– Благодаря этому аппарату «кью-Эн-Эм» получит грандиозное ускорение, – сказал Бартоломью Мич.
– Ну что ж, мне нравится, – сказал Боулт.
Общие ликование и восторг.
– У меня только один вопрос, – сказал Боулт после очередной презентации, из которой он в очередной раз ничего не понял.
– Да, сэр?
– Эта штука может как-то повлиять на состояние озонового слоя?
– Только в том случае, если мы того захотим.
– Я категорически против этого, – безапелляционным тоном заявил Боулт.
– В таком случае озоновому слою ничто не угрожает, – успокоили его.
– Запускайте в производство, – приказал Боулт, выходя из комнаты. Он так ни черта и не понял из того, что ему рассказывали и показывали. Зато понял другое – «Куантум Ньютрино Меканикс» по-прежнему на плаву, потому что теперь ему есть что сказать акционерам.
Из отдела перспективных разработок поступали обнадеживающие сообщения.
Проект поставлен в план.
Проекту придано приоритетное значение.
Под проект выделено финансирование.
Эти сообщения казались Боулту магическими заклинаниями. Каждое еще на квартал продлевало его необременительную и прибыльную службу в «кью-Эн-Эм».
Наконец пришел Мич и с нескрываемой гордостью сообщил:
– Мы готовы к запуску.
– Ну так вперед, – сказал Боулт, уже предвкушавший рекламные последствия запуска.
Мич и его инженеры смешались.
– Но у нас нет носителя.
– Так найдите, – сказал Боулт, прикидывая, сколько будет стоить телевизионная реклама.
Они вернулись с докладом на шести листах, в котором, помимо прочего, обосновывали необходимость собственных должностей. Из доклада явствовало, что они либо идиоты, либо действительно одержимы этим проектом.
И еще одно понял P.M. Боулт, заслушав доклад, а именно, что ему пора воспользоваться своим контрактным правом скупать акции компании по льготной цене, поскольку было очевидно, что «кью-Эн-Эм» сдаваться не собиралась.
Существо доклада Боулту изложили устно, избавив его от обременительной процедуры чтения.
Мич не скрывал своего возбуждения.
– Китайцы торгуются, – говорил он. – Японцы заломили непомерную цену. С французами вообще невозможно иметь дело. Разумеется, американцы не в счет.
– Разумеется, – согласился Боулт, не понимая, о чем вообще-то идет речь.
– Остаются русские, – сказал Мич.
– Как всегда, – признал Боулт.
Боулт решил больше не искушать судьбу и только слушать.
– Русские сдают в аренду многоразовый челнок, – продолжал Мич. – Собственно, мы могли бы купить его, если согласны ухнуть в это еще миллиард.
– Зачем покупать, если можно арендовать? – процитировал Боулт телевизионную рекламу компании, сдававшей неимущим в прокат подержанную мебель.
– Вот именно, – сказал Мич, увидев в согласии босса подтверждение своим взглядам на жизнь.
– Русские остро нуждаются в валюте, так что мы, видимо, можем поторговаться, – добавил другой инженер.
– У нас есть бюджетные средства для этого? – стараясь сохранять хладнокровие, спросил Боулт.
– В текущем бюджете нет, – ответил Мич.
– Я распоряжусь.
Они просияли. Их улыбки были так заразительны, что P.M. Боулт поймал себя на том, что тоже улыбается. Это было как любовь. Невозможно понять, невозможно проанализировать и невозможно отказаться. Она просто случается, и ее лучше всего принять и разделить, потому что она всегда возвращается с процентами.
А потом Боулт задал простой вопрос:
– Каков наш рынок?
И здесь его подстерегал подвох.
Мич с инженерами недоуменно переглянулись.
– P.M.?
– Я говорю, каков наш рынок? – рявкнул Боулт. – Кому мы будем это продавать?
Мич поправил очки и принялся переминаться с ноги на ногу.
– Но мы же все объяснили, – пробормотал он.
– Освежите мою память, – потребовал Боулт.
– Пентагон отказывается от программы СОИ, но если мы запустим рабочий прототип, то неизбежно привлечем к себе повышенное внимание. Наш проект практически осуществим, а главное – эффектен с точки зрения паблик рилейшнз. В области космических оборонных технологий, которые будут иметь решающее значение на рубеже веков, мы будем недосягаемы.
Боулт хмуро взирал на него.
– А главное, энергия бесплатная! – возбужденно добавил Мич.
Наконец Боулт сдался.
– Вы сказали волшебное слово, – произнес он и добавил: – Теперь главное, чтобы Пентагон клюнул.
– Не беспокойтесь, клюнет, – пообещал Мич.
– Постарайтесь. От этого зависит, будет у вас работа или нет.
