Ознакомительная версия.
– Позвоните во вторник, – после долгой паузы разрешил Андрей Константинович. – Нет, лучше в среду. Я как раз вернусь из командировки в Масеры, – и повесил трубку.
– Он сказал позвонить в среду, – растерянно пробормотал зам.
– Да, я слышал, – сообщил Сидельников. – Сегодня четверг, а он обещал вам разобраться с Кряжиным сразу после того, как вернется из Африки. В среду. Перед вами ему звонил негр с просьбой разобраться с Генпрокуратурой Лесото.
Зам проговорил что-то насчет: «За что мне такой удел». А Сидельников ответил: «За пособничество убийце и похитителю людей». И снял трубку с пиликающего, еще теплого телефона. Через минуту положил трубку на место, заявив, что им пора.
– Куда опять? – вздохнул зам.
– Мне – по делам. Вам – в камеру.
Киоск он нашел быстро. Разговорился со скучающей в отсутствие клиентов продавщицей и вскоре узнал, как выглядит покупатель, приобретающей в киоске по двадцать жареных сосисок за один раз. Словесное описание покупателя не вписывалось ни в один из портретов участвующих в деле фигурантов, о чем Сидельников немедленно сообщил Кряжину.
А Кряжин, выслушав приметы названного «муровцем» неизвестного, стал копаться в уголках своей памяти. Это лицо с оттопыренными ушами, светлой прической, бесцветными бровями под серыми глазами и вмятиной на подбородке он уже где-то видел, но сейчас, слушая непрерывные сообщения диспетчера о направлении движения самолета с Немировым и двумя заложниками на борту, вспомнить был не готов.
«Ан-2» удалился от шереметьевских массивов уже километров на триста, направление его движения указывало на север, и сейчас Немиров был где-то над Рыбинским водохранилищем. И вскоре пропал с экранов радаров. Через мгновение пропала и связь с пилотом.
– Он опустился до воды, – объяснил диспетчер. – И сейчас, скорее всего, попытается сменить курс.
Молчание в эфире сохранялось до тех пор, пока диспетчер не указал пальцем на зажегшуюся на экране точку:
– Он над Вологодской областью! Изменил курс на девять часов и двигается в сторону границы с Новгородчиной!
Пилот между тем на связь по-прежнему не выходил.
Из угла диспетчерской раздалось шипение, и Кряжин, держащий постоянную связь с оперативным дежурным ГУВД области, схватил с устройства трубку.
– Зритель, я Центральный, слышишь меня?
– Я слышу, слышу тебя, оперативный! – ответил, усаживаясь за стол, следователь.
– Мне сообщают коллеги из Вологодского ГУВД по направлению движения объекта. Под объектом появились два купола.
– Что? – не поверил ушам Кряжин.
– Я говорю, что на юго-западе Вологодской области опускаются два парашютиста, покинувшие ведомый объект! Слушаю указания…
Ошеломленный советник подошел к карте западной части страны, занимавшей всю стену диспетчерской, и посмотрел на район, указанный дежурным.
– Там сплошные болота… – и развернулся к Саланцеву. – Он покинул самолет с девчонкой под Устюжком! Пока туда доберутся ваши люди, они уйдут по болотам либо в Тверь, либо в Ярославль. Старый дурак!.. – Кряжин опустился на стул и стал теребить мочку уха. – Нужно было догадаться, зачем ему в самолете должны были понадобиться парашюты!
Немиров заставил пилота сменить курс над водохранилищем, объектом, где можно выйти из-под контроля радаров. С этого момента все службы, управляемые следователем, находятся в состоянии готовности. И руководители ни одной из ГУВД четырех областей, в точке соединения которых находится Рыбинское водохранилище, не могли действовать направленно, пока на радарах снова не появится светящаяся точка. Немиров вывел из строя средства связи летчика с землей, чтобы тот не успел своевременно сообщить о десантировании, и это был очень умный ход. Оборвав связь, он выиграл не менее пяти-десяти минут, а опускание под куполом займет в десять раз меньше времени.
Хотя почему «займет»? Уже заняло. И сейчас, когда Немиров спустился на землю Вологодской области, начальник ее ГУВД только начал отдавать команды по оцеплению района приземления.
– Не ожидал, – то ли спросил, то ли сознался Саланцев, подойдя к Кряжину.
– Дождемся пилота, – подумав, сказал советник. – Хотя бы послушаем, о чем Немиров говорил на борту. ГУВД Вологодчины уже в работе. Думаю, что выйти Немирову вряд ли удастся. Хотя болота… Он знал, что делал.
– Самолет возвращается, – сообщил диспетчер. Он не отрывал взгляда от экрана монитора, а Кряжин, по привычке отойдя к окну, видел, как по стеклу скользили к наружному подоконнику еще тонкие, но многообещающие капли воды. – Но он отклоняется… Ничего не понимаю.
