Однако инстинкт — зловредное и животное влечение! — нашептывал Юльке, что она ничего ужасного не совершила. И более того, убеждал, что она кругом права. Ему вторил разум, вроде бы взявший на себя роль арбитра, хладнокровно все взвешивающего и сравнивающего. Дескать, раз Ерема придумал этот групповой брак и первым привел Райку, то у нее, Юльки, есть моральное право ответить тем же. В конце концов никто ни с кем не расписан и не обвенчан. Этот же разум подсказывал, что две пары — это более прочно, чем одна тройка.
Так или иначе, но унять взбаламученность внутри себя Юлька не могла. Наверно, если б ей удалось выбрать момент и потолковать тет-а-тет с Механиком, все бы как-нибудь устаканилось. Но Механик был весь в делах и разъездах, сейчас вот опять укатил куда-то. А Епиха, как назло, все время крутился поблизости и так откровенно пялил глаза, что Юльке приходилось прилагать немало сил, чтоб сохранять показную невозмутимость. А это даже при сибирском характере не так-то просто.
Конечно, была еще одна участница событий на чердаке — Райка. В конце концов, она тоже лицо заинтересованное и могла бы подсказать верное решение, тем более что баба бывалая и опытная. Как-никак два раза замужем побывала. Но поскольку ей в нынешней ситуации больше всего светило хапнуть Механика в персональное владение, дожидаться от нее благородных жестов не приходилось.
Наверное, можно было излить душу Анютке. В конце концов для того и существуют подружки, чтоб доверять им всякие девичьи тайны. Но Юлька сильно сомневалась, что кузина, которая никакой практики в половых вопросах — окромя мытья полов! — не имела, могла посоветовать что-нибудь дельное. К тому же известно: лучшая подружка — это подушка. Потому что языком не треплет.
Оставалось одно: объясняться с Епихой. Но что этот сопляк сможет понять? Ему лишь бы сунуть…
Когда Епиха со свистом промчался мимо нее к речке, Юлька сумела разглядеть его лицо. Да, похоже, разозлился юноша. Уж не топиться ли побежал? Хотя Юлька не очень верила в такой вариант развития событий, все-таки забеспокоилась. Как бы ни злилась она на Лешку, все-таки до того, чтоб ему смерти желать, еще не дошла. Поэтому Юлька сказала Анюте:
— Присмотри за этим недомерком! — Она мотнула головой в сторону недоуменно хлопающего глазами Шпинделя. — Я сбегаю, разберусь, в чем дело…
Длинные Юлькины ноги легко сорвали ее с места и понесли следом за Епихой.
— Дурдом какой-то! — пробормотала Анюта. — Что случилось?
— Не знаю… — оторопело выдавил Шпиндель. — Шли-шли, говорили-говорили, а потом он вдруг побежал. Ни с того ни с сего… Он вообще какой-то странный сегодня.
— По-моему, — убежденно заявила Анюта, — ничего странного в этом нет. Он целый день на Юльку таращится. Влюбился, наверно.
— А она что за ним побежала? — глупо спросил Шпиндель, как будто ничего не видел и не слышал, находясь в трех метрах от места событий.
— Наверно, подумала, будто у него стресс… — важно произнесла Анюта тоном профессора психологии. — Или фрустрация.
— Хруст… чего? — Шпиндель, как известно, не имел даже законченного среднего образования.
— Не «хруст…», а фрустрация, — поправила Анюта все тем же менторским тоном. — Когда устремления личности сталкиваются с чем-либо непреодолимым, возникает такое напряженное состояние психики…
— Короче, когда крыша едет, — резюмировал Шпиндель. — А чего у него могло быть непреодолимого?
— Ну, должно быть, — высокомудро произнесла Анюта, — у Алеши возникло либидо в отношении Юли. А поскольку реализовать его он не в состоянии — то наступило состояние фрустрации, которое заставило его побежать очертя голову…
— А что такое «любидо»? — заинтересованно произнес Шпиндель, аж прибалдев от такой загрузки. Он даже что такое «биде» еще не знал, а про «либидо» вообще впервые слышал.
— Не «любидо», а «либидо», — еще раз скорректировала госпожа студентка. — Ну, это научный термин, обозначающий сексуальное влечение. В подростковом возрасте оно очень часто вызывает психические кризисы. Которые при особо экстремальном развитии могут даже привести к попыткам суицида.
