— Да подожди ты, торопыга, — рассердился Боб, правда, сказав это по-русски. — Я еще не начал о важном. — Снова перешел он на английский.
— Ах да, вы сказали об их несостоявшемся участии в каком-то теракте в Тбилиси, — спохватился британец. — У вас есть информация?
— Мы сами разработали план, если вам это интересно, — скромно ответил Богуслав и замолк.
Немного послушав молчащую трубку, Миллер подал голос:
— Я слушаю. Это очень интересно.
Боб спросил со значением:
— А насколько это вам интересно, мистер Миллер?
Тот немного подумал и ответил:
— Я, кажется, понимаю вас. Хочу сообщить, что мы подготовили предварительные документы по концессии, поэтому мистер Смирнов-старший завтра будет уже в Баку для обсуждения и подписания договора. Вы можете связаться со своим руководством и получить их подтверждение.
— Я так и поступлю, мистер Миллер, — вежливо сказал Боб. — Я не прощаюсь.
Он набрал телефон Федорцова и сказал ему:
— Буду краток, Андрей Павлович, как наш президент. У нас есть что продать British Petroleum. Мы вышли на хвост серьезным заговорщикам в Тбилиси. Вопрос: а собираются ли англичане платить?
— Рад вас слышать, — ответил Федорцов. — Марат цел?
— У него голова болит от грузинского вина, ребра ноют — в Баку спецслужбы напинали, — а так ничего, жив. Сидит напротив меня.
— Завтра рано утром мы со Смирновым вылетаем в Баку на подписание. Это еще не дело — но уже полдела. Так что можете работать спокойно — пока они слово держат. Это очень опасно?
— Как обычно.
— Значит — очень.
— В общем-то — да, — подтвердил Боб. — До теракта пять дней, за это время добейтесь решительного результата, потому что мы держим их за горло.
Требуйте смело, речь идет о покушении на Бурджанадзе.
— Ого! Вас понял. Примите телеграмму: «Подтверждаю восемь процентов. Удачи. Федорцов».
Они распрощались, а Боб записал на клочке бумаги короткий текст и передал его Марату со словами:
— Срочная телеграмма от Федорцова!
Марат прочитал и понимающе кивнул. А Боб кивнул английскому резиденту или кто он там:
— Набирай Миллера еще раз.
Лев Давидович, который только что услышал слова: «Речь идет о покушении на Бурджанадзе», — сделал это с величайшим почтением.
— Миллер слушает.
— Санкция руководства получена. Готовится диверсия на подкачной станции № 2 во время ее посещения комиссией БТД и председателем парламента Грузии Нино Бурджанадзе. Основные организаторы: коммерсант Давид Луарсабович Лоладзе, коммерсант Мамука Сесиашвили, депутат парламента Ираклий Сакварелидзе, уголовный «авторитет» Рамаз Хоштария. Закладка взрывного устройства поручена нам. Поэтому необходим образец пластида JMP-25 — немного, но настоящего — на случай испытания.
— Какой у вас номер в гостинице?
— Четырнадцать в «Алазани».
— Образец доставят сегодня вечером. Ваш вызов в Акстафу, конечно, отменяется. Дайте мне к телефону Льва Давидовича, я проинструктирую его относительно поддержки вашей операции. В оперативном отношении вы должны тесно сотрудничать с ним, он очень опытный человек, хотя излишне осторожный. Он снабдит вас всем необходимым, включая оружие.
— Вообще-то, у нас уже есть.
— А автомобиль?
— Пока не обзавелись.
— Я распоряжусь. Вы, как я понимаю, настроены довести операцию до взятия с поличным?
— Если хотите, но, как говорится, за отдельную плату.
— Я понял вас. Окончательное решение примем позже, у нас есть пять дней. Но пока желательно, чтобы вы продолжали разработку этой группы.
— Хорошо, передаю трубку.
Следующий час они обсуждали с резидентом различные тонкости связи, кодовых сигналов, планирования операции закладки заряда. Старик в целом одобрил их план действий, но сделал множество ценных замечаний. Он выдал им одноразовые ручки-пистолеты с малокалиберным патроном внутри, который выстреливал надпиленную разрывную пулю, если крепко ударить ее ладонью в торец. Затем помог им взять напрокат подержанную, но резвую «девятку».
— Если что, не жалейте ее, — сказал он, — платить не придется.
На прощание Боб не удержался и спросил его:
— Как же вам такое «троцкистское» имя дали, Лев Давидович? Ведь вы еще при Сталине родились?
— В эмиграции, — коротко ответил тот. — Мой отец и был сподвижником Льва Давидовича Троцкого.
