Ознакомительная версия.
Он, кажется, знал этих людей.
По крайней мере, он их уже видел.
Один мордастый, крепкий, плотно упакованный в джинсу, с белобрысыми ресницами над жидкими белесыми глазами, другой – менее значительный, во всем, несомненно, уступающий первому.
Ант – это имя Сергей вспомнил сразу.
И так же сразу вспомнил имя начальника охраны – Жеганов.
Эта вспышка обрадовала его. Видишь, сказал он себе, превозмогая боль, я все помню. Если не поддаваться боли, то, наверное, я смогу вспомнить и многое другое. Как это ни странно, он действительно не почувствовал ни страха, ни тревоги. Совсем недавно Ант угрожал ему пистолетом, но сейчас Сергей не почувствовал ни страха, ни тревоги.
– Как душно, – заметил Ант. – Ты не любишь свежий воздух?
– Жалюзи опущены…
– Почему ты их не подымешь?
– Они на замках…
Ант вопросительно взглянул на Жеганова.
– Небольшой секрет, – улыбнулся начальник охраны. – Чисто технический секрет. Нормальные люди быстро смекают, в чем дело.
Он сказал нормальные, и в памяти Сергея опять что-то сдвинулось.
Когда-то он звонил по номеру телефона, аккуратно выписанному карандашом на полях топографической карты, принадлежавшей Суворову. Звонил просто так, из дурацкого любопытства. Но голос… «Это Кемерово?» – спросил он. – «Зачем вам Кемерово?» Этот голос… Конечно, ему ответил тогда Жеганов… Это был его голос… «Куда я попал?» – «А куда вы целились?»
Он молча смотрел, как Жеганов подошел к окну и сунул руку под низкий подоконник. Жалюзи почти сразу бесшумно поднялись. Жеганов несильно толкнул деревянную раму, она податливо распахнулась. В комнату ворвался сухой воздух, горький от привкуса гари и дыма. Вчерашний (или сегодняшний?) дождичек никак, видимо, не повлиял на лесные пожары.
– Есть хочешь?
Сергей отрицательно покачал головой.
– А пить?
– Принесите минералку.
– А водку?
– Не хочу водку.
Ант удивленно хмыкнул.
Держался он уверенно, и для Жеганова, несомненно, являлся начальником.
– Знаешь, где ты находишься?
– Наверное, в тюрьме.
– Почему в тюрьме? – удивился Ант, взглянув на Жеганова и тот незамедлительно пояснил: – У него могут наблюдаться сбои в памяти. Так говорит Раиса Сергеевна. В его голове кое-что перепуталось.
– Это надолго?
– Максимум на сутки.
Ант покачал головой:
– С чего ты взял, что ты в тюрьме?
– Я видел колючку на стене…
– А-а-а, – понимающе протянул Ант и кивнул Жеганову: – У Раисы Сергеевны здорово получается. – И с удовольствием объяснил Сергею: – Колючка у нас только снаружи. Она от любопытных. С той стороны. Ты выгляни в окно. Где ты видишь колючку?
И кивнул Жеганову:
– Принеси минералку.
Так же удовлетворенно он проследил, как Сергей налил полный стакан «Карачинской». Лучше бы мне не пить, подумал Сергей, вдруг они снова что-то подсыпали в воду? Но не пить он не мог. Рука сама потянула влажный стакан к губам.
– Ты помнишь, как попал сюда?
Сергей попытался вспомнить, и не смог.
– Ты не в тюрьме, – улыбнулся Ант. Он не выказывал никакой неприязни. Никакого нетерпения. – Это вовсе не тюрьма, – его жидкие глаза смеялись. – Но понимаю. Ты и не мог ответить иначе. Ведь чувство тюрьмы у русских врожденное. Правда? Если бы ты не строил в Томске героя, если бы сразу со мной поехал, – укорил он, – сейчас бы и чувствовал себя иначе. Павел, – попросил он Жеганова, – дай ему таблетку спазмалгола. Или что там у тебя есть? Видишь, у него голова раскалывается.
И совсем успокаивающе кивнул Сергею:
– Здесь не тюрьма. Здесь рай. Строя рай, люди, правда, часто выстраивают тюрьму, но это второе дело. Здесь живут люди, которые не могут и не хотят жить там, – Ант неопределенно повел круглой головой, как бы определяя тот остальной мир. – Здесь живут люди, которые выбрали путь к храму. Помнишь, был такой фильм для русских?
И снова спросил:
– Хочешь водки?
– Нет.
– Почему? – удивился Ант и снова посмотрел на Жеганова, который, кстати, не спешил с таблетками. – Слышишь, Павел, он не хочет водки. Это странно. По моим наблюдениям, русских привлекают только две вещи: новые идеи и водка. Водка потому, что позволяет бесконечно развивать самые невероятные новые идеи, а новые идеи потому, что их обсуждение позволяет пить водку.
Он взглянул на Сергея:
– Ты знаешь, что тайга горит?
