– Чё за хрень… – Родион снял каску и попытался заглянуть дальше, в провал, – ничего не видно.
– Вы не знали что ли? – старший брат усердно расшатывал следующий кирпич, – что у вас тут есть… такое?
Кирпич с треском вывалился и следом за ним из стены выпало еще два небольших обломка.
– Нет, я не знал. И на плане бункера этого не было… Погоди расшатывать устои, надо доложить капитану.
Родион обернулся и застыл на месте. В лицо ему смотрел черный кружок калибра 7.62.
– Стой на месте. Не шевелись. Ты никуда не пойдешь.
Не опуская автомата, Бойченко резко схватил Родиона за лямку бронежилета и дернул в сторону от темнеющего провала.
– Серый, ты что… – шокированный действиями Бойченко, Павел замер на месте, – ты что делаешь?
– И ты отойди, – последовал резкий ответ.
– Ты рехнулся, Сергей, – Родион положил ладонь на рукоять своей М-4 – она оставалась висеть на плечевой лямке, – что происходит?
– Руки убери от винтовки.
Павел почувствовал, как по спине течет капля пота. За то время, которое он провел в Ираке, наверное, он успел выделить цистерну пота, но эта, единственная капелька, была какой-то особенной. По ощущениям это было как… острие холодного лезвия.
– Руки, я сказал, убери от винтовки, – в голосе Сергея сквозил металл.
– А вот хрен тебе, – Родион вскинул оружие.
Сергей слегка дрогнул, крепче уперев приклад в плечо.
Расстояние между стволами, которые Бойченко и Захаров уперли друг в друга, было около полутора метров. Оба были страшно напряжены и сконцентрировали вокруг себя столько энергии, что, казалось, между М-4 и АК вот-вот проскочит мощная, яркая электрическая дуга. Родион был бледен, но винтовки не опускал. Указательный палец прилип к спусковому крючку и уже успел выбрать холостой ход. Было ясно, что солдат не отступит. А взгляд Бойченко был как… как тот провал в стене. Черный и страшный. Павел физически ощущал, что эта дыра… она как космическая черная дыра, неумолимо затягивает их всех в себя и, если сейчас не сделать резкий рывок, не собрать все силы, то она поглотит все вокруг и не останется ничего, кроме мертвящей, безмолвной черноты, в которой нет ни пространства, ни времени.
– Опусти автомат, – Родион сделал небольшой шаг в сторону выхода.
– Стой на месте. Не заставляй меня…
– Ты идиот? – ствол М-4 смотрел в лоб Бойченко. – В трех метрах за стеной мой взвод.
– Мне плевать на твой взвод. Вы не понимаете… Я должен…
– Да что же за жопа такая! Родька, опусти… – Павел положил руку на ствол винтовки и брат был вынужден опустить оружие. – Какого хера, простите мой английский, тут происходит? Я к тебе обращаюсь, ты, придурок с автоматом, а? Объясни нам, чего мы не понимаем?
Павел встал напротив Бойченко, и автомат теперь смотрел ему прямо в лицо. «Наезд» продолжался.
– Чего мы не понимаем? Ты даже не пытаешься! Чуть что – за автомат! Что тут происходит? Ну? Или давай уже, стреляй. Через секунду тебя положат. И никто ни хрена не узнает, отчего это Сергей Бойченко, у которого есть дипломатическая неприкосновенность, вдруг решил поиграть в войнушку! Решат, что ты попросту свихнулся. В психи запишут.
Павел сделал шаг вперед – и дуло автомата уперлось ему в грудь.
– Я слушаю. Нет, мы слушаем.
Бойченко глубоко дышал, глядя на братьев. Руки все с большей силой сжимали оружие, но Сергей уже понял, что не сможет нажать на курок. Если он это сделает, то не успеет сделать все остальное. В голове билась одна горячечная мысль: он должен выполнить задание. Но он никак не может его выполнить.
– Ты знаешь, брат, – Павел не отрываясь смотрел в глаза Сергею, но обращался к Родиону, стоящему чуть справа, сзади, – у меня складывается такое впечатление, что это не мы чего-то не понимаем, а он чего-то не понимает. Серега… Опусти автомат. Мы не враги. Мы – хорошие. А плохие – там, снаружи.
Павел поднял руки перед собой. Родион сделал еще один шаг в сторону выхода. Там, за дверью столовой ходили люди, то и дело раздавались команды, слышались возгласы и доклады… «Только бы никто не вошел, – крутилось в голове пехотинца, – только бы никто сюда сейчас не вошел»…
Бойченко двинул стволом влево, снова направив его на Родиона, но через мгновение выдохнул. Выдох сопровождался каким-то жутким то ли стоном, то ли воем, шедшим откуда-то изнутри… Сергей обмяк и опустил оружие.
– Плохие скоро начнут новую атаку, – он уселся на кирпичи, которые Павел успел вывернуть из стены. Автомат он положил на колени, – у нас есть десять, ну, может быть, пятнадцать минут.
– С какого перепугу им возвращаться? Мы отбили атаку… – Родион все еще был настороже, – и мне необходимо доложить Майкману про подвал.
