От этой парочки, что неотступно топала за ними по городу, держась на невидимой привязи длиной от десятка до трех десятков метров, сбежать, думается, было бы несложно. Имейся в этом хоть какой-то смысл, тем более при тех возможностях, какими располагали воры на своей земле, их бы разыскали в два счета. И пошли б опосля совсем другие отношения…
О платине наши воры ашхабадских коллег в известность, понятно, не поставили. Зачем нашим ворам самим вешать себе на шею еще одну конкурирующую фирму, с которой если не стреляться, то уж делиться придется точно? Так что платина в любом случае остается для них, Карташа и Гриневского, сильным, хоть и последним козырем в колоде.
О Маше с ашхабадскими ворами разговора вообще не заходило. То ли наши воры не известили, то ли ашхабадские посчитали ниже своего достоинства ловить женщину – бог весть. Ну, а Дангатар, разумеется, никому ничего про Машу не говорил. Девушка осталась в доме у моря. Так что дочь Хозяина в безопасности, ее жизни ничто не угрожает. Правда, случись что с Карташом и Гриневским, куда она денется, куда подастся – абсолютно непонятно.
Снова, как и вчера, они вышли на площадь Огуз-хана. Весь Ашхабад сегодня был полон гуляющими, и площадь не составляла исключение – по случаю Праздника праздников в Туркмении был объявлен выходной. Дангатар дал им задание – осмотреться и присмотреться. Поскольку предполагаемое место предполагаемого покушения было вроде как известно, следовало к нему присмотреться. А вдруг. Пока результаты были, прямо скажем, нулевые. Ни подозрительно трезвых и чистых работяг, увлеченных кабельными работами, ни подозрительных микроавтобусов с затемненными стеклами, ни тем более бликующей оптики в окнах выходящих на площадь домов. Пожалуй, можно даже поименовать результаты закономерно нулевыми. Не следовало предполагать в противнике излишней глупости и неосторожности.
Впрочем, вряд ли Дангатар и в самом деле ждал от их разведдеятельности сколь-нибудь серьезных достижений. Думается, он надеялся исключительно на себя. Сам же фронтовой друг Гриневского пропадал неизвестно где – надо полагать, собирал информацию по своим каналам. За эти два дня они видели Поджигая только раз. Вчера вечером он пришел на квартиру в многоэтажном доме на окраине Ашхабада, в которой воры поселили Карташа и Гриневского и, естественно, двух «переводчиков». Дангатар ничего не сообщал, выглядел усталым. Фактически он ограничился тем, что назначил на сегодня встречу в шесть часов вечера, то есть за час до появления на площади Огуз-хана Туркменбаши в сопровождении саудовского гостя. Карташ и Гринев-ский должны были встретиться с Дангатаром в чайхане «Султан Саджар», расположенной рядом с площадью.
Сейчас часы показывали половину четвертого.
– У меня такое осчусчениев спине, будто в нее шилом тычут, – сказал Гриневский, когда они вышагивали по широким каменным плитам площади. Иногда приходилось прямо-таки продираться сквозь гуляющий, нарядно одетый народ. Похоже на то, что некоторые из ашхабадцев уже заранее занимали места поблизости от хренотени, с которой будет выступать Туркменбаши, чтобы воочию увидеть своего бессменного и бессмертного (между прочим, это официальное звание) президента.
– Неудивительно, – пожал плечами Карташ. – Наши переводчики не спускают глазенок с наших спин, боясь потерять в толпе.
– Не, начальник. К этим фраерам я привык, как лагерник к бушлату. Тут другое.
– Уверен?
– Да хрен его знает, если честно, – сказал Таксист. – Может, нервы проказят.
– А не пора ли перекурить? – предложил Алексей.
– Да вроде бы пора.
С курением в Ашхабаде, как, по слухам, и в Штатах, дело обстояло далеко не просто. Курение вне стен своих домов было с недавних пор запрещено. Официально запрет объяснялся заботой о здоровье граждан Туркменистана. Алексея же ознакомили и с иной версией: когда здоровье президента слегка пошатнулось, кто-то из его визирей, чтобы угодить Туркменбаши – «вот как я обеспокоен и взволнован состоянием вашего бесценного организма, о мой повелитель», – выскочил вперед с предложением о введении подобных строгостей. И Туркменбаши слабой от болезни рукой подписал соответствующий указ.
Поэтому Карташ с Гриневским вынуждены были время от времени сворачивать во дворы, где, забившись в какой-нибудь темный угол, украдкой и торопливо, как восьмиклассники в школьном туалете, выкуривали по сигаретке. Точно так же поступало нынче большинство из здешних курильщиков, не желающих нарываться на контакт с блюстителями порядка.
