Чтобы не маячить возле пиццерии, Сержант свернул в один из переулков и взглянул на часы — как медленно тянется время: ему казалось, что час уже промелькнул, но оставалось еще минут тридцать.
Он решил вернуться на виа Коммунале. Теперь на улице было куда многолюднее, чем пару часов назад: обеденный перерыв. Вдоль улицы у дверей многочисленных кафе сидели на стульях мужчины в пиджаках и курили. Прошла девушка в брючном костюме, стрельнула глазками… Он взглянул на часы: половина второго. Сейчас синьор Доницетти как раз отправляет в рот четвертый сектор пиццы, запивая его кьянти…
Взрыв оказался сильнее, чем предполагал Сержант: взрывная волна сотрясла окна в соседних домах и эхом прокатилась в дальних переулках. Отовсюду послышались крики, тревожно взвыла охранная сигнализация у припаркованных вдоль тротуара машин. Люди бежали в сторону взрыва.
«Отстрельный» список укоротился на одну строчку.
Северный пригород Милана окружен лесистыми холмами. Во всяком случае, с той стороны, где располагался особняк Винченцо Наполитано. Приехав в Милан, Сержант прежде всего отправился по имеющемуся у него адресу, чтобы ознакомиться с местом обитания следующего по списку дона.
Наполитано был сволочь похлеще Доницетти. Свои первые бабки он, сын бедного сицилийского крестьянина, сделал на заготовках свиной кожи и, почуяв вкус свалившихся на него шальных денег, просто ошалел. Он выстроил себе под Палермо роскошную белую виллу, окружив ее высоченным белым забором, завел дорогие автомобили и яхты, он скупал на аукционах картины и скульптуры старых мастеров, европейский антиквариат и оружие. О его любовных забавах ходили невероятные слухи, причем зачастую выдумку было невозможно отделить от правды. Говорили, что он, обделенный от природы мужской силой, обожал всякие извращения, доводя себя до возбуждения сценами истязаний своих жертв, причем истязаний изощренных и беспредельно жестоких, по степени физических и моральных страданий не уступающих утехам героев Захера-Мазоха и маркиза де Сада. О ночных оргиях, что устраивал Наполитано в подвале своей белой виллы, в Палермо предпочитали если и упоминать, то намеками и шепотом, но число обесчещенных им несовершеннолетних крестьянских дочерей перевалило за сотню, и те, кто отваживался рассказывать о своем позоре, упоминали такие извращенные утехи, от которых волосы становились дыбом… Кое-кто из возмущенных отцов пытался встретиться с обидчиком и поговорить с ним по-мужски: на Сицилйи такого рода бесчестье темным пятном ложится на всю семью. Но Наполитано окружил себя армией крепких парней, которые строго следили за тем, чтобы хозяина не беспокоили незваные посетители. Кончилось дело тем, что посіе того, как одна из несчастных жертв кожевенного магната, семнадцатилетняя дочка местного судьи, забеременела и утопилась в море, бросившись со скалы, На-гюлитано вызвали в полицию и мягко посоветовали уехать с острова хотя бы на время. И он перебрался в Милан, поближе к фабрикам, которые закупали у негр кожу.
Здесь, в Милане, этого подонка и должна теперь была настигнуть неотвратимая кара.
На поездку Сержант потратил несколько часов. Он выехал из Рима в подержанном «фиате», взятом напрокат, и очень пожалел, что не выбрал другой вид транспорта. С утра ветерок приятно обдувал салон, но стоило солнцу подняться повыше, как начался солнечный ад. Это в начале октября-то!
Сержант добрался до пригородов Милана и уже через полчаса оказался в том фешенебельном районе, где обитал дон Наполитано. Сверяясь с адресом, он быстро нашел высокий белый забор с глухими воротами — въездом в поместье. Разобрать, что могло находиться там, за стеной, возможности не было.
Вдоль забора с внешней стороны росла пожухлая на солнце трава. Брести вдоль длинного забора по жаре не хотелось, но Сержант не мог позволить себе оставить непроверенным какой-либо вариант. Вполне возможно, где-нибудь в этом монолитном заборе могла обнаружиться калитка.
Обходя высокий забор вокруг усадьбы синьора Наполитано, Сержант прикидывал, каким образом ему удастся подстеречь сицилийца и нанести верный удар. На территории усадьбы поздно вечером, когда ничего не подозревающий синьор Наполитано будет освежаться перед сном в своем бассейне, или утром, когда он сядет в машину, или в Милане средь бела дня? А может быть, это произойдет в следующую субботу в театре «Да Скала» на представлении оперы «Травиата»? Сержант еще не знал, как он выполнит свою задачу, но это его не смущало. Главное, что синьор Наполитано, можно сказать, уже труп.