— Чего-чего? — Шпиндель не решился произнести очередную Анютину заморочку. Про «стрептоцид» он слышал, про «геноцид» тоже, а вот насчет «суицида» был не в курсе. Однако проводить аналогии его мозги умели. Он знал, что «геноцид» — это когда какой-нибудь народ режут под корень. Знал и то, что стрептоцид уничтожает микробов-стрептококков. То есть стало быть, «…цид» — означает «уничтожение». А вот первая половина слова «СУИцид» изрядно смахивала на слово «суй», которое было созвучно с совсем неприличным словом. Неужели Епиха решил себе это самое оторвать? Из-за либидо с фрустрацией?! Хрен его знает, до чего бы еще малограмотный Шпиндель додумался, если б Анюта не объяснила:
— Суицид — это самоубийство. В период полового созревания у подростков на почве нереализованного либидо очень часто складываются комплексы неполноценности, которые, в свою очередь, порождают суицидальные устремления.
— Может, побежим за ними? — заволновался Шпиндель.
— Беги, если есть настроение, — сказала Анюта, — но я лично предпочитаю не вмешиваться. Сами разберутся.
Шпиндель решил, что этой шибко ученой даме виднее, и бежать следом за Юлькой не решился. А то еще и впрямь до этого самого ху…, то есть суицида дело дойдет. Так или иначе, он поплелся рядом с Анютой на пионерском расстоянии, изредка задирая башку, чтоб поглядеть, где эта дылда кончается.
Когда дошли до речки, на берегу никого не наблюдалось, но где-то ниже по течению, за камышами, слышались звуки гребков.
— Плавают, — констатировала Анюта. — Стало быть, не утопились. Я лично сразу в воду не полезу, позагораю, а ты как хочешь…
— Я тоже позагораю, — вздохнул Шпиндель и улегся пузом на полотенце.
Тем временем Юлька уже догнала уплывшего вперед Епиху, который, мрачно фыркая, загребал в направлении протоки.
— Хорошее время показываешь! — заметила Юлька саркастически. — Далеко собрался? Может, вылезем, погреемся?
И указала в сторону того островка, где они вчера загорали с Анютой. Епиха хотел было выдержать марку, но сейчас ему Юлькин язвительный голосок показался довольно милым. Надо же, значит, он для нее не пустое место все-таки! И Лешка последовал за Юлькой на окруженный камышами песчаный пятачок.
— Мое любимое место, — сказала Юлька, вытягиваясь на песочке. Епиха осторожно прилег рядом.
— Поговорить со мной не хочешь? — испытующе спросила она.
— Наверно, надо… — произнес Лешка. Здесь, при солнечном свете, он как-то особо остро ощутил свою недоделанность по сравнению с этой созревшей красавицей. Ночью это как-то не чуялось, а тут так и лезло в глаза. Сейчас даже не верилось, что все это ему уже доводилось получать в обладание. И даже то, что сейчас пряталось под узкими треугольничками купальника, он уже видел воочию, гладил, целовал и так далее.
— Что ты такой унылый? — прищурилась Юлька. — Можно подумать, будто это тебя поимели, а не ты поимел!
Тут она невзначай зацепила старую Епихину болячку, и настроение у Лешки еще больше ухудшилось.
— Не знаю, — проворчал Епиха. — Вчера мне с тобой хорошо было, а сегодня ты на меня и не смотришь…
— Ну вот теперь смотрю, — оскалилась Юлька и состроила Епихе глазки. — Ты счастлив?
— Не очень, — насупился Лешка. — Кривляешься ты. Или издеваешься…
— А ты, наверно, хочешь сказать, что у тебя ко мне высокие чувства? — прищурилась эта язва прободная. — Романтическая, блин, любовь до гроба… Ты за мной полтора года бегал, цветочки дарил, стихи сочинял, серенады под гитару исполнял, в театры водил, на машине до дома подвозил? Правда? Надо же, позабыла… Мне, видишь ли, показалось, будто ты, как бесстыжий маньяк, приполз на чердак подглядывать. Или это на самом деле было?
Епиха уткнул глаза в песок и пробормотал:
— Но ты же сама…
— Да, — сказала Юлька. — Я сама. Передача такая есть, там моя тезка выступает. Подвернулся ты в такой момент, когда мне надо было Ереме насолить. И все!
Она хотела в довершение этой тирады добавить что-то совсем сокрушительное, типа: «И не липни ко мне больше, и глаза свои не пяль!», но почему-то не стала этого делать. То ли потому, что жалко стало добивать Епиху, то ли потому, что ей вдруг подумалось, что Механик ей вчерашнюю выходку вообще не простит. И попросту сосредоточится на Райке. Что тогда? Любоваться на них издали или пешком бегать в Лузино или Знаменск кавалеров сшибать? За этих кавалеров Механик ее попросту пристрелит… А Епиха вот он, вполне нормальный и крепенький парнишка. Еще чуть-чуть подрастет, подкормится, накачается — и не заметишь, что на восемь лет моложе.
В результате Юлькина декларация получила иное завершение:
