что произошло со мной или, вернее, чему я сама позволила произойти за последние несколько месяцев. Как бы мне хотелось, чтобы сейчас со мной была Мэдди. Я почти что собралась с духом позвонить ей и попросить ее прийти, но решила не делать этого.
Единственное, что меня радует, так это то, что на сегодняшний день, к часу ночи, прошло ровно девятнадцать дней, как я абсолютно трезва. Никакого кокса. Это оказалось значительно тяжелее, чем я могла даже вообразить. Иногда, просто по инерции, я проверяла ножку кровати: не осталось ли там завернутой в пленку заначки.
Между прочим, забыла сказать тебе, что пару дней назад мне звонила Норма. Завтра мы с ней встречаемся, чтобы обсудить мою идею насчет помощи пожилым людям нашего города. Надеюсь, все получится – ведь от этого будет польза и Твин-Пикс, и мне, если я хочу навсегда покончить с коксом.
Приехав домой, я вдруг почувствовала, до чего мне больно. Мне даже показалось, что я не в силах буду подняться к себе наверх.
– Ну как все прошло? – тотчас перехватила меня мама.
– Беседа прошла превосходно, мама.
Ухватившись за перила, я сказала ей, что сегодня, пожалуй, лягу пораньше. Шагая по лестнице, я чувствовала на себе ее настороженный взгляд. Когда я наконец поднялась на площадку, мама сказала мне, что звонила кузина Мэдди. Я остановилась, пораженная. Мэдди, значит, «услышала» мой звонок, на который я так и не отважилась.
Я почувствовала взгляд мамы на своей спине – в нем явно сквозила ревность.
Мне обязательно нужно отдохнуть.
16 августа 1988
3:15 ночи
Дорогой Дневник!
Уже давно мы не встречались с тобой так поздно.
Соблюдать трезвость, оказывается, зверски трудно. Еще никогда в жизни меня не мучили такие параноидальные кошмары, как в эти дни. Похоже, я потеряла из-за этого последних своих друзей.
Мы с Роннетт больше не беседуем по душам, как раньше, особенно на работе, и она не говорит мне о вечеринках в хижине Жака.
Бобби тоже перестал звонить. Теперь я сама звоню ему. Как это непривычно и странно. Похоже, он прекрасно обходится без меня, и это заставляет меня думать, что все это увидят и перестанут вообще со мной общаться. Неужели я и в самом деле оказываю на всех плохое влияние, о котором неустанно твердит мне БОБ?
