Муторная была работенка, но поскольку все плохое когда-нибудь кончается, кончилась и она. Совершенно ненужную теперь сумку с инструментами – опять-таки безобидными, навалом в любом магазинчике – Лаврик попросту выпустил из рук, и она благополучно утонула согласно закону всемирного тяготения.
В точности так же поступили и с аквалангами, которые больше не было никакого смысла таскать с собой – отплыв от берега на полмили – глубина там была метров тридцать – просто-напросто освободились от ремней и гидрокостюмов, все это добро тут же отправилось на дно, а они, оставшись в одних плавках, поплыли к берегу, совершенно не торопясь. Все спецслужбы мира и вся здешняя полиция не могли бы их ни в чем обвинить – два заезжих австралийца вздумали искупаться ночной порой, поступок достаточно экстравагантный, но законом не преследующийся.
Мазур выбрался на бережок первым. Место было безлюдное, и на оставленную под пальмой сумку никто не позарился. Они старательно обтерлись полотенцами, оделись и неторопливо побрели к причалу. Поднявшись на него по шаткой деревянной лесенке, зашагали вдоль кромки. К ним молча присоединился таксист, и дальше они шли втроем. Остановились напротив фрегата. Далеко слева светилась россыпь городских огней, в открытом море медленно перемещалась ярко освещенная яхта, откуда едва слышно доносилась музыка, над головой сверкающей россыпью звезд протянулся Млечный Путь. Безмятежность окружающего мира потрясающая. Тишина и благолепие.
– Ну что, по домам? – спросил Мазур.
– А пожалуй, – кивнул Лаврик. – Даже поспать успеем пару часочков, я так прикидываю...
Глава 19
Ихтиандр рассветной порой
Утро выдалось прекрасное, как в этих местах с райским климатом обычно и бывает чуть ли не каждый день. Весь окружающий мир казался зыбким, нереальным: ночи уже нет, а утро еще не пришло, все вокруг окрашено в тысячу оттенков серого, море чуть заметно колышется, на востоке показалась тонюсенькая золотисто-розовая полоса...
Мазур, занявший удобнейшую наблюдательную позицию (он сидел на широкой каменной балюстраде у вершины лестницы), подумал мельком, что в такое утро и при таких декорациях совсем славно было бы, окажись рядом девушка в твоем наброшенном на плечи кителе. Но ничего не поделаешь, не дома...
Ага! На причале показался микроавтобус – обычный серый «фордик», похожий сверху на мыльницу. Он целеустремленно проехал вдоль длиннейшего ряда разномастных суденышек, остановился у тех двух моторок, с которыми они этой ночью вдумчиво поработали. Боковая дверь откатилась назад, стали один за другим выпрыгивать рослые, крепкие ребятки в гражданском, и каждый нес объемистую, тяжелую сумку. Было слишком далеко, чтобы без оптики разглядеть лица, – но, исходя из того, что ему уже известно, Бешеного Майка среди них и не должно оказаться, он сейчас торчит в «Авторемонтной мастерской Парселла», готовый браво двинуться в путь, как только ему сообщат по рации, что казарма занята...
Четырнадцать человек, сосчитал Мазур. Они без суеты, без излишней спешки размещались в моторках. Толковый народ, видавший виды. Ну-ну, плывите, Колумбы...
Мазур закурил очередную сигарету и с некоторым, вполне понятным волнением приготовился ждать дальнейшего развития событий. Перевел взгляд на фрегат.
На его палубе наблюдалось некое оживление – несколько человек не торопясь прошли к корме, остановились там, вроде бы смотрели на берег, вот только что у них на уме и зачем в такую рань появились, поди определи...
Моторы заработали. Лодки по красивой дуге отвалили от причала и пошли в открытое море: почти бок о бок, одна впереди на полкорпуса. Мазур оживился. Начиналось самое интересное.
Он проделывал такую штуку впервые и представления не имел, с какой скоростью все будет происходить, мог только примерно прикидывать.
Они, конечно, идут прямиком к казармам, пересекая по прямой полукруглый залив... Ага!
Мазур привстал, вытянул шею. С моторками происходило нечто категорически непредусмотренное теми, кто на них сейчас плыл с гордым видом конкистадоров... Они ощутимо замедляли ход, одна вильнула, ушла в сторону, выписывая зигзаги. Вот они снова сблизились...
Заметно проседая в воду, на глазах становились ниже, ниже. Потому что погружались... Видно было, как оторопело мечутся на обеих орелики Майка, держа на весу тяжеленные сумки...
Получилось в точности так, как и было задумано. В днище к каждой лодки они с Лавриком просверлили дюжину отверстий диаметром в полдюйма. Заткнули каждое деревянной пробкой – а к каждой пробке надежно присобачена крепкая леска, другим своим концом прикрепленная к причалу.