– Догадываюсь, – кивнул Сергей.
И, потянув носом горький, настоянный на дыме воздух, повторил:
– Догадываюсь.
– Ты помнишь, что пришел в тайгу не один?
– Разве?
– Он действительно может сейчас не вспомнить, – подсказал Жеганов.
– Да, не один, – кивнул Ант. Он, кажется, проверял Сергея: – С тобой был еще один человек.
Сергей покачал головой.
Он все помнил, но боялся выдать себя.
Видимо, Суворов передумал, решил он. Видимо, Суворов не захотел меня видеть. Валентин прав: если у человека есть возможность взять, он не будет просить. Зачем просить? Суворову проще забрать Коляна силой, ему проще отделаться от меня. Надо было позвонить Карпицкому, запоздало пожалел он. Впрочем, Карпицкий в Мюнхене. Как я мог позвонить, если мне даже с Колей Игнатовым не дали связаться?
Он с трудом рылся в своей непослушной памяти.
Он искал в памяти что-то такое, что могло помочь ему. И могло помочь Валентину с Коляном. Некоторые сбои в памяти… Это ведь Жеганов сказал так. И еще сказал: такие сбои могут длиться примерно сутки… Значит, Ант не будет трясти меня прямо сейчас… Значит, у меня есть еще какое-то время…
Он взглянул на Жеганова, потом перевел взгляд на Анта, и понял, что нет у него никакого времени. Они давно, наверное, выпустили глупого Коровенкова и он привел их прямо к Коляну.
А Валентин?…
Думать было трудно.
Голова раскалывалась.
Лучше всего упасть в постель, подумал он, опять чувствуя приступ неестественной сонливости. Но даже сквозь эту сонливость, даже сквозь эти ни на секунду не утихающие волны тошнотворной боли до него вдруг дошло, что, может, он, не совсем прав… Может, даже совсем не прав… Будь Колян у Анта, он вряд бы сюда пришел…
Он проснулся с чувством тревоги.
Ночь сейчас? Утро?
Скорее утро.
Раннее.
Боль ушла, но голова оставалась тяжелой. Зато он выспался, и даже причину внутренней тревоги мгновенно уловил: сбои в памяти могут длиться примерно сутки…
И услышал музыку.
Откуда-то слабо доносилась музыка.
Ну да, раньше я не мог ее слышать, догадался он. И сейчас слышу только потому, что металлические жалюзи на окне подняты. Музыка доносится из распахнутого окна, из рассвета. Оттуда же несет сушью и гарью. Сочетание вполне гармоничное.
Он осторожно наклонил голову, даже тряхнул ею.
Боли действительно не было.
Внимательно прислушиваясь к внутренним ощущениям, он подошел к окну.
Светало. Смутный ряд двухэтажных кирпичных домиков, бетонные столбы с фонарями, часть угадывающейся за домиками стены, разрисованной цветными фигурками, – все было затянуто легким сизоватым туманом.
Впрочем, нет.
Это был не туман.
Это был дым, наносимый из горящей тайги.
Сквозь дымную сумеречность, сизую почти невесомую гарь, легкую угарную дымку неясно пробивался на востоке нежный розоватый отсвет, и Сергей с неожиданной печалью подумал, что раньше любое общение с Суворовым приносило ему только радость. К двум людям его всегда тянуло – к Суворову, и к Карпицкому. Он им доверял. Но если москвич Карпицкий был для него загадкой притягательной и все же объяснимой, то Суворов до сих пор, даже после многих лет дружеского общения, оставался тайной. Известно, впрочем, что идеальная страна все равно должна где-то существовать… Оставаясь самим собой, Суворов каждый день был другим. Он постоянно менялся. Он редко повторялся даже в суждениях. А еще, подумал Сергей, Суворов всегда держал данное слово.
Раньше…
Значит, деньги изменили и его.
Значит, и к этому следует отнестись здраво.
В конце концов, Суворов не первый и не последний человек, так резко изменившийся под давлением больших денег. Если он не прилетел в Новые Гармошки, а послал вместо себя Анта, значит, он действительно изменился, значит, он действительно решил получить Коляна самым простым путем. Ну, право, зачем ему лететь в Новые Гармошки? Достаточно послать Анта. Верная собака Ант сделает все. Прибалт наверняка уже побывал на заимке.
Он вдохнул горький воздух.
Потом подошел к двери, потянул ее на себя, но дверь не открылась.
Постучать? Позвать кого-то? Поворачиваясь, он случайно отжал ручку вниз, и дверь неожиданно (он даже вздрогнул) отошла.
Он неуверенно оглянулся. Случайно забыли запереть дверь? Или оставили ее не запертой специально? Впрочем, какая разница? – решил он. Уйти из Новых Гармошек, наверное, трудней, чем войти. К тому же, оказывается, он чувствовал себя вовсе не так хорошо, как ему казалось. Резкая боль, вернувшись, снова раздирала виски.
Ознакомительная версия.
