Леонид водрузил камеру на плечо и через секунду после того, как стрелки открыли огонь, вскочил на ноги. Сергей так же не мог не воспользоваться возможностью осмотреться более тщательно.
Грузовик перед входом догорал. Нападавшие откатились назад, за забор, окружающий бункер и огрызались редкими, скупыми очередями. Двое боевиков судорожно пытались вытащить поврежденный ДШК из кузова подбитой американцами «Тойоты». Стрельбы по крыше не велось. Видимо, американцам удалось подавить все огневые точки противника. Все указывало на то, что атака захлебнулась и бой, скорее всего, закончен. Это не могло не радовать.
Наджиб Аль-Бахмар опустил бинокль. Он был в бешенстве. В глазах плескался гнев, губы шептали проклятия. Эти тупицы не прорвались! Проклятые американцы закрылись в бункере и выкурить их оттуда будет крайне сложно. Грузовик, использовавшийся для прорыва, свою роль выполнил прекрасно, но это мало что дало в итоге. Американцы смогли уничтожить джип… Полковник зарычал от ярости и одним движением сорвал покрывало, которым было занавешено окно. Пыль в испуге метнулась в разные стороны. Пока что погода, слава Аллаху, на их стороне, но это везение может закончиться… Его люди уничтожили генератор и оставили презренных собак без связи, но этого было недостаточно. До наблюдательного пункта доносились редкие автоматные очереди. Люди Аль-Бахмара осторожничали, вели вялый огонь из-за укрытий, не решаясь на более активные действия. Их сдерживали огнем пулеметчики, засевшие на крыше. Было ясно, что инициатива утрачена.
Главарь боевиков снял с пояса рацию и тихо произнес:
– Сахаб…
– Слушаю, командир! – ответил собеседник.
– Мне нужны все. Немедленно…
– Все, я закончил, всем спасибо… – Леонид, не скрывавший того, что доволен своей работой, на четвереньках отползал к люку. Перед каждым своим шагом он аккуратно ставил перед собой камеру.
Сергей через оптику осматривал крыши и окна верхних этажей домов, находящихся вокруг. Он пытался представить себе того, кто командовал нападавшими и пытался понять, где он мог находиться. Вряд ли главарь атаковал в первых рядах боевиков. Скорее всего, тот, кто задумал и осуществил нападение, находился на безопасном расстоянии и наблюдал за происходящим издалека. До ближайших строений было двести – двести пятьдесят метров, но прицел давал недостаточное приближение, а поле зрения было очень узким.
– Главаря высматриваешь? – поинтересовался Николс.
– Его самого… – не отрываясь от прицела, ответил Сергей и улыбнулся – сержант был в теме.
В эту же секунду Бойченко напрягся: в одном из окон он заметил движение. Сергей сжал рукоятку автомата и замер, стараясь рассмотреть происходящее в окне. Но у него не получилось. Решение нашлось моментально.
– Леня, стой! Назад!
Оператор, уже готовый убраться с крыши, замер.
– Чего?
– Какой у тебя зум? Максимальное приближение какое?
– Сорок…
– Быстро давай ее сюда!
Дважды повторять не пришлось.
– Подержи-ка…
Леонид удивленно рассматривал оказавшийся в руках автомат и неловко заглянул в прицел.
– Что, киношник, никогда не видел автомата, да? – рядовой Спилла наблюдал за оператором. – Это тебе не камера. Тут думать надо! Смотри не пальни в нас…
Бойченко направил объектив в сторону заинтересовавшего его дома. Рычажок, отвечавший за приближение, чем-то похожий на пистолетный предохранитель, был утоплен до отказа, и изображение увеличилось практически мгновенно. Окно стало гигантским и заняло весь видоискатель. В глубине комнаты стоял человек. На нем была форма иракской полиции. Мужчина держал в руках бинокль и внимательно рассматривал бункер. Из-за максимального приближениея и из-за того, что Бойченко держал камеру в руках, изображение сильно дергалось.
– Черт, как дрожит…
– Поставь на борт! – подсказал Леонид.
– Что ты увидел? – поинтересовался Николс.
– Дом на «два часа». Две спутниковые тарелки на крыше. Левое крайнее окно на втором этаже.
Николс поднял винтовку и посмотрел в прицел.
– Наблюдатель! «Дельта-лидер», ответьте «Дельте-4».
– На связи… – раздался голос Шепарда.
– Возможный наблюдатель. Не вооружен. Строение в секторе пять-семь-север, двухэтажный дом со спутниковыми тарелками. Расстояние двести тридцать метров. Запрашиваю разрешение открыть огонь…
Бойченко поставил камеру на мешок с песком, и изображение моментально перестало дрожать. Тот, кто наблюдал за бункером, опустил бинокль.
