— Зверь, пошли, — дернув за кожаный поводок, сказал толстый грузный Леонид Кайманов. Щенок посмотрел на него.
— Что, не хочешь идти? Лапкам холодно? Привыкай, привыкай. А зимой, представляешь, как будет? Снег выпадет, а снег холоднее земли. Так что давай, пошли.
Боковое стекло в серой «тойоте» медленно опустилось. В салоне сидел Глеб и смотрел на мужчину со щенком. На губах Глеба блуждала улыбка, а глаза блестели. Сцена с огромным грузным мужчиной и маленьким щенком его умилила, хотя чувствительным и сентиментальным Сиверов себя не считал. Он открыл дверцу.
Щенок повернул к нему голову. Игорь Кайманов тоже посмотрел. Он увидел Глеба, узнал, дернул за поводок. Щенок, часто-часто перебирая лапами, побежал к Глебу. Тот присел. Щенок добежал до него и ткнулся холодным носом в ладони.
— Хороший... Подрос, — сказал Глеб, глядя на Кайманова.
— Я ему уже и прививку сделал, — доложил Кайманов, протягивая огромную пухлую ладонь. Глеб пожал руку.
— Ну как он, растет? Вижу, все у вас хорошо.
— Да, ничего. Только спит не очень хорошо, — сказал Кайманов. — Наверное, еще не привык к новому месту, наверное, старые запахи будоражат, не дают сосредоточиться. Ну да ничего, еще пару раз жена квартиру вымоет, и тогда он привыкнет. Почувствует, что квартира — это его дом. Ко мне он очень привязан, а вот с женой у него что-то отношения не складываются, даже иногда на нее рычит, — не без самодовольства похвалился Кайманов.
— Слушай, Игорь, я к тебе по делу.
— Что, машина барахлит? — вспомнил последний разговор с Глебом Игорь Кайманов.
— Нет, слава богу, бегает.
— Тогда какие проблемы? Глеб вытащил из кармана пачку сигарет, протянул Кайманову.
— Нет, нет, я почти не курю, ему не нравится запах табака. Иногда, правда, на работе достанут, так сигарету выкурю. А вот спиртного вообще в рот не беру. Совсем ему это дело не нравится, не по душе. А почему, кто бы объяснил?
— Не нравится, да и все, — сказал Глеб.
— Вот и я думаю, почему это ротвейлеры так пьяных не любят. Глеб спрятал сигареты, вытащил из внутреннего кармана куртки фотографии:
— Взгляни, Игорь.
Тот взял в руки снимки и принялся рассматривать. На фотографиях был Коптев-младший.
— Узнаешь? — спросил Глеб.
— Похож, — сказал Кайманов, отдал снимки Глебу, наклонился и взял щенка на руки. — Похож, но я, знаешь ли, не очень уверен. Вдаль вижу хорошо, единица у меня. А вот вблизи — не очень.
— Ты сомневаешься? Кайманов пожал плечами:
— Не то чтобы сомневаюсь, но и не уверен на все сто, что это именно тот мужик.
— Посмотри еще раз.
Кайманов на этот раз просмотрел снимки не так быстро. Щенок все время вырывался из рук.
— Отпустил бы ты его, — сказал Глеб.
— Нет, не отпущу. Пускай привыкнет ко мне. Нельзя его пока отпускать, маленький шибко, — Кайманов говорил о щенке так, словно это был ребенок, долгожданный и любимый.
— Значит, ты не уверен на сто процентов?
— Нет, — покачал головой мужчина, — не стану обманывать, не хочу грех на душу брать.
— И на этом спасибо тебе, Игорь.
— Но могу сказать, что похож. Вот если бы он в куртке и кепке был, тогда бы я его признал.
— Если бы, — сказал Глеб. — Ну ладно, Игорь Леонидович, спасибо тебе.
Кайманов протянул руку, крепко пожал ладонь Глеба, даже на прощание помахал ему, прижимая щенка к груди.
Глеб уехал. А Кайманов опустил щенка на землю и продолжил утреннюю прогулку. К тому месту, где убийца зарезал его пса, он не ходил. Слишком свежи еще были воспоминания. То, что тот убил людей, Кайманову было почти безразлично, а вот пса было жаль. Глеб встретился с Потапчуком днем. Они не пили кофе, хотя Глеб предложил.
— Какого черта ты вертелся у гостиницы «Метрополь»?
— Давайте пока не будем об этом. Ваши люди сработали топорно. У меня есть хвосты, но на этот раз я хочу все довести до конца сам. Поговорим лучше об убийцах.
— Ты дискету уничтожил?
— Да, — сказал Сиверов. — Все стер.
— Ну и правильно. Глеб показал фотографии Геннадия Алексеевича Коптева.
— Вот этот капитан, скорее всего и стрелял.
— Ты уверен?
— Да, — сказал Сиверов.
— А где он сейчас?
— Пока здесь.
— Тогда его надо брать.
— Надо, Федор Филиппович, но их всех надо брать одновременно.
— Кого — всех?
— Братьев Коптевых, Гусовского и партнеров. Потому что, мне кажется, они все в этом деле завязаны.
