Ознакомительная версия.
– Хочешь войти в кинотеку «Альфы» для обучения вновь принимаемых на службу?
Немиров приобнял девушку, подтянул ее голову к себе, и касса скрипнула.
– Хочешь войти в историю, как следователь, потерявший всех возникающих в ходе расследования заложников?
– Черт с тобой, – пробормотал Кряжин. – Банкуй…
Немиров усадил девушку на место и назвал номер одного из милицейских «Фордов» перед киоском. До Шереметьево не должно быть пробок. Сразу по приезде на полосе должен стоять «Як-40» с разогретыми двигателями. Пилот один. Два парашюта на случай нервного срыва летчика ВВС, случайно появившегося на горизонте. Да, и с парашютами шутить тоже не нужно, потому что прыгать в случае повреждения самолета Немиров будет не один, а с девушкой.
– Я машину не умею водить, – сообщила она.
– Самое время учиться.
– Где пацан, Олег?
– Он у тебя под носом, Иван Дмитриевич. Именно поэтому ты его никогда не найдешь. В ту минуту, когда будет оглашено решение в пользу России, а не Устимцева, малыш умрет.
– Да тебе-то зачем это надо? – в недоумении, стараясь не кричать, проговорил советник. – Я просмотрел досье, вы не состоите в отношениях с Устимцевым, ваши интересы ни разу не пересекались! Зачем тебе все это?
Немиров улыбнулся и пожал плечами:
– Деньги.
Развернувшись, Кряжин опустил руки и под разочарование девушки, не обнаружившей у него за спиной пистолета, стал возвращаться к машинам.
– Иван Дмитриевич!..
Он обернулся.
– Ты за «зеленогорских» не в обиде?
– Пустое, – махнул он, сунул руки в карманы и пошел к машинам.
– Что он сказал? – прильнул к Кряжину Саланцев, когда тот закончил разговаривать с Генеральным.
– Он сказал провожать клиента в Шереметьево, там нас будет ждать «Альфа». Ответственность за операцию по освобождению девушки возложена на меня, командир «Альфы» в моем оперативном подчинении. Вот так, коллега Саланцев, распределяются роли. Победа будет общей, поражение – только моим.
Кряжин не сказал «муровцу» о том, что Генеральный поздравил его с успешной операцией по задежанию Немирова, о том, как похвалил за успешное расследование уголовного дела, в котором новые заложники образуются, как грибы после дождя. Промолчал он и о том, что Кайнаков уже звонил в Генеральную прокуратуру и просил отстранить Кряжина от дела по причине его неспособности спасти сына. Генеральный, по всей видимости, тоже что-то сказал угольному магнату. Кажется, он поддерживал в этом вопросе Кряжина, а не одуревшего от горя олигарха.
Между тем «Форд», за рулем которого сидела девушка, с третьей попытки тронулся с места и стал лавировать по чистому пространству, словно пьяный мужик в поисках дерева, чтобы опереться. Через тонированное стекло было плохо видно, где в этот момент находится Немиров, но то, что открывать по нему огонь нельзя, было очевидно.
Командир батальона ДПС, быстро прибывший по сообщению подчиненных, попытался сыграть роль мудрого управляющего и даже намекнул на то, что среди его инспекторов есть один, который только что вернулся из Чечни, где служил в должности снайпера. И если следователь Генеральной прокуратуры решится на отважный шаг… Это было последней каплей в чаше терпения Кряжина. Он назвал майора на «ты», «гаишником», потом выразился еще резче, и тот отошел не столько из чувства собственного достоинства, сколько из соображений личной безопасности.
«Форд» наконец-то справился с водителем и выехал на проезжую часть, которая уже была под полным контролем подчиненных майора. Все выглядело бы забавным, если бы не точная информация о том, что в машине находится, возможно, один из самых опасных на данный момент преступников в Москве. А рядом с ним – беззащитный человек под его полным контролем.
– Дорога по Ленинградскому проспекту будет долгой, – предсказал Кряжин, следуя в первой машине, двигающейся за «Фордом» со скоростью траурной процессии. Водители, зажатые милицейским кордоном по обочинам, внимательно вглядывались в колонну и безуспешно пытались понять, что происходит. Иногда самые нетерпеливые выскакивали на проезжую часть, но к ним, визжа резиной, тут же подскакивала сине-белая машина с красным гербом на борту, и дерзкие водители замирали на месте.
Иногда «Форд» проявлял норов. Визжал тормозами и рвался то вправо, то влево. Своими повадками он напоминал ретивую лошадь, стремящуюся стряхнуть с себя продавщицу мороженого. В районе стадиона ЦСКА он смирился, стал вести себя спокойнее и вскоре двигался по дороге относительно ровно.