Сейчас они подыскивали двор не только ради перекура. Следовало проверить странные «осчусчения» Таксиста. Возможно, те разыгрались и не на пустом месте.
На площадь жилые дома не выходили, поэтому пришлось направиться на одну из прилегающих улиц. Там они свернули в узкий проулок между домами и вскоре набрели на то, что нужно – на тихую заводь. Возле небольших, похожих на вагонетки мусорных баков дети стучали футбольным мячом об стену, метя в углем нарисованные ворота, а напротив полукругом были расставлены ящики. Консервные банки, набитые окурками, недвусмысленно указывали, что перед ними не что иное, как одно из прибежищ опальных ашхабадских курильщиков.
На ящики они и опустились. «Переводчики», притопавшие следом, сели на корточки метрах в десяти. Никто другой следом не появился. А был бы «хвост», тот наверняка увязался бы – мало ли что удумал преследуемый объект?
– Нервы, – сказал Таксист, закуривая. – Нервы. В чем не вижу ничего странного. Сегодня за ночь раз пять просыпался от кошмаров... – И после небольшой паузы внезапно спросил: – Слушай, начальник, а ты прикидываешь варианты?
– Прикидываю. И прихожу к парадоксальному выводу.
Подкатился мяч, Карташ пнул его ногой, возвращая детям.
– Хуже всего для нас, если сегодня вообще ничего не случится, не находишь? Даже если все пойдет по самому печальному сценарию, мы получаем шансы. Пока не стихнет всеобщий бардак, который непременно охватит солнечную Туркмению, много чего можно успеть…
– А если все закончится пустым выхлопом, – сказал Гриневский, – ашхабадская братва успокоится и вернется к первоначальным раскладам. Мол, Дангатар, конечно, джигит правильный, да только воровская дружба народов поважнее будет. Тем более, русские воры много чего наобещали про совместное сотрудничество. А тут – всего какой-то велаятишко, всего какой-то отставной воевода убитого князька да его сомнительные дружки...
– Во-во, тяжеленько тогда придется. Я тут прикидываю среди прочего, – Алексей покосился на «переводчиков», которые тоже перекуривали и тоже о чем-то перешептывались, – прорыв через море. С платиной, понятно. В одиночку нам это не поднять, тут нужно полное содействие Дангатара. А он пойдет на полное содействие лишь в том случае, если не увидит для себя никакого выбора, кроме как мотать с нами и с грузом куда глаза глядят. Я полагаю, это вполне в его возможностях – доставить платину к Каспию и раздобыть приемлемое корыто.
– Может, он и без нас готовит такой страховочный вариант, – сказал Таксист, гася окурок. – Недаром Джумагуль куда-то задевалась. Может, ее с ходу отправили назад на сортировочную, теперь уже платину доставлять.
– Может, – Алексей поднялся с ящика. – Когда встретимся с ним сегодня в чайхане, аккуратненько обкашляем эту тему – про моря, платину и совместный уход.
Поднялись они с ящиков – поднялись с корточек и «переводчики». Привычным походным порядком двинулись обратной дорогой.
Карташ и Гриневский первыми вышли из проулка на улицу. Двинулись к площади. С яростным скрипом затормозил черный «форд». (Карташ готов поклясться в этом хоть на Коране, хоть на Библии, что автомобиль не двинулся c места, когда они вышли из проулка, – автомобиль к этому моменту уже катил по улице.) Все дверцы синхронно распахнулись, и оттуда рванули наружу хлопцы в темных костюмах.
Похоже, этих ребят неплохо натаскали на уличные захваты, дело они свое знали и лихо, в два счета перекрыли все пути отхода. Позади стена дома, впереди тулово «форда», слева и справа – обступили хлопцы в темных костюмах и с непробиваемыми лицами.
– Вам придется проехать с нами. Садитесь в машину.
Казенные формулы, имитация вежливости. Не менты и не бандюки. Попахивает конторой. И радости отчего-то никакой.
Боковым зрением Карташ увидел микроавтобус с тонированными стеклами, перекрывший выход из проулка.
Сработано классически: рассечь группу надвое, брать по отдельности.
Их с Гриневским уже ухватили под локотки, действуя пока что деликатно, подталкивают к распахнутым дверцам. Стоит рыпнуться – мгновенно согнут и впихнут головой вперед в салон. Не желая раньше времени провоцировать их боевые рефлексы, Алексей как можно спокойнее спросил:
– А в чем, собственно, дело? Вы кто?
