Ознакомительная версия.
Москва была гигантской ничейной территорией, сродни распадавшейся Римской империи. Вооруженные шайки удачливых выскочек бродили по этой земле, то создавая более или менее эфемерные королевства, то распадаясь, то возникая вновь. В гигантском котле из неизвестных ингредиентов варилось непонятное варево, и власти время от времени, любопытствуя, заглядывали за край котла и пытались разгадать: что же там за супчик?
Разумеется, Валерий не отделался бы так просто, если б подвизался там, где росла большая капуста, совершались сделки — но мороженое? По-настоящему крутых бабок тут не было. Можно было б и проучить шкодливого кооператора, но зачем? «Тут драки на штуку, а прибыли — на два рубля», — заметил один бригадир, когда его быки пришли с жалобой на мороженщика, предъявляя в качестве основания хари, раскрашенные не хуже жостовского подноса.
И пока Валеру не трогали, Валера рос.
Надо сказать, что двинуть по роже Валера мог не только чужого, но и своего. Заработать у него можно было много, особенно тем, кто институтов не кончал; во всяком случае, больше, чем в соседнем кооперативе, обремененном «крышей», и уж точно больше, чем в государственном учреждении. Была в Валерии какая-то звериная, вкрадчивая беспощадность, от которой не только у рабочих, но и у поставщиков спирало горло. Во всяком случае, когда один завбазой поставил Валерию несвежие яйца, Валерий без тени улыбки заявил, что в следующий раз в мороженую массу отправятся собственные яйца заведующего; и, как ни странно, заведующий тухлых яиц больше не поставлял.
Завелись у Валеры и свои связи: все больше сахарно-сливочные, на продуктовых базах и подмосковных совхозах, однако попадались и странные вещи: один директор совхоза страдал от платонической любви к двумстам листам шифера и согласен был за этот шифер на все, даже отдаться на покрытой им крыше. Но ничего у директора не было, кроме телевизоров «Рубин», завезенных в их удаленный от центра цивилизации магазин уже после того, как все колхозники отоварились «ящиками». Валера же знал место, где были готовы обменять шифер на крепежный лес, а Сашка Шакуров, в свою очередь, нашел ему пермяков, которые доставили лес и увезли в свою Пермь половину совхозных «Рубинов», а другую половину Шакуров рассовал по своим клиентам и выручку поделил с Валерием.
Но такие сделки случались редко.
Юрий Сергеевич не оставил Валеру своим вниманием. Регулярно звонил, спрашивал, как идут дела: познакомил с нужными людьми. Раза три звал его с собой в кабак. Ездили в бывший цековский санаторий, с отличной баней и шикарными девочками. Но Валерию там не понравилось. Люди, собравшиеся в санатории, были слишком высокого полета, а один, обознавшись, даже принял Валеру за телохранителя Юрия Сергеевича.
Валерий сам перед этими людьми не заискивал, и ему было неприятно, что Шакуров ходит перед ними на цырлах, обделывая свои малопонятные Валерию дела.
Однако много делалось и полезного на этих встречах.
Как-то Юрий Сергеевич, Шакуров и Нестеренко сидели за столиком — по бронзовой решетке вились буйно цветущие клематисы, и бутылка шампанского в мельхиоровом ведерке дышала свежим холодом. Волосы Валерия уже отросли, и Юрий Сергеевич впервые обратил внимание, что Нестеренко — рыжий.
— Что, Валера, грустный, — спросил Иванцов, — рэкет еще не заел?
— Да какой там рэкет, — осклабился Нестеренко, — тут любой чиновник рэкетирам ничего не оставит. Мне на рынке один мужик жаловался: он птичье говно с крыш собирал и огородникам продавал на удобрение. Так вот собирал он, собирал, а потом к нему приходят из жэка и говорят: наше это говно, плати половину. Все, кончилось его дело, теперь он по тряпкам шустрит.
— Ну а ты?
— А ко мне вчера инспектор с санэпидстанции, третий раз за месяц! Я ему говорю, побойся Бога, сукин ты сын, ты же неделю назад приходил! А он: «У меня сестра приехала, что я, совсем сволочь бесчувственная, чтобы сеструху не встретить!» Сошлись на пяти сотнях…
— Гм, — сказал Юрий Сергеевич, что-то обдумывая.
Через два дня Юрий, имея под боком Валерия, остановился пошутить с плотным, лет пятидесяти мужиком, у него было обвислое лицо и задница, формой и весом напоминающая круг российского сыра.
— Как дела, Юрий Сергеевич? — уважительно справился мужик.
— Да вот, — осклабился Иванцов, — совсем плохо, надавал кредитов, а вернут ли, не знаю.
— Это кто же не вернет?
— А вот хоть он, — показал Иванцов на Валерия, — дали, понимаешь, парню на мороженое, а ваши проверяющие его совсем замучили: третий раз за месяц приходят. Если так дело дальше пойдет, то откуда парню возвращать кредиты?