Бойченко ухмыльнулся.
– Погоди… Подвал… Сколько вас тут сейчас? Взвод? – Сергей грустно покачал головой. – Аль-Бахмар всех положит… Соберется, подтянет минометы и каюк вам. Так что мне теперь плевать.
– Зачем… Как ты сказал? Аль… Кто?
– Наджиб Аль-Бахмар. Командир иракского отряда.
– Откуда ты знаешь? Я обязан доложить об этом капитану! Любая информация важна! Тем более – такая!
Родион потянулся за рацией.
– Да погоди, успеешь… – Бойченко махнул рукой.
Что-то заставило Родиона повременить с докладом начальству.
– Вот что, ребятки… Наджиб Аль-Бахмар идет сюда. Сюда, – Бойченко показал пальцем за спину, на отверстие в стене, – понимаете? Ему все равно, сколько тут вас сидит. На его месте я бы согнал бы с крыши пулеметчиков, которые не дают ему подойти вплотную, а потом взорвал бы вход и закидал бы вас тут всех гранатами. Зуб даю – так и будет.
– Зачем ему бункер? Что там? – Павел взглядом показал на дыру.
Ответ на этот вопрос дался Сергею труднее всего. После небольшой паузы Бойченко улыбнулся, но улыбка вышла у него какая-то жуткая.
– Что там… Лестница. Пять пролетов вниз. По семнадцать ступенек каждый. На стене над вторым пролетом выключатель. Потом дверь. Герметичная. За дверью… Еще три пролета вниз – и площадка с люком в центре. Люк диаметром два метра. Сегментированная броневая плита тридцать сантиметров толщиной. Поднимается гидравликой, аккумуляторы, надо думать, уже давно сели… Значит, вручную… А под люком шахта. Пятьдесят метров глубиной… Как там… В ларце заяц, в зайце утка… В утке яйцо… А в шахте ядерная бомба.
– Ядерная бомба? – Родион заржал, – Не, ты точно шизанулся, Серый…
Однако Павла от слов Бойченко моментально продрало холодом.
– С чего бы там быть ядерной бомбе? – тихо спросил он.
– А ее там забыли. В 1991 году.
Родион перестал смеяться и уставился на Сергея.
– Кто забыл?
– Я…
Прошло несколько секунд, прежде чем сказанное «дошло».
– Погоди, – Родион выглядел несколько растерянным. То, что он услышал, выбивало его из колеи, – ты утверждаешь, что там ядерная бомба? Там лежит настоящая ядерная бомба?
– Ты меня не слушаешь, что ли, солдат? – Бойченко скривился в гримасе, – Да! Там! Лежит! Настоящая! Ядерная! Бомба!
– Э-э-э… чья? – Павел тоже с трудом переваривал информацию.
– Чья… Наша. Русская. То есть… Советская.
Услышанное шарахнуло сильнее, чем первый взрыв у бункера.
– Ты это серьезно?
– Нет, бля, это я так прикалываюсь. Сомневаешься? Пошли спустимся, поднимем ее. Наверняка там есть… Надписи. На русском языке…
– Почему ты нам сейчас об этом рассказываешь?
– А чего не рассказать? Последний день живем! Точнее – последний час. Или того меньше.
– А этот… как его… Макбар… Он откуда знает?
– Откуда знает… – Бойченко на секунду задумался, поиграл желваками… – Да неважно это. Знает и все. И хочет забрать.
– Что ты хотел сделать?
– Там есть… В общем, внизу… Над шахтой… Полторы тонны взрывчатки. Это когда строили. Стандартная закладка. Ну, типа, на крайний случай. Бах – и все, хороним заряд. Затыкаем шахту. Бункер, правда, тоже… Того. Вот, сейчас как раз такой случай. Крайний. Все ясно? Есть вопросы? Нет вопросов. Все, ребятки, мне некогда. Дела, знаете ли…
Бойченко вскочил на ноги и начал руками вытаскивать кирпичи, увеличивая размер дыры.
– Стоять!
Павел вздрогнул от резкого и неожиданного окрика, но Сергей даже не дернулся. Он только ухмыльнулся и, примерившись, стукнул прикладом по кирпичу, который никак не хотел вылезать.
– Я сказал стоять!
Родион держал Бойченко на прицеле и сделал шаг вперед. Весь его вид говорил о принятом решении и желании идти до конца.
– И что, ты меня застрелишь, американец?
Кирпич упорно не желал вылезать. В вопросе, который задал Бойченко, сквозил неприкрытый сарказм.
– Ага.
– Давай.
Кирпич вывалился и с глухим стуком упал на пол.
– Так, парни, погодите, – Павел снова выступал в вынужденной роли миротворца. В голове творилось что-то невообразимое. Мысли спутались в такой клубок, что к ним страшно было подступаться, – что нам делать?
– Ничего. Бери автомат и иди к остальным, стреляй в плохих, странно что они еще не атакуют… – Сергей пытался расширить проем, – черт, хорошо положили, никак не… Взорвать, что ли?
