Пока все идет нормально. Ушибленный парень в ванной еще в себя не пришел. Вика… Как она все это будет объяснять? Ладно, проехали.
Шатов вышел к дороге, посмотрел по сторонам. Автобус и троллейбус нам противопоказан. Будем ловить «тачку». Если остановится первая – значит, сегодня мне повезет, загадал Шатов. Если только вторая… Везти мне будет до самой смерти, оборвал грустные мысли Шатов.
Из дождя вынырнули «жигули» и с готовностью притормозили возле Шатова.
– Далеко? – спросил водитель.
– В центр, – немного поколебавшись, сказал Шатов.
Переднее сидение… Шатов, поколебавшись, захлопнул переднюю дверцу и сел на заднее сидение. Так спокойнее. Мало ли что… Тут вот вчера таксисту горло перерезали. А вдруг таксисты решили сравнять счет?
Глупости лезут в голову беспрерывно. От них приходится отбиваться, распихивать их в разные стороны, чтобы освободить место в мозгу для мыслей трезвых. Куда, например, направить свои стопы Евгению Шатову?
И это не самый простой вопрос.
Хорунжий – человек энергичный. И возможности у него достаточно широкие. Громадные возможности. Найти Шатова в городе за час он не сможет, но если очень захочет, то…
– Район Динамовской знаете? – спросил Шатов.
– Да, – не оборачиваясь, кивнул водитель.
– Не доезжая Авиаторов, на углу.
– Понял.
Хорошо, когда попадается понятливый таксист. И спокойный. Не лезет с расспросами, следит за дорогой, притормаживает на перекрестках и пропускает пешеходов.
А зачем ты, Евгений Шатов, собрался на базу к майору Сергиевскому? Можешь объяснить? Особой нежности они к нему не испытывают, это Шатов знал очень хорошо. Ну и пусть. Зато и Хорунжий не полезет, не станет нарушать свое инкогнито.
– Полный город ментов, – пробормотал водитель, – ловят кого?
На повороте возле парка стояла машина, возле нее маячили двое в бронежилетах, касках и с автоматами.
– И так везде? – спросил Шатов.
– По всему городу. И патрули ходят. Слух пошел, что ловят убийцу таксиста.
И слух не врет, подумал Шатов. Действительно, ловят убийцу таксиста. И таксиста в том числе.
Что он будет говорить Сергиевскому? Расскажет о Хорунжем? А если…
У Шатова по спине пробежал холодок. А ведь Сергиевский давал понять, что имеет информацию, которой располагал только Хорунжий. Черт! Остановить машину, мелькнула паническая мысль, и, словно подчиняясь ей, «жигули» остановились.
– Приехали, – сказал водитель.
Шатов автоматически сунул руку во внутренний карман куртки. И ведь остановился возле самого дома, как раз напротив ворот.
Где же деньги? Шатов, начал торопливо обследовать карманы куртки. Если Вика пошутила, то это будет смешно. Есть. Шатов обнаружил в боковом кармане свой паспорт, удостоверение союза журналистов и… Мама, где ж она столько денег взяла? И наши, и с прозеленью.
– Спасибо, – Шатов протянул купюру и вышел из машины.
Можно было, конечно, не выходить, а попросить отвезти в другое место, но что-то подсказывало Шатову, что постоявший просто так автомобиль, может вызвать интерес у часового внутри. И он свяжется с блокпостом на углу. И вот тогда Шатов станет рассказывать сказки народов мира.
С другой стороны, то, что Сергиевский работает на Хорунжего, еще не факт, а если и факт, то сразу, в лоб, он не станет Шатова отдавать Хорунжему. В присутствии других оперов Шатов сможет связаться с Управлением и попросить, чтобы с ним поговорил кто-то из начальства. А оно Сергиевского не любит.
Но это – на крайний случай.
И дождь практически стих. Светлее от этого не стало, не май месяц, но стало как-то комфортнее. Улица перед домом освещается ярко, дежурный сержант, небось, смотрит на монитор и удивляется, чего это Шатов топчется на улице, а в дом не идет.
Идет, уже идет.
Шатов постучал в металлическую калитку. Она открылась сразу, автоматчик молча кивнул, поежился и закрыл за Шатовым.
Не повезло бедняге, в такую погоду торчать на улице. Одно утешение – каска не промокает.
– Кто на базе, – спросил Шатов.
– Летеха.
– Барановский?
– Он.
– А остальные?
– Как днем выехали, так и не возвращались.
Еще не возвращались.
Теперь по ступенькам на крыльцо…
Черт! Шатов обернулся к часовому:
– Никто не подходил, не проезжал медленно мимо дома?
