Ознакомительная версия.
Перед выходом из подземной галереи русские десантники прошли вперед.
– Ты, командир, погоди, мы глянем, что там, – у Батяни было нехорошее предчувствие.
Они с капитаном Столяровым с автоматами наперевес выглянули из-за скалы. Батяня – направо, Валера – налево.
– Там идет бой, – сообщил капитан Столяров. – Кажись, натовцы напали. На горе – парни в форме.
– Да, похоже, – сказал Батяня, – я заметил тень от вертолета. Это «Апач». Теперь понятно, почему над головой земля дрожала. – Он повернулся к Мустафе-Шурави и спросил: – Ты точно дружишь с натовцами?
– До сего момента у меня с ними был мир, – сказал побледневший командир. – Абу-Бакр!
Мустафа-Шурави и его телохранитель поползли к ближайшим домам кишлака Селаб.
– Прости, Мустафа, – начал оправдываться Батяня, – нам натовцы не враги. Мы не можем…
Командир махнул рукой, поднялся и перебежал к углу дома.
– …тебе помочь, – договорил Батяня.
Абу-Бакр, пригнувшись, перебежал к другому дому.
– Америкосы сверху так всех горцев перебьют, – сказал капитан Столяров.
К кишлаку скакали два всадника. С гор по ним вели огонь. Мустафа-Шурави засек, откуда стреляли, и сам открыл огонь из своего «калашникова». Вскоре застрочил и Абу-Бакр.
Всадники благополучно добрались до кишлака, соскочили со своих коней – это были два брата – Кхандавар и Бахтавар.
– Занять позицию, открыть огонь! – скомандовал им Шурави.
Уже четыре воина вели огонь по противнику. Присоединились к ним и те, кому удалось отступить к кишлаку. Достали свои старые ружья и местные дехкане. Они стреляли одиночными с крыш.
И вдруг русские десантники заметили, что воины Мустафы-Шурави и дехкане перестали стрелять. Они все обернулись в одну сторону.
– Слышишь? Это азан! – воскликнул Батяня. – Натовцы их сейчас всех перестреляют.
Удивительно, как только в воздухе послышались напевные звуки, выстрелы нападавших тоже прекратились.
– Натовцы тоже мусульмане? – удивился Столяров.
– За мной! – крикнул Батяня.
Со всех ног русские десантники бросились к противоположному склону. Благо на горный хребет вела не очень крутая тропа.
Торджан любил петь азан. Он красиво растягивал слова. Получалась целая ария примерно на семь минут. После азана юноша пел икамат, немного меняя мелодику. Это занимало столько же времени. Магриб – довольно продолжительная молитва с обязательными поклонами и челобитием, поэтому марш-бросок русских десантников вышел удачным – никто по ним не стрелял, и они успели как раз вовремя.
Запыхавшимся Батяне и капитану Столярову представилось удивительное зрелище. Человек двадцать пять, одетых в новенькую натовскую форму, сидели тремя сплошными рядами на коленках и читали вслух молитву, касаясь головой земли. Кто-то специально отобрал молодых и безбородых, чтобы издали они больше походили на европейцев. Перед ними, наверное, их командир вел молитву, то есть был им вместо имама. Оружие у всех лежало на земле, что изрядно порадовало русских десантников.
Батяня и капитан Столяров, спрятавшись за валуном, следили за боевиками.
– Валера, как ты думаешь, – прошептал Батяня, – что люди Мустафы с ними сделают?
Капитан Столяров провел большим пальцем правой руки у себя по горлу.
– Да, вот и я так думаю. Что-то не хочется мне быть причастным к массовому убийству.
– Мне тоже.
Десантники подождали, пока боевики закончат очередное «челобитие», и с автоматами наперевес вышли из своего укрытия. Немного выше по горе, чтобы оказаться как раз над этим скопищем молящихся. Они включили фонари, и яркий свет ослепил боевиков.
– А теперь, – по-английски сказал Батяня, – все встали и руки за голову! Оружие не трогать!
Однако боевики и ухом не повели, пока не закончили молитву. Они, казалось, вообще не обращали внимания на стволы русских «калашей», которые в любую секунду могли их всех здесь «покосить».
Батяне пришлось подождать.
– Всем встать! – повторил он. – Сопротивляться бесполезно. Вы окружены. Оружие не поднимать – убью!
И чтобы дошло до всех, он повторил все это на пушту. Боевики начали медленно подниматься с колен. Капитан Столяров, орудуя прикладом и кулаками, выстроил боевиков в колонну по двое. Те особенно и не сопротивлялись; скорее всего, у них был приказ не воевать с натовцами, за которых они и приняли русских десантников.