Лицо плотного мужика вытянулось.
— Это кто же вас проверяет? — спросил он Валерия. — Да ходит такой, Чуркин, — сказал Валерий. — Черт знает что за безобразие, — разозлился мужик, — спасибо, Юрий Сергеевич, что сказали, завтра же разберусь.
Через некоторое время, когда Валерий под восхищенные крики нескольких бывших на базе девиц прыгал с тарзанки в мутные воды Москвы-реки, обвислый мужик вновь подошел к Иванцову. Рядом стояло довольно много народу. Какой-то седой с прибалтийским лицом человек в тенниске и шортах изучал неподалеку от купающихся иностранный журнал «Плейбой».
— Во дает парень, — заметил мужик и добавил: — Я думал, он ваш телохранитель.
— В некотором роде, — туманно ответил Иванцов.
— Валерий крутой парень, из Афгана, такой три раза откупится, а потом найдут где-нибудь вашего Чуркина в виде полуфабриката…
Плотный мужик вздрогнул и потупился: видно, Чуркин был человек честный и делился с ним долей.
Седой прибалт оторвался от «Плейбоя» и с интересом прислушался к разговору: он был немного знаком с Иванцовым — лет пять назад они работали в одном главке.
В следующее воскресенье Валерий не поехал в дом отдыха — работал. Уже вечером, усталый, он вкатился на грузовичке во двор магазина и стал на пару с Мишкой выгружать пустые холодные контейнеры. Солнце уже закатывалось за высокие пыльные крыши; в доме напротив визжала электропила, и листва деревьев, тяжелая и тусклая от московской пыли, шелестела на тихом теплом ветру.
На пороге подсобки сидел Гена-близнец и, разомлев от жары, сосал пиво из пестрого цилиндрика. Валерий подошел к нему.
— Иди помоги, — приказал Валерий, кивнув на ящики.
— Ты чего это мне приказываешь? — рассердился Генка.
— Или ты делаешь, как я тебе приказыуваю, или ты у меня не работаешь, — не повышая голоса, сказал Валерий.
Генка, ни слова не говоря, отставил пиво и пошел таскать контейнеры.
Валерий вошел в подвальчик, опростал на стол сумку с выручкой и, вынув калькулятор, принялся ее пересчитывать.
Скрипнула дверь — в подвальчик зашел завмаг Павел Иванович.
— Вы чего это в магазине, а не на дачке? — спросил Валерий. — Сахар вечером привезут, — сказал Павел Иванович, — разгрузить не поможете?
— Поможем, — сказал Валерий, — за мешок.
— Идет, — сказал Павел Иванович.
Валерий продолжал считать, время от времени шумно сопя и записывая что-то на клочке бумаги. — А ты где был? — спросил его Павел Иванович.
— На демонстрации.
— И что на демонстрации? — поинтересовался заведующий.
— Мороженое хорошо жрут, — сказал Валерий, — всю машину продали в полчаса, было бы еще — тоже продали бы.
— Шустрые вы ребята, — сказал Павел, — а если баррикады начнутся, на баррикады ты тоже с мороженым полезешь? — Баррикады, — задумался Валерий. И замотал головой.
— Не, они под такое дело могут все конфисковать. Бесплатно. На защиту родине.
— Тебе тут человек один вызванивал, Вилде какой-то или Вельде, сказал, что от Иванцова.
Вилде? Вельде? Не помнил Валерий такого.
Томас Вилде объявился на следующий день. Это был тот самый среднего возраста прибалт, который слышал разговор между начальником санитарной службы района и Иванцовым.
Вилде предложил Валерию поставлять мороженое в его кафе.
А через неделю, осмотревшись, спросил, не хочет ли Валерий стать его компаньоном по другому кафе, на Тверской. Вилде давно приглядел это место и уже договорился об аренде с соответствующим начальством, — место было приличное, подвальчик, занятый мастерской по ремонту обуви, и расположено хорошо. Многие купят здесь дома под квартиры или офисы, и ресторан рядом им совсем не помешает.
— Ты сам посуди, — сказал Вилде, — мороженое — это хорошо, но вот кончится лето, станет минус двадцать, и кто будет есть твое мороженое? А вот шницеля люди едят круглый год. А мужик ты пробивной, мороженого для тебя мало.
Возможность иметь собственное — ну, пусть не собственное, пусть с компаньоном — кафе поразила Валерия. Он уже знал, кого привлечь. Жорка-шашлычник готовил божественно, из мороженых туш делал такие шашлыки, что казалось, этот баран еще утром травку щипал. Жорка жаловался, что на шампурах не развернешься, и вправду кормил ребят дома такими обедами, что уже давно шутили: «У нас тут свой „Арагви“. Было еще два-три человека, из которых можно составить команду.
Ознакомительная версия.