Обойдя забор по периметру и потратив на это пару часов, Сержант понял, что поместье и впрямь представляет собой неприступную крепость: ни заброшенной калитки, ни подкопа.
Но по большому счету это не так уж и важно. Воспоминания о боливийской экспедиции навели его на мысль, как подобраться к синьору Наполитано. До ближайших холмов около трехсот метров. Тогда в Боливии расстояние было еще больше.
Степан вытер пот со лба и шеи. Миланское солнце палило безжалостно. Под ногой мелькнула зеленая молния. В сухой траве что-то шаркнуло. Ящерица! Он поставил лежащую в кармане пиджака «беретту» на предохранитель. Ладно, хорошенького понемножку. Пора возвращаться. План операции в общих чертах уже вырисовался у него в мозгу. Сам он на этот раз решил не лезть на рожон. Он будет подстраховывать своих парней, а дело придется доверить Домовому. Только Домовой мог с такого расстояния точно поразить цель.
…Через два дня Домовой с утра занял огневую позицию на холме и, прячась в тени деревьев, утюжил взглядом в оптический прицел поместье синьора Наполитано. Домовой наведывался сюда вчера, побывал на соседнем холме, отстоящем от особняка Наполитано гораздо дальше, но в двадцатикратный бинокль отчетливо видел, как хозяин в восемь часов утра вышел на крыльцо, потом прогулялся в компании своих «карабинеров» по двору и уселся на открытой веранде пить кофе. Оставленный со вчерашнего вечера на наблюдательном пункте Лесоповал не зафиксировал внезапного отъезда хозяина, так что оставалось только дождаться его появления на крыльце…
Домовой прибыл сюда до рассвета и, заняв удобную позицию на вершине холма, откуда открывался прекрасный вид на двор перед особняком Наполитано, стал ждать. Семизарядная винтовка с отличной немецкой оптикой лежала рядом, готовая к бою.
Лежа в тени листвы, Домовой внезапно испытал странное чувство — не то что неуверенности, но какого-то сомнения, что ли… Он подумал, что если сейчас вдруг что-то пойдет не так, как запланировал Сержант и к чему он, Домовой, так долго мысленно готовился, то, возможно, все психическое напряжение этих дней, связанное с нетерпеливым ожиданием развязки долгой охоты на ублюдка итальяшку, выльется в жуткий мандраж, который потом трудно будет преодолеть. Сержант предупреждал его об этом — даже слово говорил: «перележка». Охотничий термин… Да, бляха-муха, если, не дай бог, сегодня сорвется… Но Домовой и думать не хотел об этом. Потому что все его мысли были заняты совсем другой заботой: сегодня он должен будет убить человека — впервые в своей жизни. Сержант предупреждал, как бывает непросто сделать первый смертельный выстрел. Но одно дело слушать инструктора, и совсем другое дело — самому испытывать это угнетающее ощущение себя в роли убийцы… Хотя уж кто-кто, а Наполитано натворил столько мерзостей, что такому подонку пустить пулю в лоб — считай, оказать большую милость…
В пять минут девятого Домовой увидел синьора Наполитано со свитой. Дон вышел из особняка, огляделся и направился обычным своим маршрутом. За ним потянулись трое ребят в черном. Когда Наполитано поравнялся с круглым фонтаном в центре двора, Домовой аккуратно навел перекрестье прицела на лысину крестного отца и спустил курок. Он отчетливо увидел, как дернулась круглая голова и, окрасившись красным, треснула… Домовой поспешно отвел глаз от окуляра: он не мог выдержать этого рвотного зрелища. '
А вечером того же дня Сержант, сидя в уличном кафе на виа Наполеоне, прочитал в «Джорнале», что сегодня утром в своем поместье был убит один из отцов сицилийской мафии Винченцо Наполитано. Смерть наступила от единственного выстрела в голову — причем пуля была выпущена с расстояния в триста метров. Полиция нашла даже место, откуда стрелял снайпер, но никаких следов обнаружено не было. В редакционном комментарии газеты делалось глубокомысленное предположение, что в Италии начинается очередной виток борьбы преступных кланов за влияние. Складывая газету, Сержант удовлетворенно хмыкнул. Газетчики правы: конечно, будут еще жертвы. Пора бы уже Сизому дать о себе весточку…
Сизый в это время находился в далеком Палермо и отслеживал передвижения синьора Марио Ринальди, еше одного вождя сицилийской мафии — не самого влиятельного его крыла, но в последнее время активно о себе заявлявшего. Дело в том, что клан дона Ринальди был тесно связан с немецкой мафией.
