— Что? Что?! — удивился грузин.
— «Войну и мир», — уточнил Марат, вследствие чего Боб быстро нырнул кувырком вперед под лампы, уходя от выстрела.
«Лев Толстой» — кодовая фраза, которая означала «Приготовиться!». Название произведения означало немедленное действие. «Смерть Ивана Ильича» — «Сейчас будут стрелять, так что используем последний шанс. Прощай, брат». «Анна Каренина» — «Шанс есть у тебя — бросайся под паровоз!» А «Война и мир» — «Я пошел вперед, вижу шанс. Уйди с линии выстрела!» Выполнять команду надо было мгновенно, не раздумывая.
Надо сказать, что в «библиотеке» условных фраз были еще Достоевский, чьи произведения означали указания, на кого «переводить стрелку»: «на себя», «на меня», «на третье лицо». Еще использовался Чехов, чтобы обозначить разного рода «разводки»: «косить под лоха», «косить под важняка», «толкать роман» — то есть излагать какую-то совершенно фантастическую версию, призванную сбить с толку противника.
Когда Боб рванулся вперед, собака вскинулась в его сторону, но прыгнуть не успела — Марат ухватил ее за горло, рванувшись, как индийская кобра в броске. Под правой рукой затрещали раздавленные кадык и трахея пса, левой Марат вцепился в густую длинную шерсть на груди — и поднял зверя перед собой, что было не очень легко из-за его веса. Бахнул выстрел в стену, но это от растерянности — никакого смысла в нем не было.
Как всегда в скоротечных соприкосновениях, время для Марата как бы замедлилось. Та чушь, которую рассказывал Шеин про «безупречного бойца», была прекрасно известна Марату, — но на деле, а не по теории. Все его тело действительно было единым мыслящим существом в эти мгновения. Глаза видели боковым зрением, как Боб катится по цементному полу, сшибая по пути левый прожектор. Тело и руки, заслоняясь огромной собакой чуть медленнее, чем Боб, двинулись вперед на правый «юпитер» и сшибли его хребтом собаки, затем швырнули и ее судорожно напрягшуюся тушу перед собой в направлении, откуда слышал голос стрелка.
Хрипящая собака сшибла кого-то весом своих семидесяти килограммов и забилась на полу, задыхаясь. Боб уже поднимался и, ухватив могучей рукой одного из троих, бросил его об стену. Этого можно было больше не считать.
Похитители напрасно рассчитывали на то, что ослепят пленников яркими лампами. Мучительные когда-то тренировки научили глаза Марата реагировать мгновенно, сокращая и расширяя зрачок — как кошка, которая продолжает как ни в чем не бывало преследовать мышь, перебежав из освещенной комнаты в темный чулан.
Одна из ламп еще светила на полу, поэтому видно было прекрасно: того, что вел допрос, повалила на спину собака, теперь он барахтался под ее телом, хотя пистолет не потерял. Первым делом Марат выбил его ударом ноги. Подбирать времени не было, потому что третий, не ориентируясь в обстановке схватки, поднял оружие — обычный «макар» — и палил без всякого соображения во все стороны, исходя, наверное, из того, что опасен тот, кто на ногах. Пули, рикошетируя, визжали вокруг — и это было по-настоящему опасно для каждого из них, включая самого стрелявшего.
Марат перекатился по полу, чтобы оказаться ниже горизонта обстрела, и из положения лежа запустил стойкой погасшего «юпитера» в этого бойца. Его смело с ног. Стало тихо.
Боб и Суворов деловито обыскали всех троих на предмет оружия, заодно изъяли документы, хотя большого проку в этом не видели. Найдя на верстаке моток проволоки, Боб скрутил всем троим руки за спиной, туго накладывая витки с мстительным чувством. Он усадил их посреди гаража, спиной к спине треугольником. Никто серьезно не пострадал, все уже были в сознании, готовые к разговору.
В бетонном гараже, рассчитанном на четыре машины, кроме их «Ауди» стоял изрядно потрепанный джип «Чероки»: было заметно, что он много использовался на горных дорогах и повидал виды.
— Ну что, давай я в джип, а ты в машину Гии, — предложил Боб. — Подождем, пока хозяин попросит машину назад. Эй, парни, как открыть двери? Кто первый ответит, не получит по морде!
— Подожди, — Марат взял в руки мобильник, изъятый у старшего группы, который вел допрос, и наклонился к нему. — Как позвонить твоему хозяину? Я хочу ему сказать, чтобы не посылал ко мне лохов, которые не могут справиться с элементарным заданием. — Он заглянул в документы своего собеседника. — Гига, что ты молчишь, как рыба об лед? Я же говорил, что стану разговаривать только с хозяином, и держу свое слово. Еще я сказал, что отрежу тебе ухо… но пока ты этого не заслужил, и я ухо не режу. Ты лучше верь моим словам — говорю тебе на будущее, если оно у тебя есть.