– Твою мать! – выдохнул Сергей…
Его лицо пошло пятнами.
– Ответ отрицательный… – радист передал сержанту приказ капитана, это может быть гражданский.
– Чего там? – поинтересовался Леонид.
– Да не… – Бойченко старался ответить как можно равнодушнее, – все нормально, Леня… Показалось.
– Что показалось? – оператор сделал попытку заглянуть в видоискатель, но Бойченко снял камеру с мешка и забрал свой автомат обратно.
– Что знакомого увидел, – криво ухмыльнулся Сергей и ни на кого не глядя, быстро направился к люку.
– Я тоже спускаюсь, – Леонид махнул рукой американцам, – тут уже неинтересно. Все закончилось…
До Бойченко долетели последние слова оператора.
– Все только начинается, Леня… – сказал он сам себе, поставив ногу на верхнюю перекладину лестницы, – все только начинается…
Посреди двора, перед бункером чадил и шипел расплавленной резиной скелет грузовика.
– Быстро, быстро, шевелитесь, увальни! – на шее Майкмана пульсировала вздувшаяся вена. – Вытаскивайте их и тащите сюда!
Шесть бойцов, выставив перед собой оружие и прикрывая друг друга, бросилась к броневикам. Капитан не был уверен в том, что боевики не предпримут новой атаки, и был вынужден немилосердно орать на подчиненных, подгоняя их. Все надо было сделать быстро. Один из солдат заглянул в окно первого автомобиля и дважды хлопнул ладонью по шершавому боку. Через секунду раздался ответный стук.
– Ковачи и Викинз живы. Помощи не требуют, – быстро доложился он по рации.
Остальные пехотинцы разбирались с «Хаммером», подвергшимся тарану в первые секунды боя. Капот был смят, двигатель дымился. Лобовое стекло пошло трещинами. Оба колеса с правой стороны были разорваны, и броневик стоял, накренившись. Два выстрела из РПГ не были особенно точными и большого урона не нанесли, однако двери с правой стороны были повреждены. Одна была приоткрыта, но ее намертво заклинило… Еще одной атаки машина точно не перенесла бы. Однако жизни двух солдат сохранила. Двери с левой стороны были быстро сняты. Из салона тянуло кислым. Внутренности броневика были залиты, засыпаны чем-то белым – то ли порошком, то ли успевшей подсохнуть пеной. Система пожаротушения сработала штатно и не дала пламени сожрать машину изнутри. Первым, кто оказался в салоне подбитого джипа, был санитар. Водитель не подавал признаков жизни. Лицо было залито кровью. Видимо, Питерс разбил его о руль, когда в них врезался грузовик. Санитар быстро проверил пульс.
– Он жив, но без сознания. Доставайте его.
Один из солдат по разбитому капоту забрался в турель и, проникнув в салон через люк на крыше, стал помогать товарищам доставать раненного сослуживца. Второй член экипажа подбитого броневика, Паттерсон, был в сознании, но, похоже, получил сильную контузию – не ориентировался в пространстве и не слышал ничего из того, что у него спрашивал медик.
На тела убитых боевиков солдаты внимания не обращали, только быстро собрали оружие у тех, кто остался лежать в границах периметра, – набралось с дюжину калашниковых…
В суматохе, творившейся в бункере после нападения, на Сергея никто не обращал внимания. Да и сам он как будто существовал вне этого пространства, вне этого времени. Между Бойченко и остальными будто образовалась какая-то непроницаемая мембрана, через которую он наблюдал за происходящим… Для него все закончилось. Как только он увидел то лицо в видоискателе, в ту же секунду, мгновенно, понял все. Скоро все закончится. Не только для него, но и для всех. Сергей глянул на Надю. Девушка что-то говорила Леониду, а тот показывал ей кадры, снятые им наверху. Всё. Вперед. Выбора не осталось. Да чего уж там… Его, похоже, и не было. Знал, куда шел. Знал, что не вернется. Что же до остальных… Тяжело осознавать, но это же война, тут такое иногда случается. С того момента, как Сергей оказался «в гостях» у американцев, он пытался найти выход из крайне непростой ситуации. Наджиб аль-Бахмар со своим отрядом подтолкнул Сергея к принятию решения, какое он сам считал абсолютно неприемлемым. Но в данном случае оно было единственно возможным…
– Вот, смотри, тут кирпичи вываливаются. Давай, посвети…
Родион засунул в проем винтовку. Луч света от фонарика, закрепленного под стволом, высветил немного, но этого было достаточно. За стеной, разрушенной первым взрывом, оказался проем шириной в метр. И ступеньки. Две. Третья терялась в темноте, но было совершенно очевидно, что ступенек там даже не три и не пять. Лестница уходила глубоко вниз. Из дыры тянуло каким-то могильным холодом.