– Домой марш. Бегом! – отрывисто приказал Батяня. – Кто обернется – получит пулю в лоб!
Колонна псевдонатовских солдат в полной тишине побежала по горной тропе и скрылась во мраке ночи.
После магриба караван, груженный кожаными мешками с хлопком и тюками с дешевой тканью, вышел по направлению к пакистанской границе. И в хлопке, и в ткани был спрятан опиумный мак, мешки с «хаки» – конопляной пылью – и «пластилин» – смесь пыльцы и смолы конопли.
Сам караван был небольшой – девять вьюченных ослов и восемь лошадей. За караваном, чуть поодаль, верхом и пешком двигались пятьдесят-шестьдесят вооруженных человек. Некоторые из них несли на плечах минометы, РПГ, пулеметы. В центре вооруженных до зубов боевиков выделялись два человека. Один был в белом халате, расшитом золотом; второй, старавшийся все время не отставать от первого, поражал своими размерами – широкий торс, могучие шея и плечи, огромные руки. Это были Салад и его верный телохранитель Джафар.
Погонщики каравана и люди, шедшие за ним, отлично знали местность. И в основном двигались в темноте. Только те, кто шел впереди, изредка, на несколько секунд, освещали электрическими фонарями горную тропу. Остальные шли за ними след в след.
– Джафар! – к телохранителю полевого командира подъехал на коне автоматчик, бывший в дозоре. – Муслим просится к Саладу.
– Командир, – сказал Джафар – с тобой хочет поговорить Муслим.
– Хорошо, сейчас мы к нему подъедем. Продолжайте движение.
Муслим стоял рядом со взмыленным конем. Было видно, что и сам боевик едва держится на ногах.
– Говори, – приказал Салад.
– Кишлак Мустафы-Шурави уничтожен. Ничего не осталось, кроме мечети и минарета. Американцы прислали три вертолета. Один люди Мустафы-Шурави сумели сбить.
– Это значит, что завтра-послезавтра там будет зачистка… Неплохо все складывается. Американцы будут заняты, а мы проведем караван.
– Те, кто не попал под ракеты американцев, попали под наши пули и гранаты. Выжило немного. Мы их рассеяли. Они не ожидали, что сразу же за воздушной операцией у американцев начнется и наземная.
– А где сам Шурави? – спросил Салад.
– Он всегда совершает магриб в мечети. И на этот раз, как говорят, тоже ждал заката в кишлаке.
– Американцы не любят взрывать мечети и минареты, – рассуждал полевой командир. – Скажи, Шурави мог укрыться там?
– Нет, я наблюдал через бинокль. Никто в мечеть не заходил. А в минарет вошли только мулла и слепой муэдзин.
– Значит, американцы его уничтожили?
– Да, вполне вероятно, командир.
– Хорошо, – с удовлетворением произнес Салад. – Что еще? – Он заметил, что Муслим немного замялся.
– Но мы, командир, тоже не знали…
– Чего не знали?
– Что американцы проведут наземную операцию.
Салад в изумлении поднял брови.
– Американские солдаты разоружили наш отряд. Но мы с ними, командир, не воевали. Отдали оружие и ушли.
– Странно, – подумал вслух Салад. – А сколько их было?
– Нас было четверть сотни, и если они нас окружили, значит, их тоже было не меньше двадцати человек.
– А скольких ты видел? – вмешался Джафар.
– Точно не могу сказать – они ослепили нас фонарями. С нами говорил один – на английском языке и на пушту.
– Потери есть? – перебил его Салад.
– Три человека – Хасан, Исмаил и Хусаин. И еще оружие – два гранатомета и американские винтовки.
– Каждый мне все отработает, – строго произнес полевой командир. – Мертвых подобрали?
– Нет, мы не успели. Американцы не дали времени.
– Плохо! – сказал Салад, хотя известие, что люди Мустафы рассеяны, а сам Шурави, возможно, погиб, все-таки грело ему душу. – Ладно, так уж и быть, если все пройдет хорошо, отличившимся разрешу не отрабатывать. А теперь отправляйся назад, собери своих людей и похорони мертвых.
Салад и Джафар развернули коней и поскакали к своим людям.
* * *На восходе небо чуть посветлело. Пришло время фарджа. Салад решил помолиться как можно раньше, чтобы до рассвета продолжить движение. Тогда днем можно будет остановиться, осмотреться, что впереди и вокруг. А люди смогут позавтракать.
Он выбрал имамом пожилого и набожного узбека Рахима. Все, кроме дозорных, молились. Салад и Джафар были в центре и отчетливо произносили слова молитвы. Фактически фардж стал небольшой передышкой для каравана и эскорта.
Ознакомительная версия.