Грузин молчал, как остальные.
— Почему вы стали такими неразговорчивыми? Мне кажется, это потому, что хозяин сам нас слышит. Я прав? — повысил он голос.
— Это я их послал, — послышалось сверху: посреди левой стены приоткрылась под потолком железная дверь, к которой вела крутая лесенка; обладателя голоса за ней не было видно — он прятался от пули. — Хотите, брошу вам гранату и уйду. Потом люди приберут то, что от вас останется.
— Если есть поблизости ветеринар, собаку можно еще спасти, — ответил ему Марат. — Я ей горло изломал, но она еще хрипит.
— Хорошо, ею займется хозяин, если вы его развяжете. Пойдемте в дом, я хотел бы поговорить с вами в более спокойной обстановке.
Марат снял проволоку только с Гиги — остальное пусть делает сам. Однако он, оставив товарищей, бросился первым делом к собаке. Что ж, Марат его вполне понимал.
Оружие, отнятое у боевиков, они и не подумали возвращать, справедливо считая его трофейным. Они поднялись по лесенке, не ожидая больше никаких подвохов. Было ясно, что проверку «на вшивость» они прошли, и теперь по сценарию последует разговор с «авторитетом».
Друзья нисколько не удивились, увидев картинного старика с бакенбардами, который театрально подбоченился, держа в одной руке гранату, а в другой — дорогой «глок», что исключало рукопожатие.
— Одобряю выбор, Давид Луарсабович, — Боб показал глазами на пистолет. — Легкое и надежное оружие. Показывайте дорогу.
Они оказались в богато обставленном доме, полном старинных вещей, как родовая усадьба. Однако Боб, знакомый с грузинскими обычаями, не заблуждался — в этих краях было модно украшать даже самое скромное жилище антикварными предметами, благо в Грузии их было очень много. Знаменитые и неизвестные мастера столетиями насыщали рынок чеканным оружием, кувшинами, каминными решетками, литыми статуэтками.
В кабинете хозяина они так же безо всякого удивления обнаружили Гию Метревели, который сидел на гнутом стуле позапрошлого века, краснея и тяжело дыша. В углу стоял с непроницаемым видом некий абрек с красивой бородой и гордым взглядом. В руках он сжимал автомат Калашникова вместо клинка.
Хозяин буркнул ему:
— Уходи.
Молчаливый абрек скрылся.
— Не сердитесь на Гию, — сказал Давид Луарсабович. — Я внес свои коррективы в план встречи, не предупредив его. Так что вся вина за неучтивый прием лежит только на мне. Думаю, не надо объяснять, чем вызваны мои действия. — Он вопросительно взглянул на Боба и перевел глаза на Марата.
Ни тот, ни другой ничего не ответили: мол, пустой вопрос.
Хозяин сел за письменный стол из красного дерева, небрежно бросив на него пистолет и гранату. Гия покосился на них встревоженным взглядом, опустил глаза и решил пока в разговор не встревать. Он чувствовал себя до крайности неудобно.
— Что привело вас в наши края? — спросил старик с бакенбардами. — И чего вы ожидаете от меня?
Боб, не дожидаясь приглашения, взял от стены стул и сел посреди комнаты. Его примеру последовал Марат.
— Я отвечу кратко, — заявил Богуслав, — ничего. Еще вопросы?
— Однако вы знаете, как меня зовут и ищете в Азербайджане и теперь в Тбилиси какие-то контакты. Я хотел бы понять — какие именно? Возможно, я смогу помочь. Или после инцидента с моими людьми вы не считаете возможным разговаривать мирным тоном? Я, конечно, приношу свои извинения за вынужденную грубость…
Боб поморщился и сказал в ответ:
— Видите ли, князь, — при этом наименовании — то ли кличка, то ли титул — хозяин приосанился, и все это заметили, — ваша осторожность нам понятна. Да и ваши джигиты пострадали больше нас. К тому же, по-моему, в вашем джипе появились новые дырки — это молодой парень палил куда попало. Все это понятно. Но у нас нет никаких причин доверять вам. — Он выделил последнее слово. — Хотя мы и знаем ваше уважаемое имя. В Грузии все время меняются обстоятельства, трудно ориентироваться… Это как гордиев узел какой-то.
Князь развел руками, соглашаясь с неразрешимостью этой проблемы.
— А кому вы бы смогли поверить? — спросил он. — Давайте попробуем найти общих друзей?
