Ознакомительная версия.
Он не прерывал связь. Прижимал одной рукой к уху телефон, второй – пистолет к голове девушки. Так и вошли они в салон «Ан-2», тесно прижавшись друг к другу.
Командир отряда «Альфы» приблизился к следователю и сказал, что за пилота может сойти один из его сотрудников. Кряжин отрицательно покачал головой и велел ожидать приказа. Командир молча согласился. Он подчиняется тому, кто руководит операцией, а руководителем ее здесь был советник юстиции из Генпрокуратуры.
Пилоту Немиров велел раздеться до майки и несколько раз провернуться на месте под фонарями аэровокзала. Очень не хотел он, по-видимому, чтобы Кряжин пошел на поводу у спецов. В крайнем случае Немиров мог сделать все, что угодно.
Понимал это, сжимая телефон, и советник. Из всех, кто находился сейчас рядом с ним, лишь Саланцеву были известны причины перестраховки следователя. В руках Немирова заложник, освободить которого теоретически возможно. Практические шансы, как всегда, – пятьдесят на пятьдесят. И это не принцип действий. В бандитском плену оставался еще девятилетний ребенок. Однако даже этим можно бы пренебречь, сославшись на государственные интересы. Но именно эти интересы и запрещали Кряжину «делать отмашку» и запускать вперед «псов войны».
Основная сложность ситуации была не в этом. В случае международной огласки устремлений Трошникова, намечался скандал, которого ждут давно. Судебная реформа в России окончена – известие, которое вряд ли станет новостью для всех в мире. И сейчас было бы любопытно узнать, чем эти реформы закончились. «Дело Устимцева» могло стать лучшим показателем того, как теперь намерены работать в сфере правосудия власти России, и действия Трошникова – наглядное тому подтверждение. Если в ходе судебных разбирательств в Страсбурге Устимцев окажется прав, а представитель России теперь сделает все возможное, чтобы это произошло, международное правовое сообщество тут же поймет, на каких дрожжах замешивалось тесто для выпекания обвинительного заключения.
А признай в Европе Устимцева виновным, всем сразу станет ясно, что власти из дилеммы – спасение жизни ребенка и борьба с олигархом – выбрали второе, как наиболее важное. Сам Трошников после звонка Кряжина Генеральному уже не в силах повлиять на ситуацию. Но у него мощный коллектив единомышленников. Один заместитель Осинцев чего стоит, который, если верить информации, имеет не меньшее влияние в Европейском суде. И теперь, когда Трошников дезавуирован, устранен от суда, у Кряжина развязаны руки. Дабы не смущать похитителей, которые наблюдают за процессом и здесь, и во Франции, Ян Михайлович находится в больнице и недоступен для общения. Однако он мог дать добро тому же Осинцеву. И в этом вся проблема.
Понимает ли это кто-то из тех, кто сейчас стоит вокруг Кряжина и полагает, что «важняк» – псих? Да. Саланцев.
И потому, когда следователь услышал в трубке слова Немирова о том, что Коля Кайнаков будет отпущен после решения Европейского суда, он понял, что в выводах своих прав. Его мысли – точное отображение резонов тех, кто похищал сына олигарха.
Вот только интересно, на что Кряжин надеялся сейчас, когда пилот уже включил зажигание и пропеллер начал свое сумасшедшее верчение.
– Наземные службы контроля в работе?
– Мы ведем его. Если он опустится до критического уровня контроля радаров, его поведет наземная служба слежения.
Самолет развернулся на месте, как мотоцикл байкера, и стал выбираться на простор взлетной полосы. Глядя на незамысловатые маневры пилота, Кряжин связался с оперативным дежурным ГУВД области и попросил быть на постоянной связи для оповещения служб о направлении маршрута. Немиров мог выкинуть любую шутку вплоть до незаконного пересечения границы, и в этом случае Кряжин вынужден был признать, что он терял и заложников, и пилота, который стал третьим по счету среди них, а заодно и того, кто их захватил. Советник юстиции Генеральной прокуратуры в одночасье станет антигероем, бросившим тень на российские правоохранительные органы, правосудие и авторитет властей, которые не в состоянии пресечь выходки распоясавшихся преступных авторитетов, но больший резонанс, конечно, вызовет огласка подоплеки этой истории. Здесь и нейтрализация Трошникова, и тихий шорох прокуратуры, пытающейся скрыть от международного сообщества внутренние проблемы.
– Пожелайте мне приятного полета, Иван Дмитриевич, – попросил Немиров.
– Береги себя, – честно пожелал Кряжин.