Кряжин развернулся и вопросительно посмотрел сначала на экран, потом на диспетчера.
– Похоже, ваш мерзавец вывел из строя на самолете не одну радиостанцию! – воскликнул тот. – Наш летчик совершает вынужденную посадку у Васильевки…
– Где это? – быстро спросил советник.
– Деревня под Солнечногорском, – ответил за диспетчера Саланцев, – в ста километрах от Москвы. У меня дядька-алкаш там живет.
Следователь отошел от окна и задумчиво погладил себя по голове. За окном зарядил дождь. Мелкий, дробный, предвестник ливня, доказывающий теорию о том, что безоговорочно принимать в этой жизни нужно только три вещи: смерть, суд и дождь. Все остальное можно исправить.
– Андрей Андреевич, – тихо произнес Кряжин, не оставляя в покое свою голову. – Сколько времени прошло с момента приземления парашютистов?
– Пятьдесят минут, – ответил ему.
Следователь вдруг повернул к «муровцу» взгляд, полный яростного желтого огня:
– Немедленно!..
Не договорив, он метнулся к рации, связывающей с оперативным дежурным ГУВД Московской области.
17.09.2004 г., 6 часов 58 минут до заседания коллегии Европейского суда.
Машина с Кряжиным и Саланцевым уже неслась по трассе, словно разгоняясь для взлета, когда на пульте оперативного дежурного ГУВД Московской области загудел зуммер, и он сорвал трубку, уже доведя до предела состояние своей нервной системы.
– Центральный, я Болотное! Как слышите? Прием!
Позывным «Болотное» в регистрационной таблице паролей на сентябрь был отмечен оперативный дежурный Вологодской области.
– Слушаю тебя, Болотное! – отозвался Центральный. – Внимательно на связи!..
– Мы взяли их, взяли!.. Парашютисты у нас. Пилот и девушка. Доставляются ко мне. Какие будут указания?
«Кряжин был прав!» – едва не взревел от восторга Центральный и передал распоряжение советника доставить мужчину и женщину в Москву. Таково было указание следователя Генеральной прокуратуры Кряжина, руководителя операции по освобождению заложников и задержанию особо опасного преступника.
– Спасибо за помощь, Болотное. Как у вас погода?
В Вологде шел мелкий моросящий дождь. В Твери хмурилось небо. Под Солнечногорском подразделения ОМОНа перекрывали дороги и выдвинулись на прочесывание лесных угодий в радиусе десяти километров от места посадки самолета, поднявшегося в воздух с запасной взлетной полосы международного аэропорта Шереметьево. Плачущее небо накрывало всю территорию европейской части страны. Бабье лето, не успев нагуляться, засобиралось прочь.
– Вон туда его загнали, – командир взвода ОМОН указал на сарай на краю брошенного хозяйства. – Он от самолета отошел метров на пятьсот – ногу повредил при приземлении. Семь раз выстрелил, моего одного подранил. В руках у злодея «беретта» пятнадцатизарядная, значит, девять патронов осталось.
– Пять, – поглядывая по сторонам, заметил советник. И кивнул на сарай: – Там мороженое не продают?
– Мороженое? – растерялся капитан. – Не думаю. А что?
– Да нет, ничего, – ответил Кряжин.
Хозяйство представляло собой бывшую ферму, расположенную в двух километрах от деревни. Три совершенно развалившихся строения, предназначение которых теперь не помнят, наверное, даже старожилы Васильевки: бетонные сваи, мелкие обломки кирпича, и конопля высотой с несовершеннолетнего наркомана. Все, что можно использовать в хозяйстве, давно унесено в деревню. Деревянный двухэтажный дом, похожий на мельницу, которую атаковал Дон Кихот, только без крыльев. Бревна в нем сгнили и иссохлись до такой степени, что скобы, благодаря которым строение еще не упало, торчали из нее, словно не до конца вбитые. А чуть в стороне – вытянутый по длине, обмазанный глиной сарай. Два слепых окна, напоминающие пустые глазницы, разобранный на крыше шифер, покосившаяся дверь.
«Штаб» взвода расположился на опушке рощи в двухстах метрах от сарая. По периметру сарай был оцеплен лежащими в конопле сотрудниками.
– Громкоговоритель есть?
– А как же?! – к советнику приблизился крепыш-лейтенант с небольшим раструбом в руке. – Уж говорили, говорили… Да не из разговорчивых он, – и многозначительно добавил: – Из смертников.
Кряжин скинул на горячий капот «Волги» пиджак, шлею с кобурой и забрал у крепыша прибор.
Ознакомительная версия.