– Вроде нет… Так, чтобы обратить внимание, – гримаса милиционера должна была обозначать, что он не собирается запоминать всех прохожих и проезжих.
– Открой калитку, – попросил Шатов.
– Уходить собрались?
– Нет, просто выгляну на улицу.
Пусто. Шатову стало зябко, он поднял воротник куртки, посмотрел по сторонам. Почему ему кажется, что на него кто-то смотрит? Нервы.
Дом напротив стоит темный, окна не светятся. Дальше по улице – окна освещены. Не все. Вон третий или четвертый дом также стоит с темными окнами.
Нервы, Жека. Нервы.
Шатов вернулся во двор, поднялся по ступенькам на крыльцо. Нажал на кнопку звонка.
Открывай, Сова, медведь пришел.
Спите вы там, что ли?
Адреналин – штука пьянящая. Куда там водке. Сейчас в крови Шатова этого адреналина столько, что… В анализах вашего адреналина обнаружены следы крови, перефразировал Шатов старый анекдот.
За бронированной дверью лязгнуло.
– Свои-свои, открывай, – обернувшись к видеоглазку сказал Шатов.
Дверь медленно открылась, и на пороге возник сержант. Молодцы, службу несут бдительно, не расслабляются, одобрил мысленно Шатов.
– Привет!
– Вечер добрый, – сержант привычно глянул за спину Шатову и посторонился, пропуская.
Но разминуться они не успели.
Открылась дверь из кабинета Сергиевского в прихожую. Барановский, поправляя пальто, шагнул через порог…
Он увидел Шатова. Замер, словно его кто-то толкнул в грудь. Шатову даже показалось, что Барановский сейчас шагнет назад и захлопнет дверь. Лицо лейтенанта дрогнуло, словно он хотел закричать… Или заплакать…
Обида, понял Шатов. На лице Барановского отразилась детская обида, словно он внезапно понял, что его обманули, что обещанный подарок оказался всего лишь шуткой, издевкой.
Черты лица Барановского поплыли и снова застыли. И Шатов успел понять, что это ненависть.
Маленький портфельчик, который нес в правой руке Барановский, упал на пол. Шатов проследил его падение взглядом, поэтому упустил начало движения правой руки Барановского. К сердцу. Словно лейтенант вдруг почувствовал укол в сердце.
Пальто было расстегнуто, рука легко скользнула под него, замерла. Потом медленно пошла назад, наружу.
Медленно. Очень медленно двигается рука, медленно бьется сердце у Шатова. Исчезли звуки, они просто не успевали, увязнув в этих медленных движениях. Тягуче двигался сержант, пытаясь уступить дорогу Шатову, сам Шатов все никак не мог перенести ногу через порог.
И медленно поднималась правая рука Барановского с пистолетом.
Шатов уже успел все понять, уже мозг, возбужденный адреналином, успел ужаснуться, но тело все еще продолжало двигаться по инерции, и мышцы лица все еще изображали улыбку.
Потом палец Барановского надавил на спусковой крючок пистолета. Медленно пошла пуля, ввинчиваясь в неподвижный густой воздух, из дула не торопясь выплеснулось пламя, медленно поехала назад ствольная коробка и, кувыркаясь, неторопливо взлетела в воздух гильза.
Даже зажмуриться Шатов не успел.
Пуля ударила в спину сержанта, который так и не успел уступить дорогу ни ей, ни Шатову. Сержанта ударом бросило вперед, на Шатова. Время пошло с обычной скоростью, Шатов успел подставить руки, но удержать сержанта не смог. Шатов еще успел понять, что теряет равновесие и то, что Барановский снова жмет на спусковой крючок. Теперь – два раза подряд.
По лицу Шатова больно стеганули осколки кирпича.
– Ты что делаешь? – крикнул кто-то внутри дома.
Шатов вцепился в дверной косяк, устоял на ногах, сержант упал возле его ног лицом вниз, открывая Шатова для следующих выстрелов.
Но Барановский отчего-то повернул пистолет в сторону, целясь куда-то вправо, выстрелил. Грохот снова заполнил небольшое помещение. Барановский открыл рот, то ли собираясь крикнуть что-то, то ли просто задыхаясь, но ничего больше сделать не смог.
Длинная автоматная очередь прошила его тело снизу, от живота к лицу. Несколько пуль простучали по стене и потолку, заполняя воздух мелкой белой пылью.
Тело Барановского рухнуло навзничь.
Сильный удар в спину швырнул Шатова вовнутрь, он даже не успел подставить руки и упал, больно ударившись лицом.
На пороге стоял часовой от калитки.
Слева, от кресла, стоявшего в глубине холла, чуть пригнувшись, не отводя ствола автомата от лежащего Барановского, приблизился младший сержант.