Саланцев, съедаемый любопытством и неожиданным открытием следователя, сразу после того, как двигатели самолета умолкли вдали и возобновились обыденные шумы аэровокзала, отошел в сторону и потянул за собой Кряжина.
– Я насчет киоска. Покоя не дает.
Советник усмехнулся. Вот что значит разница в уровне ответственности! Ему киоск покоя не дает…
– Так позвони Сидельникову, – сказал Кряжин. – Он с замом администратора «Пекина», думается, уже разобрался. Киоск круглосуточный – я на табличке видел.
От общения с замом Сидельников устал чудовищно. Будто после допроса солнцевского авторитета. Не дождавшись в прокуратуре Кряжина, он усадил задержанного в машину и отвез в МУР. Там он уверял, что встречал в «Пекине» многих известных людей страны, и те оставляли ему свои визитные карточки. С пожеланиями: «Если что, звони». И он сейчас хотел позвонить.
– Кого беспокоить будем? – спросил Сидельников.
Задержанный попросил обратно портмоне с визитками и стал выкладывать их на стол с ловкостью бывалого каталы, занимающегося на досуге раскладыванием пасьянса. Сидельников сидел рядом и с любопытством принимал те, которые, по мнению зама, в данной ситуации были бесполезны. Так в руках опера оказались визитки: начальника ГУВД Усть-Кута, президента строительной компании со странным для этого рода деятельности названием «Транс», главы администрации Северного района города Нарышинска и депутата Государственной Думы от фракции «Земля и люди» Цыплакова. Подумав, зам исключил из списка будущих помощников и управляющего коммерческим банком с еще более странным названием – «Защитники России».
– У меня право на один телефонный звонок? Или на несколько?
Сидельников, который наблюдал за суетой дельца, философски подперев голову рукой, толкнул в его сторону телефон:
– Да звони ты, звони…
Первым вызываемым абонентом оказался глава одного из комитетов префектуры Южного округа столицы. Зам сделал масляное лицо, поднялся в производстве звуков на целую октаву и залепетал, не стесняясь ни присутствия «муровца», ни громкоговорящей связи:
– Павел Константинович, это Березин, – залепетал он под дымок сигареты опера. – Вы разрешили обращаться, если возникнет такая необходимость.
– А-а, гм… Березин… – сказал неизвестный Сидельникову Павел Константинович. – Да, да. Помню (и куда-то в сторону: «…это распоряжение мэра, и если вы считаете это недостаточным, то обратитесь со своим проектом строительства комплекса водных развлечений к кому-нибудь, кто мэру прикажет!..). Да, я слушаю вас, господин Сосновский.
– Я Березин, – напомнил зам.
– А-а, – чуть более добродушно откликнулся Павел Константинович. – Ну, как ваш сын?
– У меня нет сына, – огорчился зам. – Я по поводу помощи. Вы визитку оставляли в «Пекине», говорили, чтобы я обращался в случае необходимости… Так вот, я сейчас в МУРе…
И Сидельников, услышав громкие короткие гудки, забрал трубку из рук ошарашенного зама и положил ее на рычаги.
– Кто так разговаривает, Березин? «Так вот», – передразнил он зама, – «Я в МУРе», и если, мол, ты сейчас не… Соображать надо, Березин, – он снял с аппарата трубку и вернул ее заму.
– Андрей Капитонович, помните, как тепло мы с вами общались в гостинице «Пекин»? – напомнил зам следующему абоненту, значащемуся на визитке «начальником управления министерства легкой промышленности». – Я тогда еще организовал вам… баню, – зам порозовел, из чего следовало, что баня стояла последней в списке оказанных им услуг.
– Конечно, – приветливо (очевидно, вспомнив баню) отозвался немного знакомый Сидельникову Андрей Капитонович. – Вы сотворили чудо.
– И сейчас я в затруднительном положении, – вздохнул зам, стараясь не смотреть на опера, показывающего ему, как нужно говорить с Андреем Капитоновичем. – В «Пекин» ворвались какие-то странные люди, без предъявления обвинения увезли меня сначала на Дмитровку, потом в МУР, и сейчас я нахожусь на положении лица, в отношении которого творится произвол.
– Безобразие, – согласился начальник управления министерства легкой промышленности. – И кто из Генеральной прокуратуры опустился до этого беспредела?
– Некто Кряжин, – воодушевившись, объявил зам. – Кряжин Иван Дмитриевич…
– Позвоните во вторник, – после долгой паузы разрешил Андрей Константинович. – Нет, лучше в среду. Я как раз вернусь из командировки в Масеры, – и повесил трубку.
Ознакомительная версия.
