Распахнув дверь энергичным пинком, Лаврик ухватил за галстук позднего гостя и головой вперед наладил его мимо себя в глубь квартиры. Мазур молниеносно отпрянул на площадку. Там стояла тишина и не было ни души. Успокоенный, он вернулся в квартиру, заглянул в большую гостиную.
Лаврик как раз, ухватив президента за шиворот и согнув в три погибели, коленом придал должное ускорение – и мистер Лайнус Аристид, ученый профессор и почетный доктор зарубежных университетов, враскорячку улетел в угол, где и остался валяться в унизительной позе.
Мазур взирал на все это с философским равнодушием. Подобное обращение с сановными особами для него не было чем-то новым. Он прекрасно помнил, как лет несколько назад Лаврик могучим пинком под зад забрасывал в угол не то что президента крохотного острова, а взаправдашнего африканского короля (правда, захудалого). И ничего, обошлось, никто не посылал потом дипломатических нот. Сам Мазур в это время прикладом автоматической винтовки увещевал королевских министров, в том числе и тамошнего фельдмаршала. Так что дело знакомое...
Президент Аристид скорчился в углу, взирая на них с неподдельным ужасом и нешуточным удивлением: как и подобает человеку, отправившемуся провести приятную ночь с доступной красоточкой, а вместо этого напоровшегося в любовном гнездышке на бесцеремонных субъектов, с ходу взявшихся его кантовать без всякого уважения к занимаемой должности.
Мазур разглядывал его с любопытством. Президент, в общем, как две капли воды походил на свои многочисленные портреты. В нормальном своем состоянии, не будучи смертельно испуган, он должен выглядеть импозантно и авторитетно: пожилой негр с интеллигентным лицом, благородной проседью и аккуратно подстриженной бородкой, в белоснежной тройке, при светло-синем галстуке и лимонно-желтой орхидее в петлице.
Лаврик принес из прихожей оброненный президентом во время его энергичной транспортировки букет цветов, вложил в руку оцепеневшему от ужаса лидеру нации, отступил на шаг и склонил голову к плечу.
– По-моему, неплохо, – сказал он светским тоном. – Он прекрасно гармонирует с обоями, а букет удачно довершает композицию... Как по-вашему?
– Вы совершенно правы, мой друг, – сказал Мазур. – Я, конечно, не эстет, но данная композиция и в самом деле не лишена определенного изящества... Между прочим, я где-то уже видел эту рожу. Право же, видел...
Лаврик присмотрелся, изобразил на лице усиленную работу мысли. Хлопнул себя по лбу:
– Ну как же! Провалиться мне на этом месте, если это не здешний президент!
– Быть не может!
– Честное слово, мой друг, – сказал Лаврик. – У них тут, да будет вам известно, и президент имеется, как у больших... Мало того, не просто президент, а одержимый манией реформаторства и национализации...
Президент, судя по его лицу, все еще пытался себе внушить что спит и видит дурной сон – но, похоже, в это уже не верил. Мазур не испытывал к нему ни малейшей жалости, одно раздражение. Он давно уже вышел из того возраста, когда крушение иллюзий причиняет душевные неудобства, но все равно, разочарование было нешуточное: перед ними был субъект, вознамерившийся под прикрытием пышных словес о благе народном хапнуть изрядное количество долларов – и приходилось его старательно спасать от неприятностей, оберегать от невзгод... По крайней мере, следовало, воспользовавшись моментом, получить хотя бы моральное удовлетворение: в полученных ими приказах никак не уточнялось, что спасаемый президент должен находиться в наилучшем расположении духа...
– Вы с ней ничего не сделали? – трагическим голосом воскликнул Аристид.
– С крошкой? – пожал плечами Лаврик. – Старина, мы же не извращенцы какие-нибудь. Приличные люди.
Президент попробовал придать себе гордый и властный вид – из чего, разумеется, ничего не получилось – и сообщил:
– У нас, знаете ли, имеются законы. И то, что вы только что сделали...
– А ногой по рылу? – невежливо прервал Лаврик.
Президент моментально умолк, окончательно уяснив свое положение. Помолчал немного и осторожно поинтересовался:
– Кого вы представляете, и что вам нужно?
– Мы? – спокойно переспросил Лаврик. – Мы с приятелем – просто любопытные люди. Проходили мимо и решили воспользовавшись удобным случаем, поглазеть на человека, решившего в одночасье срубить миллиончик баков...
– Сколько вы хотите? – без малейшего промедления вопросил Аристид. – Я мог бы для начала предложить сто тысяч...
