аппаратуру. Ключ от ящика, ключ от каморки, уверенность, что не заберется посторонний, а если полезет, то его можно отогнать. Занес в каморку в грязном пакете наподобие «челночного», в нем же вынес – кому какое дело в ежедневной суете?
Это явно не рабочий цеха, не «младший командный состав»… Выходит, негде оказалось больше спрятать? Дома боязно. Почему не избавились от опасной улики, когда «съемочная группа» приказала долго жить? Не было подходящего случая? Всепобеждающий русский (а также украинский) авось?
Завертелся маховик, настало время «репрессий и ущемления прав». Теперь я мог не церемониться, действовать по обстановке. Всю троицу, невзирая на их вопли и просьбы, изолировали в кабинете Даниила Егоровича. Бразды правления базой перешли к «временной кризисной управляющей» Клавдии Антоновне, с которой майору Захарычеву в плане исключения разрешили общаться по телефону.
– Вы что себе позволяете? – чертыхался майор. – Что происходит? Это сущее вредительство!
Остальные подобных вольностей не допускали, помалкивали – изображая собой потрясенных и подавленных. Выход из кабинета заблокировали крепкие парни в бронежилетах, невозмутимо сносили нападки и протесты и лишь тактично намекали, что, если беспорядки продолжатся, задержанных перестанут выводить в туалет. Им оставалось только ждать и надеяться.
Со всех троих сняли отпечатки пальцев – процедура унизительная. Вся база была в курсе, люди ходили тише воды ниже травы, все недоумевали – что происходит?
На камере и упаковке соответствующих «пальчиков» не нашли – что было печально, но предсказуемо. Поиски ключей тоже ни к чему не привели. Руководство базы дружно твердило: не знаем никаких ключей, мы даже не подозревали о существовании этой каморки!
Проходили допросы работников склада – может, кто-то видел человека, входящего в эту дверь? Многие искренне хотели помочь, но только пожимали плечами – сколько помнят себя, эта дверь всегда закрыта, что-то вроде устоявшегося фрагмента обстановки. Значит, в помещение входили только во внеурочное время…
Вопрос: кто, где и каким образом приобрел цифровую технику, тоже повис в воздухе. Это было восхитительно: никаких следов! Штирлиц бы умер от зависти! Впрочем, если вдуматься, существовала масса способов. Отдельный заказ, доставленный вместе с основным грузом, оплата через банковскую карту, а дальше – ловкость рук и никакого мошенничества. Концы этого дела где-то существовали, они не могли не существовать, но сколько понадобится времени, чтобы их отыскать?
– Вы в своем уме? Я вообще не знаю, что это такое! – пятился от камеры капитан Ноздревой. – Ну, пожалуйста, товарищи офицеры, – взмолился он, – избавьте меня от этого бреда! Я не умею пользоваться этой штукой! Я вообще смутно представляю, для чего она!
– Сколько, вы говорите, она стоит? – хватался за голову Гречкин. – Товарищи, дорогие, да это же три моих зарплаты! Посмотрите на меня, я похож на идиота?
– Нет, пожалуй, хватит, – высказался более решительно Захарычев (я настороженно посматривал, как иногда он массирует грудь в районе сердца), – я больше не собираюсь отвечать на глупые вопросы, пока сюда не прибудет руководство бригады.
– Не прибудет, Даниил Егорович, – уверил я. – Руководство в курсе и тоже считает, что дело нужно довести до конца. Другого пути нет.
И вся эта тягомотина продолжалась до конца дня. Подозреваемых допрашивали скопом, допрашивали по одному, но ничего конкретного и однозначного. Все они более-менее искренне выражали возмущение, расписывали по дням и минутам, где и с кем находились, и в итоге все окончательно запутались. «Ниточки» и «ключики» не работали, личность «крота» не желала вырисовываться.
Захарычев глотал какие-то таблетки, остальные тоже просили «что-нибудь от головы». В восемь вечера я не выдержал – реально хватит на сегодня! Мне стало жалко их, и, поколебавшись, я отпустил их в поселок, выделив каждому по паре охранников. Жилища фигурантов в поселке в их отсутствие уже проверили, там не было ни оружия, ни других опасных вещей. Охрану я инструктировал лично: довести до дома и не спать, контролировать окна и двери, которых в этих домиках немного!
В девять вечера, после доклада Мостовому, мы сидели в штабе, пили кофе, окуривали комнату. Разговаривать не хотелось – по крайней мере, не по делу.
– Мы же не сдаемся, командир? – тихо спросил Серега Викулов.
– Нет, мы не отступаем и не сдаемся, – уверил я, – мы просто идиоты и не знаем, что делать дальше.
– Но подожди, – сказал Серега Викулов, – шестеро агентов СБУ обезврежено, включая тех, что шли на мост. Аппаратуру мы нашли. Вражеский «крот» если не обезврежен, то все равно локализован и находится под охраной без возможности связаться с хозяевами. Теракта не будет, Алексей, это главное. А все остальное второстепенно. И мы со временем это дело дожмем. Или я что-то не понимаю?
– Так-то оно так, – неохотно признался я, – и все же что-то гложет.
– Командир прав, – тяжело вздохнул Соколовский, – реально гложет… А еще мне кажется, что мы упустили какую-то явную фигню…
– Касательно чего? – вскинул голову Борька.
– Да кто бы знал… Еще мелькнуло вчера, когда Шкиряка допрашивали.
Вот тут до меня и дошло, что мы упустили совершенно очевидную фигню! Забыли в сегодняшней суматохе! Со мной, видно, что-то произошло, потому что все трое, онемев, на меня воззрились.
– Полюбуйтесь, – восхитился Ромка, – Вот оно, сияние чистого разума в глазах.
– Да уж, тупеем, – вышел я из оцепенения, – скоро все очевидные факты будут проходить мимо. Воскресным вечером господин Шкиряк сидел дома, отдыхая от трудов праведных. Некто, предположительно «крот», подсунул записку под дверь – с моими данными, фотографией и парой сопроводительных слов. Общаться со Шкиряком не пожелал – когда тот открыл дверь, коридор был пуст. То есть он ногами дошел до дома, вошел в подъезд, поднялся на второй этаж, сделал дело и тем же образом удалился. Что мы знаем о доме Шкиряка? – Я назвал номер дома и квартиры, – улица Маршала Еременко, что тянется вдоль реки Мелик-Чесме, – я быстро пощелкал по клавиатуре, вызвал городскую карту, увеличил масштаб и развернул, чтобы все увидели. – Вот это перекресток со второстепенной улочкой. Вот это торговый дом «Южный» – он на той же стороне дороги, что и дом Шкиряка. А вот это отделение Сбербанка, – я так ткнул в монитор, что он качнулся. – Оно фактически напротив дома Шкиряка. То есть его подъезд почти напротив банковского крыльца. Это не захудалое районное отделение, а солидный филиал главного городского офиса. Покажите мне хоть один филиал Сбербанка, над фасадом которого не висели бы видеокамеры.
В комнате стояло сконфуженное молчание.
– Теперь вспоминаем, где находились фигуранты воскресным вечером, с их, разумеется, слов. Захарычев приехал в Керчь, купил продукты и отправился домой, откуда перед рассветом снова заспешил на базу. Ноздревой и Гречкин якобы ночевали в поселке, но все это вилами по воде, поскольку оттуда можно
