экономические отношения, разрешив заниматься тем и зарабатывать так, как привык народ. Бывшие владельцы поспешили продать новому хозяину торговый центр, и теперь он, даже не сменив названия, снова распахнул свои двери для арендаторов и покупателей. Здесь располагались как дорогие престижные магазины вполне европейского уровня с товарами, привезенными из Европы, так и магазинчики товаров местных производителей.
Как всегда, людно было в отделах косметики. Восточные женщины обожали парфюмерию из Европы. Тушь, румяна и различные кремы тоже пользовались успехом всегда. Но здесь были не только женщины – мужчины тоже присматривали подарки своим близким и захаживали в такие магазинчики.
Дженнифер увидела Сосновского и, как он учил, двинулась в его сторону не спеша, останавливаясь возле витрин. Женщина очень волновалась, боялась сделать что-нибудь не так: «А вдруг они подумают, что я обманула, и пустят в ход свои угрозы? А если обо всем догадаются муж, служба безопасности? Да мало ли что может случиться!» Дженнифер шла и мысленно молилась, чтобы все сложилось хорошо. Она не знала, что русские, которых она не знала в лицо, и иранцы, работающие на русскую разведку, следили за ситуацией и прикрывали место встречи. Если бы Сосновский заметил что-нибудь подозрительное или ему сообщили бы об этом, он тут же исчез бы из универмага. Терять такого ценного осведомителя он не хотел. Но все было спокойно. Новый водитель англичанки сидел в машине, да и она сама не бросалась никому в глаза. Здесь было немало европейских женщин среднего достатка, а Дженнифер оделась так, чтобы не выделяться среди них.
– Какие новости? – спросил Сосновский.
– Много шума в посольстве из-за гибели водителя, Акрама.
– Какие слухи по этому поводу? Что считает руководство, а что простые служащие, местные наемные работники?
– Муж говорил, что Акрам связался с поставщиками наркотического зелья для курения. Они что-то не поделили. Или это дело рук конкурентов. Дипломаты предпочитают ничего не комментировать, даже в своем кругу. Что считает служба безопасности, я не знаю. Со мной никто не говорил об этом, меня не спрашивали.
– Хорошо, спасибо, – без кивка ответил Сосновский. – Расскажите мне про свою горничную, Кэтрин Робертс.
– Она не горничная. Точнее, не совсем горничная.
Дженнифер смутилась, явно не зная, как сказать, как объяснить. Сосновский не торопил ее. В таких ситуациях помогать, подсказывать – равносильно тому, что ты будешь навязывать свое мнение, свое видение ситуации. А ему нужна была полная объективность. Дженнифер – женщина образованная, из общества. Она подберет нужные слова.
– Нам сказали, что она будет изображать горничную. То есть это муж мне так сказал. У Кэтрин Робертс другие обязанности, но должна быть видимость того, что она прислуживает в нашем доме. Я не знаю, какие именно обязанности у нее, но думаю, что это как-то связано со шпионажем. И тот шофер-араб был ее помощником и посыльным. Она часто отправляла его в город с какими-нибудь поручениями. Он никому не подчинялся, только ей. И когда его убили, мне стало действительно страшно находиться с Кэтрин в одном доме. А еще эта война, немцы…
– Поподробнее, пожалуйста, про немцев, – попросил Сосновский.
– Я случайно услышала, как Кэтрин общалась с немцем. Они говорили по-немецки. Я хорошо знаю этот язык, как вы заметили, и могу с уверенностью сказать, что она беседовала с немцем, а не с человеком, который просто хорошо знает немецкий язык.
– Вас что-нибудь насторожило в том разговоре, испугало?
– Не могу сказать, это было уже после гибели Акрама. Мне было страшно, меня насторожить и испугать уже могло все, что не вписывается в обыденную мирную простую жизнь. Она обещала доставить какие-то батареи. Я не знаю, что это, какие батареи, но немец сказал, что нужно торопиться. Может быть, говорили о радио, я не уверена. Просто Кэтрин сказала «телефункен», вот я и подумала… Мне страшно, понимаете, страшно!
– Успокойтесь, миссис Ривз! – строго сказал Сосновский.
Он хорошо понимал, что всегда сложно работать с агентами и вот с такими доверенными лицами, особенно если ты привлекаешь их не по убеждениям или за деньги, а за компрометирующие материалы и факты. Всегда присутствует паника, страх, что тебя обманут и станет достоянием общественности, близких и начальства то, из-за чего ты попал в сети разведки. И сейчас надо было что-нибудь сделать, чтобы подкрепить уверенность в женщине, обнадежить ее.
– Во-первых, ничего не бойтесь, – заявил он. – Вам ничего не угрожает, потому что я несу за вас личную ответственность. Я привлек вас к работе и за вас отвечаю. Мне, если вам так понятнее, невыгодно вас терять, подставлять, доводить дело до скандала. Но это только пока вы добросовестно мне помогаете. Поверьте, если вы все сделаете, как я прошу – а ничего сверхъестественного я не прошу, – то скоро все закончится и забудется, и мы с вами больше никогда не увидимся. Никогда! Так что возьмите себя в руки, соберитесь. Информация, которую вы принесли мне, очень ценна, спасибо. Вы мне сегодня очень помогли. Следующая встреча, как условились…
Берия нахмурился и быстрым шагом подошел к карте Тегерана. Он смотрел на расположение улиц и барабанил пальцами по бумаге.
Шелестов ждал с большим волнением. Он взял на себя смелость предложить план совместной операции начальнику службы безопасности американского посольства Дастину Хигсу. Они говорили о доверии, а теперь вполне могло случиться так, что нарком запретит проводить такого рода операцию. Хотя они с Берией раньше уже обсуждали подобный вариант. Теперь же Максим продумал этот план, подсчитал, сколько нужно сил для проведения операции, и расписал все детали поминутно.
– Ты понимаешь, что ты предлагаешь, Максим Андреевич? – не поворачиваясь, спросил Берия. – Бой в городе средь бела дня с использованием машин с советскими флажками на капоте, чтобы каждый узнал, что в столице Ирана напали на советский дипломатический кортеж. Все журналисты, все политики, главы государств. Как ты думаешь, что меня спросит и что мне скажет товарищ Сталин?
– Понимаю, товарищ нарком! – четко, по-военному ответил Шелестов. – Это непростая операция, но она позволит обескровить агентуру и выявить новые имена и цепочки связи. Удар будет нанесен и по иранцам, которые работают на немцев, и косвенно по англичанам.
– Косвенно? – Берия обернулся, посмотрел пристально на Шелестова и прошелся по кабинету. – Косвенно – это хорошо, потому что у нас не танковое сражение и не штурм Измаила. Политика – вещь деликатная. В политике нельзя прямо говорить в глаза, что ты подонок, враг, предатель и последняя мразь. Даже если ты поймал, образно говоря, того, кто залез тебе в карман, ты не имеешь права назвать его вором. В политике
