2
Дмитрий Горецкий назвал свое частное юридическое бюро «Лекс», то есть, в переводе с латыни «Закон». Горецкий посчитал, что если и его фирма получит очередное тысяче- или десятитысячпервое
название «Фемида», то умные люди будут вправе считать его пошляком. А если не слишком умные люди путают «Лекс» с «Алексом» (таких, кстати, оказалось очень много), то уж это их личное дело.
Горецкий начал служить закону или тому, что под этим словом подразумевалось, в должности следователя городской прокуратуры. Он дослужился даже до должности старшего следователя, но потом перешел на другую сторону баррикады — начал карьеру адвоката. Здесь он проработал намного дольше и добился гораздо более заметных успехов. За последние десять лет не было ни единого случая, чтобы Горецкий участвовал в деле по назначению. Нет, он всегда только приглашался, в соответствии с УПК, «самим обвиняемым, его законным представителем, родственниками или лицами по поручению или по просьбе обвиняемого.»
Конечно же, его очень просили, и родственники, и другие лица, он был просто нарасхват. Особенно в делах, связанных с хозяйственными преступлениями — на последних Горецкий, если воспринимать буквально избитую поговорку, съел слона, а не собаку.
Люди, так или иначе связанные по работе с хранением и распределением материальных ценностей, находили Горецкого сами, без участия вышеупомянутых родственников и других лиц, едва лишь замечали легкий сквознячок, дующий в их сторону, либо крошечное полупрозрачное облачко на горизонте, не дожидаясь, пока качнется буря. Директора крупных заводов, управляющие орсами, заведующие базами, завхозы НИИ, работники потребительской кооперации, даже врачи, попавшиеся на выдаче «липовых» больничных листов — все они ощущали участие Горецкого (оплачиваемое участие) и могли рассчитывать на самую квалифицированную юридическую помощь.
Как одичавшая собака является для человека куда более опасным хищником, чем дикий волк, ибо очень хорошо успела изучить психологию двуногого животного, так и Горецкий, знавший методы и способы собирания доказательств, сразу видел дыры, трещины и штопку «на живую нитку» в делах своих клиентов. Бэхаэсэсники были ничем не лучше следователей прокуратуры, они были хуже их. Поэтому и разрушить дело, состряпанное борцом с расхитителями социалистической собственности, было легче.
Занимаясь защитой крупных хозяйственников, Горецкий глубоко изучил структуру финансирования, поставок материалов, сырья, систему сбыта и другие вещи, без знания которых просто невозможно было противостоять настырным прокурорам, как и норовящим вместо халатности или превышения служебных полномочий «пришить» его клиентам умышленное хищение в особо крупных размерах. И он еще раз повторил — теперь уже куда более осмысленно — перефразированное им же изречение классика марксизма-ленинизма: «Социализм — это бардак.» Воровство, которым занимались его подопечные, было в большинстве случаев настолько примитивным и бездарным, что не поймать их мог только ленивый. Борцы с расхищением социалистической собственности не были особенно ленивы, потому что хотели кушать, по той же причине они передавали дело в суд далеко не на каждого своего подопечного, а только на тех, кто вовремя не поделился украденным или же был достаточно мелкой рыбешкой, с которой, существуй она на свободе, не удастся много «наварить».
И Горецкий открыл своего рода ликбез, объясняя своим будущим клиентам, заранее прибегшим к его услугам, или бывшим, которых он спас от срока, как в рамках существующих законов взять достаточно много и не отвечать за это по закону. За консультации он брал авансы, оговаривая заранее процент, причитающийся ему с будущего предприятия. Тех, кто поступал вероломно и этот процент зажиливал — а таких поначалу было достаточно много — Горецкий безжалостно вычеркивал, раз и навсегда, из списков своих клиентов. И они, эти ренегаты, воплотив в жизнь талантливые или даже гениальные проекты Горецкого, попадали под суд. Когда же отступники вновь бросались к стопам Дмитрия Эдуардовича, или же поручали сделать это членам семей, а также другим «законным представителям», член коллегии адвокатов сухо отвечал: «В данный момент я занят и буду занят еще достаточно долго.»
В узком кругу знакомых он комментировал этот факт так:
— Меня умиляет этот бизнес по-русски — нагло вырвать из рук кусок, отбежать за угол и, давясь, в спешке сожрать его, а потом вернуться к тому, у кого этот кусок вырван, и требовательно заглядывать в глаза в надежде получить новый кусок. Мудаки есть мудаки!