– Полагаю, мы можем запрограммировать аппарат не только на выполнение чисто оборонительных функций, но и на проведение наступательных операций планетарного масштаба.
Услышав эти слова, стоявшие рядом инженеры заметно побледнели, но Боулт предпочел не обращать внимания на тревожный сигнал.
– Действуйте, – сказал он.
– Нет проблем, P.M.
Они уже направились к выходу, чтобы разойтись по своим лабораториям, как вдруг Боулт остановил их.
– Подождите!
Они оглянулись.
– Вы ничего не забыли? Ведь эту штуку надо как-то окрестить.
– Мы называем ее «Парагвайский проект», поскольку сборка происходила именно в Парагвае, – сказал Мич. – Дешево и безопасно.
Боулт покачал головой:
– Нет, «Парагвайский проект» не пойдет.
– Может, «Солнечный возничий»?
– Нет, в этом есть что-то лошадиное.
– Ну, тогда «Укротитель солнца»?
– Похоже на название дешевого вестерна.
– Я, кажется, знаю, – вызвался безымянный инженер. – Можно назвать аппарат «Парасол-2001».
– А что это значит? – спросил Боулт.
– Да вообще-то ничего. Но людям нравятся цифры. Особенно когда их много и они стоят вместе с непонятными футуристическими словами. Это вроде уважения на грани страха, которое некоторые питают к математике.
Боулт сдвинул брови, изображая мыслительный процесс. Потом вспомнил, что приближается время обеда, и сказал:
– В этом что-то есть. Я согласен.
После этого Ример Боулт выкинул проект из головы.
Лишь несколько месяцев спустя он сложил в уме все обрывочные данные о «Парасол-2001», и в голове его сложилось более или менее четкое представление о проекте. Для этого ему пришлось уволить одного инженера, предварительно потребовав у него детальный отчет о проделанной работе. Таким образом Боулт избежал подозрений в некомпетентности.
Ему предстояло сделать доклад на совете директоров, иначе он ни за что не стал бы вникать в детали проекта.
– «Парасол-2001» предназначен для предотвращения потенциальной угрозы нанесения удара по нашей планете, – распираемый гордостью, говорил он, стоя перед красочной диаграммой, на которой была графически представлена степень предполагаемой угрозы, выражавшаяся в мегатоннах. Это была зловещая диаграмма. Ему самому делалось страшно, когда он смотрел на нее.
Совет, как всегда, сразу перешел к делу.
– Кто в здравом уме заплатит нам за то, что мы будем защищать планету от мифической внешней угрозы? – без всяких околичностей спросил его Ральф Гонт, исполнительный директор.
– Заплатят, если мы будем единственной реальной силой в космосе.
Ральф Гонт саркастически хмыкнул:
– Зная генералов из Пентагона, думаю, они скорее попробуют воззвать к нашим патриотическим чувствам, надеясь, что мы сделаем все бесплатно – хотя бы затем, чтобы спасти свои задницы. Боулт, спасение мира – дело неприбыльное.
– Я уже думал об этом, – сказал Боулт. – «Парасол» можно переориентировать на землю. Он способен поразить любой наземный военный объект. Никакое другое оружие не имеет таких характеристик.
Члены совета слушали с каменными лицами. Боулта прошиб пот.
– А самое главное, – поспешно добавил он, – это будет самой грандиозной рекламной кампанией за всю историю человечества.
С этими словами Боулт нажал какую-то кнопку на пульте дистанционного управления, и модель «Пара-сол-2001» раскрылась, подобно цветку, обнаружив в своем чреве три аккуратные черные буквы «кью-Эн-Эм». Кью была строчная – изначально это была идея Боулта, которую он выдвинул в первый год работы на компанию и которой очень гордился. Благодаря этому предложению ему впервые повысили жалованье.
– Наша торговая марка. В ночном небе она будет казаться в два раза больше луны. Потрясающий рекламный удар.
Это был решающий аргумент. Совет директоров сдался. У них был только один вопрос:
– Эта штука может причинить ущерб озоновому слою?
– Не беспокойтесь. Я уже думал об этом. – Боулт снова ощутил приступ страха – у него даже мурашки побежали по спине. В конце концов, не кто иной, как он, Ример Боулт, нес ответственность за события, которые привели к подписанию в восемьдесят седьмом году Монреальского протокола, призвавшего все страны значительно сократить к 2000 году выбросы в атмосферу фтористого углерода.
И вот теперь, много месяцев спустя, Ример Боулт снова обливался горячим потом. Члены совета директоров были вне себя. Им уже было наплевать на систему космической обороны, на глобальную рекламную кампанию, на пентагоновских генералов. Они хотели видеть Римера Боулта. Хотели знать: эта штуковина там, на орбите, она принадлежит нам или русским?
