его душевную суть. Он был трус, а трусы в безвыходной ситуации обычно стреляют в себя. Самоубийство – это не признак мужественности, это всегда признак трусости и душевной никчемности.
А что же Красавчик? Какое-то время он бездумно сидел, держа в руке пистолет с одним патроном. Почему он в себя не стрелял? Потому, что ему вдруг пригрезилась Инна. На этот раз она подошла к Красавчику совсем близко, она была с ним рядом – так, что могла бы даже до него дотронуться. Но она не дотронулась. Она просто молчаливо стояла рядом, глядя на Красавчика невыразимо печальными глазами, а затем задала ему тот же самый вопрос, который задавала и до этого, в прежних видениях: «Сережа, для чего тебе это было надо?» Красавчик сжал губы и поднес пистолет к виску…
Выстрел, разумеется, услышали все, кто был в доме. Катрин вздрогнула, испуганно вскрикнула, а затем так же испуганно спросила:
– Это кто? Это зачем?..
Она задавала эти вопросы Элизабет, но и на этот раз Элизабет ничего не сказала. Она, конечно, понимала, кто это и зачем, но такое в ее жизни было впервые, и она была женщиной, а у женщин – тонкая и нежная душа. По самому большому счету женские души не предназначены для того, чтобы рядом с ними кто-то в кого-то стрелял, а уж тем более – не предназначены, чтобы отвечать на вопросы – кто стрелял, в кого и почему…
Спецназовцы, понятное дело, к выстрелу отнеслись совсем иначе. Уж они-то наслышались выстрелов и навидались смертей. Конечно, самоубийство – это всегда противоестественно и страшно даже для спецназовцев. Но всякое самоубийство всегда влечет за собой вопросы чисто практического свойства, и вот сейчас спецназовцы их и обсуждали.
– И что же будем делать с трупом? – спросил Листопад.
– Надо бы куда-то его припрятать, – предложил Колокольцев. – Пусть поищут, кому надо. А мы уже будем далеко…
– А хозяйка дома? – спросил Листопад.
– А что – хозяйка? – пожал плечами Колокольцев. – Она будет молчать. Не в ее интересах кому-то что-то объяснять. Себе же выйдет дороже. Наша Элизабет держит ее в жестких руках. Надежно держит.
– У меня другое предложение, – сказал Лисичкин. – Оставить труп здесь, в доме.
– Это зачем же? – почти в один голос спросили Колокольцев и Листопад.
– Мне кажется, так мы сможем убить сразу нескольких зайцев, – ответил Лисичкин.
– Ты не мог бы изъясняться понятнее? – поморщился Листопад. – И без твоих иносказаний нам забот хватает!
– Вот что я думаю, – сказал Лисичкин. – Допустим, труп остается в доме. И если он здесь останется, то здесь же его и обнаружат. Сама хозяйка об этом и сообщит. А чей это дом? Это дом известнейшего в стране, да и не только в стране, бизнесмена. И вот теперь давайте представим, что начнется, когда в его доме будет обнаружен труп некой сомнительной личности – Красавчика. Это же грандиозный скандал, от которого бизнесмен, он же муж-рогоносец, вряд ли сможет отмыться. И это нам на руку.
– А что, дельная мысль! – усмехнулся Листопад. – Но…
– Ты имеешь в виду дальнейшую судьбу Элизабет? – спросил Лисичкин. – Да, ей придется исчезнуть. Уйти в подполье, уехать из страны – словом, мы этого не знаем, потому что мы здесь не специалисты. То же самое, кстати, придется сделать и госпоже Грин. Потому что уж ее-то прихватят в первую очередь, когда обнаружат мертвого Красавчика. Он-то ее давно уже выдал, о чем он сам нам признался. А не арестовывали ее потому, что таковы были правила игры. А уж теперь-то, когда Красавчика нет, старушку обязательно арестуют. Так что…
– Допустим, со старушкой все ясно, – согласился Колокольцев. – Но почему же должна исчезнуть и Элизабет?
– А ты думаешь, что Катрин Каур будет долго молчать? – усмехнулся Лисичкин. – Если бы так… Но это не так. Она обо всем расскажет. Ей просто некуда деваться. А значит, расскажет и об Элизабет. И тогда… В общем, вы сами понимаете, что тогда случится.
– Понимать-то мы понимаем, – вздохнул Листопад. – Но что же это получается? А получается, что мы своими действиями помешали работе наших разведчиков в этой стране! Так сказать, разрушили агентурную сеть.
– Положим, это сделали не мы, а Красавчик, – возразил Лисичкин. – А потом, ничего мы не разрушили. Всего лишь выключили из игры двух разведчиков. Что поделать? Таковы правила игры…
– Что ж, пускай будет так, – согласился Колокольцев. – А все-таки скучно и грустно…
– Это из-за чего ты так заскучал? – Лисичкин с подозрением глянул на товарища.
– Ну, как же. Вроде бы дело сделано, задача выполнена. А все равно на душе остался какой-то осадок. Нехороший такой осадок, гадкий… Уж лучше бы этот Красавчик открыл по нам стрельбу, а мы по нему в ответ… А так…
– Получилось так, как получилось, – сказал Лисичкин. – И что об этом говорить? А уж если ты заскучал по перестрелкам, то будут тебе и перестрелки, и погони, и прочие приметы веселой жизни. В следующий раз.
– Будут, – вздохнул Колокольцев. – Это уж наверняка.
– Вот и отставить душевные терзания. Лучше – позови нашу милую даму да поедем в обратный путь.
– Наверно, нужно забрать у покойника пистолет, – предложил Колокольцев. – Для чего он ему?
– Не нужно, – сказал Лисичкин. – Поможем местным следователям установить факт самоубийства. С пистолетом – оно сподручнее. Если у мертвого Красавчика в руке пистолет, то, значит, из него он и застрелился. Собственноручно. Пускай все думают, что мы здесь ни при чем. Что нас здесь и вовсе никогда не было.
– Это да, – согласился Листопад. – Зачем нам огласка? Мы люди скромные, мы предпочитаем работать без рекламы.
– …А как же я? – растерянно спросила Катрин Каур, когда поняла, что сейчас и журналистка, и трое мужчин уедут, а она останется одна с мертвым Красавчиком в доме. – Вы же мне обещали, что никто ничего не узнает…
– А мы никому ничего и не скажем, – ответила Элизабет. – Говорить будете вы сами. А уж что вы будете говорить и кому, это уж дело ваше…
Какое-то время Элизабет и трое спецназовцев ехали молча, а затем Лисичкин спросил у Элизабет:
– Вы же понимаете, что вам тоже нужно убираться из этой страны? Уверен, мадам Каур не сможет долго молчать и все расскажет – не следователям, так мужу. И в первую очередь она расскажет о вас.
– Да, расскажет, – кивнула Элизабет.
– Ну, так как же? Может, поедете с нами? Доставим вас на Родину в наилучшем виде…
– Нет, – покачала головой Элизабет. – Спасибо вам за готовность помочь, но у меня свои пути-дороги…
Как