– Прижмись вправо! – говорил Немиров, который за час езды взмок до нитки. – Мать твою, детка!.. Зачем ты на него едешь?! Это трамвай!
Сесть за руль самому было нельзя. Это тут же поймут ребята сзади, и все закончится одним выстрелом в спину. Имея же относительную свободу, он постоянно пересаживался с сиденья на сиденье, и понять, где он находится, было невозможно. Понимал это и Кряжин, а потому сразу запретил применять оружие. Майор в своей машине твердил, что в Генеральной прокуратуре работают психи, что уже давно можно было снять подонка через оптику на Патриарших и не устраивать клоунады, и ему вторили остальные, не догадываясь об истинных причинах, не позволявших Кряжину отдать приказ о штурме машины.
Впервые Немиров связался по телефону со своим человеком, охранявшим похищенного сына олигарха, еще в киоске. Сказал, что нужно срочно связаться с Кайнаковым. Отключившись, тут же удалил из списка номер только что вызванного абонента. Немиров делал это машинально, не ставя перед собой каких-то специальных задач.
И через четырнадцать минут после этого разговора запиликала трубка Кряжина. Ангелина Викторовна Кайнакова кричала дурным голосом и умоляла следователя отпустить какого-то человека, какого именно – она не знала. Когда прошел первый поток эмоций, она задачу уточнила и просила Кряжина «не мешать передвигаться тому человеку, которого он окружил». Для исполнения своих требований она заявляла, что только что услышала дикий плач сына.
Кряжин распознал в поведении Немирова попытку затянуть время. Требовать, чтобы следователь увел с Патриарших прудов оцепление, по меньшей мере глупо. Никто на это не пойдет даже во имя спасения жизни мальчишки. Если бы подобные торги были хоть теоретически возможны, похитителям всегда не составляло бы труда доводить свои планы до конца. Понимал это и Немиров, а потому требовал только то, что, по его мнению, могло найти у следователя понимание.
Так колонна тронулась в путь.
Второй раз Немиров позвонил в дороге и через Кайнакову попросил своего человека передать его требование убрать с проспекта мчащуюся навстречу пожарную машину под проблесковыми маячками. «Форд» милиционеров проскочил вперед и прижал изумленных брандмейстеров к обочине.
И третий раз он набрал номер, чтобы передать последние инструкции.
До начала заседания Коллегии Европейского суда по правам человека по делу Устимцева осталось тринадцать часов.
Глава девятнадцатая
День последний
Ровно в половине первого ночи «Форд», исцарапанный дорожным ограждением и помятый не успевшими убраться с дороги машинами, въехал на территорию, прилегающую к терминалу Шереметьево-1.
Подъездные пути к этому времени были зачищены милицией, а спящие на чемоданах пассажиры задержавшихся рейсов даже не представляли, что происходит за стеклянными стенами вокзала. Видели мигалки, слышали говор по громкоговорящей связи и лишь бурчали на предмет того, что «снова, видать, привезли таких, для кого погода всегда летная».
Дабы не будоражить и без того взволнованное московское население, а также не портить мнение о столице среди ее гостей, сопровождение помятого «Форда» во главе с Кряжиным сделали все возможное, чтобы милицейская иномарка прибыла к месту с минимальным ажиотажем.
И когда Немиров увидел самолет, он сразу связался по телефону с Кряжиным (на этот раз уже напрямую – теперь нет смысла играть в «сломанный телефон»).
– Иван Дмитриевич, – сказал он, – я понимаю, что вы в самолетах разбираетесь не так, чтобы очень. Но я велел вам выставить на полосу «Як-40». Вы так произнесли летунам название самолета, что они поняли: «Ан-2»?
– Олег Матвеевич, – поспешил объяснить следователь причину, заставившую выставить на бетон аэродрома летающий агрегат с баками, емкость которых была в десять раз меньше затребованного, – из «яков» здесь лишь служебный самолет мэра столицы. Вы, надеюсь, не думаете, что он дал бы вам его погонять?
– А вы, надеюсь, не думаете, что я собрался опылять шереметьевские угодья? – он подумал и спросил о парашютах. – Вы весь на виду, Кряжин, ей-богу. Хотите сбить меня ракетницей при подлете к Финляндии?
– Где Коля? И я выгоню на полосу «Су-27».
Немиров расхохотался.
– Мы с пилотом и моей подружкой там не поместимся. Или хотите, чтобы я и здесь усадил ее за руль? Пусть будет «кукурузник», Иван Дмитриевич, но это унизительно только для Генеральной прокуратуры.
Ознакомительная версия.
