Ознакомительная версия.
Однажды Ходжа Ахмад услышал, как, будучи уже юношей, Торджан пропел азан, который «позаимствовал» у муэдзина одной из джелалабадских мечетей. За неделю до этого его родители на двуколке, запряженной ишаком, возили Торджана к доктору в Джелалабад. К их большому огорчению, доктор ничем не смог помочь их сыну. Они вернулись домой, утратив всякую надежду на излечение Торджана. И тогда Ходжа Ахмад попросил родителей отдать юношу ему на попечение. На следующий день над долиной уже звучал зычный звонкий азан – приглашение для мусульман совершить намаз. Так Торджан стал муэдзином мечети в кишлаке Хаск Сартор.
– Вот моя рука, – старец коснулся ладони юноши.
Мулла подвел Торджана к источнику, который струился во дворе маленького домика, и юноша совершил омовение.
– Пора.
Ходжа Ахмад маленькими шажками направился к минарету; вместе с ним, держа старца под локоть, пошел и Торджан.
Внутри минарета вилась узкая винтовая лестница. Первым начал подниматься мулла, за ним, ведя ладонью по стене, следовал Торджан. Это восхождение старик и юноша совершали пять раз в день, в любую погоду – и во время урагана, и во время подземных толчков.
– Что это? – вдруг спросил Торджан. Они были примерно на полпути к балкону минарета.
– Я ничего не слышу, сынок, – ответил Ходжа Ахмад.
– Что-то в небе стучит.
Вдруг за стеной начали раздаваться глухие раскаты. Потом над минаретом ухнуло, через пару секунд что-то ударило несколько раз в стену. Минарет задрожал. Затем послышался крик.
– А теперь слышишь?
– Это Аллах гонит тучи и сотрясает свои владения, – спокойно сказал мулла, – поднимайся, сынок.
* * *Не успело эхо взрывов, что уничтожили кишлак Хаск Сартор, улечься в далеких ущельях, как над головами воинов Мустафы-Шурави раздались выстрелы. С высоты горного хребта по ним открыл огонь не видимый из-за валунов и скал противник. Это был коварный «удар в спину». Взрывы накрывали тех, кто успел укрыться в складках местности среди скал. Автоматные пули беспощадно прошивали тех, кто припал к склону горы и еще минуту назад следил за американским вертолетом.
– Отходим в кишлак! – кричал Фаридун.
Туда во весь опор, припав к шеям коней, проскакали братья Кхандавар и Бахтавар. Над их головами свистели пули.
Отходить не получалось. Те, кто остались в живых, отползали, хоронясь за валунами. Не получалось и организовать ответный огонь.
– Это натовцы! – крикнул сверху, со своей позиции, Сабавун. – Солдаты в форме!
Только ему удалось произвести несколько точных выстрелов, а затем пришлось вжаться в ближайший каменный выступ – по снайперу открыли шквальный огонь.
– О всемогущий Аллах! Посади сегодня солнце раньше! Пускай землю окутает мрак! – взмолился Хайрулла.
Старик остался сидеть там, где и сидел, скрестив ноги, только схватился руками за свою зеленую чалму. В него никто не попал, словно по нему и вовсе не стреляли. Однако рядом со старцем опустил голову в колючие кусты Майранай – пуля вошла ему в затылок. Захрипел, схватившись за горло, Абдулхакк. Через минуту хрип оборвался, и долговязый горец замер.
Рахам Диль зигзагами побежал в сторону кишлака Селаб. Внезапно под ногой у него вырос ярко-желтый бутон взрыва, как будто воин наступил на мину. Это взорвалась граната, удачно выпущенная гранатометчиком – он правильно вычислил, куда двинется его жертва.
Со стороны кишлака Селаб в сторону гор начали вести ответный огонь. Это немного умерило пыл нападавших и фактически спасло жизнь многим воинам Мустафы-Шурави.
«Начали стрелять братья», – подумал Фаридун.
Огонь усиливался. Это могло означать, что к братьям присоединился еще кто-то.
«Наверное, ополченцы», – эта мысль обнадежила Фаридуна.
Бой явно затягивался. Преимущество, которое давал фактор неожиданности, нападавшие уже исчерпали. Хотя положение воинов Мустафы-Шурави все еще оставалось чрезвычайно опасным.
Солнце уже скрылось за гору, и розовые лучи освещали только пик минарета. Вдруг сквозь звуки выстрелов отчетливо послышался азан – призыв правоверных к молитве.
Это Ходжа Ахмад на балконе минарета шепнул Торджану, что солнце село. Мулла видел, что в долине идет бой, и Аллах мог его остановить. Но молиться во время заката солнца – великий грех, и Ходжа Ахмад с нетерпением ждал, когда угаснет последний зеленоватый луч.
– Начинай, сын, – сказал мулла.
Торджан уже взялся руками за мочки своих ушей, набрал в грудь воздух, но немного замешкался. Ведь даже будучи слепым, он и сам прекрасно знал, когда садится солнце. За несколько лет ежедневного исполнения азана он уже научился кожей век чувствовать прохладу тени горы, за которой полностью скрывалось солнце. Мулла ненароком поторопился, и юноша его поправил.
– А-а-ал-ла-а-аху а-а-акба-а-а-ар, – растягивая гласные, запел Торджан.
Началось время магриба – от захода солнца до наступления темноты.
На этих широтах темнело быстро, и молитву нужно было начинать сразу же после икамата – второго призыва на молитву. Поэтому в этой местности все мусульмане совершали магриб одновременно.
Воины Мустафы повернулись в сторону Мекки – они хорошо знали киблу в этом районе Афганистана – и отложили автоматы…
* * *– Это мое Торо-Боро, – сказал Мустафа-Шурави.
Вместе с русскими десантниками и своим телохранителем он спустился в подвал своего дома, где размещался склад провианта. Под подвалом оказался еще один подвал поменьше – здесь был склад боеприпасов для стрелкового оружия и медикаментов. Мустафа-Шурави подарил десантникам по два рожка для «калашниковых» и дал им в руки по фонарю.
– Держите, экскурсия будет интересной.
– Спасибо, – поблагодарил капитан Столяров. – А гранаты для гранатомета есть?
– Мины и гранаты под колодцем, это намного глубже.
– А наркота есть? – зачем-то спросил Батяня.
– Хочешь уколоться? – то ли пошутил, то ли серьезно сказал Мустафа-Шурави. – Есть, конечно, но только для медицинских целей. Обезболивающее для раненых.
– И кто у вас доктор? – поинтересовался капитан Столяров.
– Да я и есть доктор, – ответил Мустафа-Шурави. – Наша с вами медподготовка делает нас в глазах местного населения чуть ли не профессорами медицины.
– Вот почему тебя так здесь уважают, – сделал вывод капитан.
– Отчасти – да. Ну что, идем к гранатам? Только предупреждаю – у меня советские – «ВОГ-25» для «Костров». И не прыгают, как ваши.
– Если для «Костров», то подойдет, – уверил Батяня. – Честно говоря, наша «Обувка» – классная вещь. Лучше не найдешь. И америкосы тужатся, а повторить не могут. Намного удобнее «Костров».
– Да, как вывели войска из Афганистана, так «Обувку» на вооружение и приняли, – сказал капитан Столяров. – Учли недостатки, что выявились в боевых условиях.
Мустафа-Шурави попросил автомат у Батяни, осмотрел новый для него гранатомет.
– Подарите нам свои «Обувки»?
– Если захочешь – подарим, – ответил Батяня. – Спишем на то, что нужно было облегчить автоматы. А ты сам-то с нами не полетишь?
Мустафа-Шурави как будто не услышал вопрос.
– Дам вам только по три. Гранаты мне самому нужны, – сказал он и замолчал, словно задумавшись.
– И то хлеб, – поспешил заполнить возникшую паузу Столяров.
Во втором подвале был довольно широкий лаз.
– По этому лазу мы спустимся к подземному ручью, который питает колодцы домов, – рассказывал Мустафа-Шурави, – вдоль него можно идти. Мы сделали боковую штольню – храним там взрывоопасные боеприпасы.
– Умно. Поглубже и подальше от построек, – констатировал Столяров.
Первым начал спускаться Абу-Бакр, следом за ним – Мустафа-Шурави и капитан ВДВ. Вдруг вверху, прямо над головой у Батяни, дрогнула земля, и ему за воротник посыпался песок.
– Черт! Что это такое! – выругался десантник.
– Что там? – спросил Мустафа-Шурави.
– Дороги назад нет, – сказал Батяня. – Лаз рухнул. У тебя точно нет наземных складов со снарядами?
– Нет, – ответил Мустафа-Шурави.
Он посмотрел на своего телохранителя и по его широко раскрытым глазам понял, что тот в полном недоумении.
Земля вверху снова содрогнулась.
– Может, землетрясение? – предположил капитан Столяров.
– Нет, – сказал Мустафа-Шурави, – тогда бы нас и здесь трясло. Короче, идем вниз.
Вскоре все четверо спустились к штольне с опасными боеприпасами. Здесь содрогание земли совсем не чувствовалось. Мустафа-Шурави, как и обещал, дал десантникам по три советских «ВОГ-25».
– Теперь пойдем вдоль ручья и выйдем прямо к кишлаку Селаб, – сказал он.
Перед выходом из подземной галереи русские десантники прошли вперед.
– Ты, командир, погоди, мы глянем, что там, – у Батяни было нехорошее предчувствие.
Ознакомительная версия.