– Люблю я ученых людей, кабинетных крыс, – громко сказал Лаврик Мазуру так, словно они тут были только вдвоем. – Посмотришь со стороны – недотепа недотепой, в презренной прозе жизни совершенно не ориентируется, суп вилкой трескает. А этот книжный червь тем временем успел обмозговать великолепную комбинацию и придумать, как ему кучу денег заработать без всяких хлопот. Сволочь, конечно, но ведь пройдоха... Слеза от умиления наворачивается.
Аристид собрался было что-то сказать, наверняка снова предложить денег, но не следовало затягивать развлечение, мало ли какая неожиданность могла случиться – и Лаврик, одним движением оказавшись рядом с загнанным в угол в прямом и переносном смысле главой суверенного государства, нагнулся над ним, в его руке мелькнул овальный баллончик, и на пол отлетел пластиковый чехольчик от шприца-тюбика. Мазур не пытался помогать – некоторые вещи Лаврик и в одиночку проделывал виртуозно.
Все прошло в лучшем виде. Лаврик выпрямился с пустым шприцем, спрятал его в карман, предусмотрительно подобрал и колпачок, подтянул ногой вычурный стул, уселся на него верхом, закурил, с холодным профессиональным интересом наблюдая за клиентом.
Аристид менялся на глазах. Очень быстро его физиономия как-то неуловимо потекла, он не уснул, но переменился неузнаваемо, словно не мог теперь управлять ни мимикой, ни общим выражением лица. Хотел что-то сказать – и получилось несвязное бормотанье с текущей по подбородку слюной. Попытался встать – и его повело вбок так, что он едва не распластался на полу.
– Когда уснет? – нетерпеливо спросил Мазур.
– А он и не уснет, – ответил Лаврик, не оборачиваясь. – Так надежнее. Полностью бесчувственное тело может и внимание привлечь, а так... Самое забавное, знаешь ли, что клиент практически в ясном сознании. Все слышит, что вокруг происходит, все понимает прекрасно. Только членораздельно ни слова вымолвить не сможет, и координацию потерял напрочь...
– А это не опасно? – осторожно спросил Мазур. – Вдруг он, не дай бог, возьмет да и того...
– Наука не допустит, – авторитетно ответил Лаврик. – Совершенно безопасная химия.
– Так что, взяли?
– Подожди, – сказал Лаврик. – В природном виде его транспортировать не годится, он на себя прежнего еще похож... Дай-ка сумку, подгримируем...
Мазур проворно принес из прихожей его холщовую сумку, ожидая, что из нее будут извлечены очередные хитроумные приспособления или по крайней мере хитромудрая химия. Однако Лаврик извлек оттуда самые прозаические вещички. Содрал с президента белоснежный стильный пиджак и напялил вместо него черный френч какого-то торгового флота: с украшенными якорьками пуговицами, несколькими золотистыми полосками на рукавах и непонятной эмблемой справа на груди, вышитой желтыми нитками: снова якоря, какие-то зигзаги, веночек из листьев неизвестного дерева... На голову повязал ярко-красный платок, комментируя:
– Узел точно над правым ухом, как у ируканских пиратов... Теперь бутылку давай.
Мазур, с хрустом скрутив колпачок, протянул бутылку виски. Президента щедро полили благородным напитком, даже за пазуху плеснули, развязав узел галстука. Аристид что-то мычал и пытался выдираться, но, как и предсказывал Лаврик, лишь совершал хаотичные, совершенно нескоординированные движения. В глазах у него стоял неприкрытый ужас, но Мазур не испытывал ни капли жалости.
Педантичный Лаврик сходил в спальню, вернувшись, поведал:
– И там все в порядке, крошка дрыхнет без задних ног, и мордашка умиротворенная, словно ей очередной подарочек от хахаля снится... Пошли?
Они быстренько протерли носовыми платками все, чего касались и могли коснуться, отхлебнули из бутылки по доброму глотку для создания соответствующей атмосферы разгула, подхватили не способного держаться на ногах вертикально президента и преспокойно покинули квартиру. Вышли на ночную улицу – тихую спокойную улочку фешенебельного квартала.
Шагавший впереди Мазур помахивал бутылкой, как дирижерской палочкой и с чувством распевал – вполне прилично, без ненужной дури:
– O why the deuce should I repine,
and be an ill foreboder,
I’m twenty-three, and five feet nine,
I’ll go and be a solger…[3]
За ним Лаврик, временами все же петляя, почти волоком тащил президента. Аристид в нынешнем своем виде, помятый и благоухающий виски на кабельтов, и в самом деле как две капли воды напоминал пьяного в стельку боцмана из-под какого-нибудь экзотического флага. Картина для острова была насквозь привычная и не вызывавшая никаких подозрений: заезжие гуляки возвращались к себе в отель (или на судно, учитывая облик Аристида).
