выбраться другой дорогой, минуя шлагбаум. Ночью переправа не работает, но что мы знаем об их возможностях?
– Нереально как-то, – с сомнением протянул Галкин. – Он предусмотрел, казалось бы, все, любую мелочь. Весь прошедший день он выскальзывал у нас из пальцев. И вдруг засветится на камере у дома своего шпиона?
– Ты дубина, – постучал по голове Викулов. – «Крот» ведь не знал, что на следующий день майор Томилин схватит Шкиряка и того потянет на откровения.
А вот это был аргумент. «Крот» никак не мог этого знать. То, что он пришел на дом к агенту, было умеренным и просчитанным риском. Но все на свете предусмотреть невозможно.
– Едем! – подскочил Борька.
– Сядь, торопыга, – засмеялся я. – Забыл, в каком веке живешь? – Я схватил трубку интеркома, отстучал несколько цифр. – Игорь Борисович? Это Томилин. Рад, что вы еще на месте. Ничего не спрашивайте, товарищ полковник, просто сделайте одолжение. У полковника ФСБ это выйдет быстрее, чем у какого-то майора. Город Керчь, филиал Сбербанка на улице Маршала Еременко. Там единственный Сбербанк, не ошибетесь. Нас интересует запись камеры видеофиксации, установленной на главном входе. Та камера, что смотрит через дорогу на дом напротив. Запись воскресенья от 21.00 до, скажем, 23.00. Она обязана храниться в течение недели. Нам нужна эта запись немедленно, это важно для дела, Игорь Борисович. Очень просим вас, устройте. Пните службу безопасности банка, пусть отправят эту запись как угодно – Интернетом, открытыми каналами – это не имеет значения. Спасибо, Игорь Борисович…
Мы прильнули к монитору, дрожа от возбуждения. Экран был здоровый, 40 дюймов, мы специально к такому подключились. Викулов проматывал запись пультом. В левом углу рябили цифры: дата, текущее время… Камера действительно висела над входом. Рабочий день давно закончился, в банк никто не входил. Густая темнота, несколько светлых пятен. Старый четырехэтажный дом через дорогу – он на возвышенности, под ним кустарник. Два подъезда, нас интересует правый – судя по номеру квартиры. К дверям подъездов вели лестницы. Вдоль кустарника – тротуар, два работающих уличных фонаря. Один почти у лестницы, другой левее.
Экран рябил, качество записи было паршивое – не хватало разрешения. Но хоть что-то видно, и то ладно. Время на экране 21.25, по улице еще ездили машины, слонялись люди. Не самое приятное место для променада, но гуляющих хватало. На обратной стороне дороги остановилось такси, высадило пассажира, он перебежал дорогу, показав лицо «восточной наружности», смылся за кадр. Такси отправилось дальше. Слева направо медленно проехал фургон, за ним полупустой рейсовый автобус…
Нервы не выдерживали. Викулов ускорил запись. Время побежало быстрее, забавно шныряли транспортные средства. Как только возникали пешеходы, он включал нормальное воспроизведение. Но люди проходили мимо, на дом никто не обращал внимания. В доме за шторами горели окна, народ еще не собирался спать.
21.45. Распахнулась дверь подъезда, кто-то сбежал по ступеням. Нет, не то – молодой парень, один из проживающих в здании, выбежал на тротуар и прыгающей походкой устремился вправо. Машин становилось меньше. Гуляющие пешеходы тоже сократились. Прошла молодая пара. В обратном направлении – еще одна. Медленно проехала патрульная машина. Горящих окон в здании стало меньше – люди предпочитали раньше ложиться и раньше вставать.
Снова остановилось такси – теперь возле банка, загородив половину экрана. Оно стояло секунд пятнадцать, высаживая поддатого пассажира. Мы зароптали, но в этот момент машина тронулась. И только освободился вид, как мы обнаружили, что на другой стороне размытый силуэт сворачивает с тротуара к подъезду! Это явно был мужчина. Он поднимался по лестнице. Мы не могли видеть, как он возник в кадре – такси загородило…
– Серега, останови! – ахнул Галкин.
– Не надо, – поморщился я, – пусть идет. Если это наш фигурант, то через пару минут пойдет обратно.
Много ли надо времени – подняться на второй этаж, сунуть «шпаргалку» под дверь квартиры… Домофон на двери не работал (если он вообще присутствовал), смазанное пятно растворилось в недрах подъезда.
Викулов не выдержал, снова включил ускоренное воспроизведение. Все зашипели на него: стоп, машина! Напряжение уже зашкаливало. 21.57 на часах. Раскрылась дверь, человек спускался обратно. Все напряглись. Я почувствовал, как жилка задрожала на виске. Только бы никто не заслонил! Быстро пронеслась машина – шут с ней. Человек, одетый в легкую свободную ветровку, спустился на тротуар, в свете уличного фонаря показалось лицо…
Серега ловко нажал на «стоп», включил «зум». Лицо незнакомца приблизилось, стало нерезким, разбилось на квадратики. Но оно узнавалось, оно уже не было лицом незнакомца!
Мы зачарованно безмолвствовали, затаив дыхание. Борька Галкин первым рискнул нарушить благоговейное молчание, выразительно кашлянул.
– Ну, что, господа-товарищи? Как говорится, надо брать.
Брали фигуранта пафосно – ну, не удержались! На двух машинах вкатили в поселок, остановились у нужного дома, развернув машины так, чтобы их фары освещали все «домовладение». Мы важно, в спокойствии чинном, в колонну по одному, прошествовали по дорожке к крыльцу. Я сделал знак охраннику, чтобы не напрягался. Он нас узнал, с достоинством кивнул. Я постучался – жест, конечно, театральный, мог бы и так войти.
– Гражданин Захарычев, открывайте! Вы арестованы по обвинению в шпионской и террористической деятельности против Российской Федерации! У нас есть ордер на ваш арест!
Последнюю фразу я добавил для красного словца – видимо, подслушал в каком-то сериале про правильных копов. Никакого ордера у нас, понятно, не было. А будет требовать, получит по роже, решили мы.
Преступник сломался – видно, сдали нервы. В доме было оружие – прятал где-то под половицей, а наши лопухи проглядели! Прогремели два выстрела.
Я словно чувствовал, подался за косяк. Остальные тоже схлынули. Щепки полетели из входной двери. Он что-то истошно орал, гремела мебель. Имея оружие, он мог бы попытаться давно удрать, но выжидал, надеялся, что пронесет и он продолжит свою деструктивную деятельность.
Я выхватил «Грач», всадил две пули в район замка, ногой выбил дверь. Пригнувшись, кинулся в темноту, запутался в чем-то шуршащем на вешалке, дважды пальнул в потолок.
Он снова выстрелил, пятясь в спальню, я повалился вместе с вешалкой, вроде целый (в отличие от вешалки). Через меня перепрыгнул Борька Галкин, зигзагами помчался через комнату. «Крот» затравленно рычал, послал еще две пули. Борька повалился – запнулся о порожек!
Теперь уже я скакал через него, чтобы не вырос больше. Еще две пули в потолок. Планировка в домиках однотипная – комната побольше, комната поменьше. Захарычев переваливался через подоконник. Я схватил его за ноги, он стал лягаться, попал мне в грудь, дыхание перехватило. Я мог бы не усердствовать, на улице его поджидал неспящий охранник, отправил в нокаут тяжелым ударом. Я орал, как подорванный:
– Все