Марат улыбнулся:
— Теперь я понимаю, почему и сейчас актуален лозунг Троцкого: «Руби столбы, забор сам упадет!»
— Я вернулся на родину уже во времена «перестройки».
Немного позже, когда Маркус Миллер «висел» на телефоне, консультируясь со Львом Давидовичем и планируя с ним операцию, в комнату снова ворвалась Мари Кунц. По ее виду британец понял, что новости еще хуже, чем в прошлый раз.
— Что случилось? Склад взорвался? — попытался он остудить ее пыл нелепым предположением.
— Не дай нам бог, чтобы он взорвался. Сколько, вы думаете, там взрывчатки?
— Несколько тысяч килограммов.
— Что вы скажете о десятках тонн, которые находятся в пещере над азербайджанскими селами в Нагорном Карабахе?
— Я скажу, что это чревато серьезными жертвами и вспышкой следующего витка войны в этом регионе. Все это будет означать приход к власти крайних националистов — и еще один виток напряженности в зоне нефтепровода. О своей отставке я уж молчу.
— Вы быстро анализируете ситуацию, — саркастически сказала Мари.
— Но зачем партизанам столько динамита?
— Он прислал еще один документ, — и Мари положила на стол Миллера факс.
Докладная записка была датирована 1943 годом и носила гриф «Совершенно секретно». Она содержала перечень боеприпасов и взрывчатки, перемещенных на тайный склад силами батальона НКВД из военного склада в г. Ждановске после налета на него татарских «фашистов», как они именовались в документе. Группа националистов из преимущественно татарской диаспоры предприняла вооруженный налет на склад с целью ограбления. Захватив большое количество стрелкового оружия и боеприпасов, они скрылись в горах. Отмечалось сильное влияние мусульманской антисоветской пропаганды, призывавшей правоверных организовать «пятую колонну» в поддержку наступающих германских войск. 314-й специальный полк НКВД был снят с фронта и вел малоуспешное преследование этого отряда в горной местности. Опасаясь подрыва складов в Ждановске, большая часть взрывчатки была перевезена в тайное горное хранилище и вручную перенесена в пещеру. Цифры говорили о ста двадцати тоннах тротила и многих других боеприпасах.
— Но ведь на складе уже находился значительный запас, — сказала Мари. — Позже могли еще добавить. Сейчас никто не может сказать, сколько там хранится всего.
— Это все сообщение? — спросил Миллер.
— Нет. В сопроводительной записке говорится: «Поскольку неизвестными лицами склад обнаружен и ведется вынос взрывчатых веществ, возможен неосторожный подрыв всего арсенала. Взрывчатка, пролежав более шестидесяти лет, зачастую становится неустойчивой. В зоне возможного обвала находятся села азербайджанцев. Обладатели координат склада требуют за карту два миллиона долларов. Номер счета в банке Буркина-Фасо прилагается». Что скажете?
— Прямой шантаж и угроза.
— Юридически мы ничего не докажем.
Миллер подумал и сказал:
— Мы не будем доказывать. Я сейчас же звоню лорду Джону Брауну. Посмотрим, что на этот раз придумает Губаренко… Между прочим, он отказался ехать со Смирновым. Либо его предупредил Смирнов-младший, либо старый волк почуял капкан.
Мари задумалась.
На следующий день в далеком и цивилизованном Лондоне господин Ольховский был срочно вызван из своего поместья к министру иностранных дел. За ним специально приехала полицейская машина, и высокопоставленный офицер, одетый по всей форме, не захотел слушать никаких возражений, заявив, что уполномочен применить меры принуждения в случае отказа. Игорь Наумович был поражен и с негодованием и недоумением подчинился.
В кабинете министра, куда он был немедленно проведен, его не пригласили присесть, а сразу же предъявили копии факсов, которые он передал МИ-6. Далее министр буквально заявил:
— Господин Ольховский, вы привыкли в России заниматься политическими играми и сотрудничать со спецслужбами. Однако Великобритания — это страна, которая соблюдает законы. Вы позволили себе участвовать в игре, которая граничит с преступлением.
Ольховский попытался тут же вступить в объяснения, но был невежливо прерван.
— Ваш источник в Москве — а это не кто иной, как отставной генерал-майор Главного Разведывательного управления Губаренко — в чуть завуалированной форме и не в первый раз шантажирует компанию British Petroleum. На этот раз он переступил всякие границы. Речь идет о возможном взрыве, который погубит несколько мирных селений и приведет к социальным волнениям. В письме предъявлены финансовые требования.