Неудивительно, что с началом эпохи Горбачева Дмитрий Эдуардович Горецкий организовал сначала кооперативную адвокатскую контору (диковато звучащее название, но тогда разрешали только такое), а уж позже — свой «Лекс».
В 1988 году бывший обкомовский предводитель коммунистического союза молодежи Владимир Поляков организовал фирму «Тристан». И в референты он взял Горецкого, который к тому времени «Лекс» еще не открыл. Горецкому в данном случае даже не понадобилось разрабатывать проект будущего предприятия, включающего в себя с десяток или больше приемов юридически чистого изъятия денег у государства — идея предприятия принадлежала самому Полякову. А идея эта была, выражаясь словами классика пролетарской поэзии, простой, как мычание. Друг Полякова по комсомольской юности Владимир Бурейко занимал пост генерального директора НПО «Электроприбор», включавшего в свой состав три завода и НИИ с опытным производством. Друзья комсомольцы стали просто перепродавать драгоценные и цветные металлы, другое сырье. Из «Электроприбора» золото, серебро, вольфрам, никель, хром, медь переправлялись в «Тристан», а уже оттуда — куда угодно, но главным образом за границу, поскольку у «Тристана» уже существовала лицензия на такой вид деятельности. Эту лицензию Поляков получил самым первым в области.
Горецкий одновременно являлся и референтом, и юрисконсультом, и даже бухгалтером. Он изо всех сил старался придать союзу «Электроприбора» и «Тристана» вид добропорядочного альянса, но алчность друзей-комсомольцев делала этот союз более похожим на то, что на юридическом языке называется преступным сговором.
И случилось то, что предвидел Горецкий: в 1990 году ОБХСС и прокуратура вышли на связку «Электроприбор» — «Тристан». Но генеральный директор Бурейко к этому времени уже стал недосягаем для правосудия, потому как являлся депутатом Верховного Совета РСФСР. А Полякова с хладнокровием профессионального лоцмана провел через рифы расследований Горецкий. К концу того же девяностого года дело было прекращено «за отсутствием в деянии состава преступления».
Поляков продолжил руководить «Тристаном» с удвоенной энергией. Зарегистрировав дополнения к уставу предприятия, он торговал теперь чем угодно: металлом, лесом, углем, рыбой. Земляк Бурейко активно содействовал получению Поляковым льготных кредитов.
Это было время охлаждения отношений между Поляковым и Горецким. Последний был все-таки немножечко романтиком, его всегда привлекали стройность, законченность, продуманность комбинации, а Поляков, как ни крути, оставался типичным советским экспроприатором — наглым, примитивно-хитрым, ставящим на первый план умение «договориться с человеком». Хотя последнее он всегда делал с обезоруживающей бестактностью, беспардонностью непосредственностью завсегдатая пивных. И, самое примечательное — это срабатывало почти в ста случаях из ста.
Горецкий же с его опытом и эрудицией оказался попросту не нужен теперь Полякову, у которого было много денег, который мог нанять сколько угодно аудиторов, референтов, адвокатов примерно такого же уровня, как Горецкий — во всяком случае сам Поляков так полагал.
Мудрый Горецкий еще в начале девяносто второго года ушел из «Тристана» и создал свою юридическую фирму. Это был год, когда достиг апогея своей карьеры тезка и коллега Горецкого, «генерал Дима», авантюрист масштаба Григория Распутина, воровавший миллионы долларов, создавший совместно с представителями генералитета множество подставных фирм в России и не меньшее количество за рубежом, четырежды женатый.
Дмитрий Горецкий внимательно следил за карьерой своего тезки — при этом он пользовался информацией, доступной, мягко говоря, не очень широкому кругу. Так что крутое падение Якубовского было Горецким предсказано — нельзя, находясь на самом верху, на виду у очень многих, так откровенно воровать, ибо то, что возможно в условиях единовластия, абсолютно противопоказано в условиях противостояния властей.
Когда в начале девяносто третьего года это противостояние еще больше усилилось, Горецкий, осторожно нащупав проход наверх, дал понять, что у него имеется информация, которая может оказаться очень эффективной — в нужное время и в нужном месте.