— Но Гусовского как брать? А тут еще на голову свалился сумасшедший Князев с царским бриллиантом. И операция сорвалась. Глеб загадочно улыбнулся:
— Будьте на телефоне, и тогда у вас будут веские основания задержать его и привлечь к ответственности.
— Что ты придумал на этот раз? Опять кашу заварить собираешься? А мне, старому человеку, ее расхлебывать придется?
— Работа у вас такая, Федор Филиппович. Вы ведь на пенсию не собираетесь?
— Я думаю, из-за тебя, Глеб, мне придется уйти из конторы.
— Не переживайте, не придется.
— Ты в этом уверен?
— Уверен, Федор Филиппович.
— Ну тогда смотри.
Глеб не стал объяснять Потапчуку свой хитроумный план. Он боялся, что Потапчук помешает ему привести план в исполнение, а Глебу очень хотелось довести начатую игру до логического завершения и получить результат.
***
Фагот и Роза сидели в квартире, снятой Тихоном. На этот раз они и не помышляли о сексе, были куда более важные дела. Никита только что рассказал девушке свой план, хотя та сначала даже не хотела его слушать.
— Я верю почему-то, что у тебя получится. А теперь посиди тихо, — она сняла трубку и набрала номер. — Ефим Аркадьевич? — пропела она в трубку.
Роза не знала, где сейчас находится олигарх. Тот мог находиться в данный момент и на Елисейских полях, и в Лондоне, и в Москве. Но гул самолетных турбин в наушнике выдал его.
— Да. Ты хочешь чего-нибудь особенного, Роза?
— Хотела бы уточнить насчет сегодняшнего вечера.
— Если бы предвиделись изменения, я бы тебя отыскал сам.
— Я хочу тебе сделать небольшой сюрприз, — сказала она.
— Говори.
— Я приеду не одна.
— Мне не нужен никто, кроме тебя.
— Ты не понял, со мной будет музыкант, пианист, он еще и на флейте играет. Мы с тобой займемся любовью под живую музыку.
— Мне не хотелось бы, чтобы нас кто-то видел.
— В том-то и дело, — радостно сообщила Роза, — он слепой. Настоящий слепой музыкант. Играет отвально: классика, чудесный репертуар. Он не увидит ни меня, ни тебя, даже не будет подозревать, для кого играет. Фагот замахал руками, мол, не надо завираться до такой степени.
Гусовский колебался. Но затем сдался, предложение показалось ему соблазнительным.
— Хорошо, я позвоню, и фортепиано перенесут к бассейну. Надеюсь, ему не нужен концертный «стэнвэй»?
— Вы, Ефим Аркадиевич, — прелесть! — Роза положила трубку и радостно крикнула: — Получилось! Не удержавшись, она обняла Фагота и до боли в суставах сжала его.
Шофер Гусовского был идеально вышколен. Он распахнул дверцу машины, предлагая Розе и Никите сесть. Всю дорогу до загородного дома олигарха молодые люди молчали. Фагот оставил клавиши в квартире. Он то и дело притрагивался к карману, нащупывая камень. Его не покидало чувство, что тот вот-вот исчезнет.
— Не волнуйся, все будет хорошо. Ты правильно рассчитал, — прошептала Роза. «Знала бы она, что придумал план не я!»
Мягко поскрипывало кожаное сиденье. Подъезд к дому олигарха оказался заасфальтированным куда ровнее, чем государственное шоссе. Охранников не было видно, лишь зеркальное стекло в высоком заборе напоминало об их существовании. Шофер не притормаживал. Створка ворот поднялась, пропуская машину на аллею, обсаженную розовыми кустами.
«Мерседес» подъехал к крыльцу. Роза даже не пыталась открыть дверцу, за нее это сделал водитель. Они поднялись по широкому крыльцу. Дом снаружи казался небольшим, но это впечатление было обманчивым.
Фагот впервые увидел олигарха живьем. На Гусовском были мягкие потертые джинсы и тонкий серый свитер. Лицо его лучилось счастьем, но глаза смотрели устало и затравленно.
Прокуратура наехала на него серьезно, но он не терял надежды выкрутиться. Как, он еще не знал, но раньше это ему удавалось.
Фагота олигарх вроде и не заметил. Он обнял Розу, прижал к себе. Но секунд через пять отстранил, даже не поцеловав.
— Я рад тебя видеть, — тихо произнес он.
— Вы сделали все, как я просила?
— Да. Фортепиано у бассейна. Инструмент хороший, настройщик чуть не заплакал, когда увидел его возле воды. Но я успокоил его, сказал, что завтра же пианино перенесут наверх. Мы выпьем с тобой немного, а он, если хочет, пусть опробует инструмент.
Охранник, предупрежденный, что приехал слепой музыкант, подошел к Фаготу, взял его за локоть. Шли они довольно долго, Никита даже сбился, считая повороты. На него пахнуло влажным сырым воздухом и незнакомым ароматом то ли цветов, то ли какой-то душистой травы. Бассейн впечатлял: небольшой, шесть на шесть метров, но глубокий, с чистой, словно арктический лед, водой, с небесно-голубой мерцающей подсветкой.