Дальше было совсем просто. Куски лески были метра в два длиной. Стоило моторкам отойти от причала, как натянулись две дюжины лесок, выдернув моментально две дюжины пробок, и в образовавшиеся две дюжины отверстий радостно и весело заструилась морская водичка... Последствия понятны даже для двоечника.
С огромным удовольствием Мазур наблюдал за развитием событий – суета в лодках (точнее, идиотская толкотня) свидетельствовала о полной растерянности. Лодки погружались, прекрасно можно рассмотреть, что незадачливые путчисты по пояс в воде.
Ну, наконец-то! Они дружненько сыпанули за борт, в ласковые и романтичные карибские волны. Барахтались там, по инерции еще пытаясь спасти тяжеленные сумки с оружием и боеприпасами, а сумки тянули их ко дну. Вот кто-то загребает обеими руками – бросил вон пожитки к чертовой матери, подарил морскому царю, предпочитая озаботиться собственным спасением...
На фрегате тоже помаленьку начиналась нешуточная суета, свидетельствовавшая, что там попытались пуститься в плавание (ну да, якоря уже над водой) и обнаружили, что винт отказывается вертеться... На корме уже толпилось не менее двадцати человек, они перегибались за борт, пытаясь рассмотреть что-нибудь под водой, вот кто-то впопыхах уронил белый тропический шлем, и он булькнул в воду, вот от надстройки бегут еще несколько, и на головах у них офицерские фуражки, прекрасно различимые в лучах восходящего солнца...
И никаких мин с торпедами, мы же не звери, господа, мы прекрасно помним, что между нашими странами нет состояния войны. Сейчас фрегату не могли ничем помочь ни его броня, ни могучие пушки, ни силовая паротурбинная установка мощностью аж в шестьдесят тысяч лошадиных сил. Практически любой современный корабль, как бы он ни был велик, какими бы техническими новинками ни оснащен, превращается в лишенную хода груду железа, если винт у него опутан прозаической сетью...
Конечно, через пару часов они освободятся. За борт пойдут аквалангисты, но пока они ножиками, вручную покромсают сеть на клочки, время будет безвозвратно упущено...
Моторок на воде уже не видно – только головы торчат, судя по их мельтешению, кое-кто еще не оставил надежды спасти поклажу, но большинство не только ее побросало, но и пытается сейчас освободиться от одежды и обуви – до берега далековато обутым-одетым плыть трудненько, к тому же они не морские волки, вон как бултыхаются, сразу видно, что плаванье для них вещь редкая, обременительная, кто-то руками машет и, похоже, орет благим матом. На фрегате определенно в растерянности – вроде бы нужно и шлюпки спускать, спасать терпящих бедствие, и своих житейских забот полно...
Век бы так сидел и смотрел. Чертовски приятно наблюдать со стороны результаты своей работы, проведенной столь изящно и качественно. Но дело было еще не кончено, и Мазур, с превеликим сожалением оторвавшись от увлекательного зрелища, побежал к такси, ожидавшему его поодаль.
Водитель погнал по пустым утренним улицам, время от времени горестно вздыхая – со своей позиции он не мог ничего видеть, а полюбоваться хотелось...
Он увидел грузовик, когда до «Ниагары» и расположенной напротив «авторемонтной мастерской» оставалось еще далеко. Здоровенная древняя пятитонка с брезентовым верхом кузова, судя по виду, помнившая еще чуть ли не Вторую мировую войну.
Так уж несчастливо и нескладно все вышло, что неведомый водитель грузовика зачем-то остановил свою громоздкую развалюху так, что она полностью загородила ворота. Они открывались внутрь, и распахнуть их еще можно было, а вот выехать со двора стоявший там микроавтобус ни за что бы не смог. Надо полагать, водитель, перед тем как раствориться в безвестности, принял все надлежащие меры, чтобы его антикварный экипаж не смогли не только завести, но и сдвинуть с места, это тоже можно было проделать без особых хлопот – оставить машину на передаче, скажем...
Вылезши из машины, Мазур пошел к своему дому, с беззаботностью опытного зеваки глядя на суетившихся вокруг грузовика обормотов. Судя по их унылому виду и бесцельной суете, они уже пытались сдвинуть грузовик с места и убедились, что им сие не по силенкам... Сам Бешеный Майк стоял у кабины, перекатывая во рту незажженную сигарету, и лицо у него было столь примечательное, что Мазур едва не фыркнул в открытую. Физия человека, до которого медленно-медленно, как до жирафа, начинает доходить, что все пропало, что все наполеоновские замыслы летят к чертовой матери, что на перевороте можно ставить крест. Да вдобавок и рация молчит – та, что была на одной из моторок, наверняка уже пошла ко дну вместе с прочим скарбом. Можно смело ставить сто против одного, что в увлекательный и жутковатой биографии Майкла Шора подобных проколов еще не случалось, так идиотски он шлепался мордой в грязь впервые...
