— Добрый день, сэр… Да, сэр, конечно, но… Мне нужна информация об агенте под номером два-четыре-ноль-один-пять-шесть эл. — Он покраснел. — Да, я понимаю, сэр, прошу прощения за беспокойство…
Вид у него был жалкий.
— Агент два-четыре-ноль-один-пять-шесть эл сейчас на задании под глубоким прикрытием. Его изображение строго засекречено.
Гордон грозно взглянул на Уистлера, который с явным удовольствием слушал, как он пресмыкается перед начальником.
— Мой вам совет: допросите этого человека пожестче, чтобы выяснить что-нибудь более полезное, и прекратите тратить наше время!
Дамфри хлопнул ладонью по столу:
— Ну все, с меня хватит.
Париж
Адам Леваль положил трубку и взглянул на мускулистого, растрепанного, взлохмаченного мужчину, который, тяжело дыша, застыл перед ним. Он явно не работал в этом здании. Казалось, он готов был упасть замертво от усталости и вместе с тем был напряжен, как сжатая пружина.
— Простите, месье, этот… человек, он вломился к вам, бормочет что-то насчет ксерокса. Мне вызвать охрану?
Дима наконец перевел дыхание. Фотографии Палева: молодой человек на мосту, в парке. Соломон тоже видел их. И отправка бомбы этому человеку, сыну Димы, была частью его чудовищного плана.
— Вон там, — сказал Адам Леваль и кивнул на ксерокс. — Он здесь, наверное, ни к чему. Мы ими сейчас редко пользуемся. — Он улыбнулся. — Офис без бумаг. Оригинально, да?
— И еще он толкнул меня.
— Спасибо, Колетт, я с этим разберусь.
Дима вернулся к реальности. Оторвал взгляд от лица Адама и бросился к копировальному аппарату:
— Кто-нибудь его трогал?
— Колетт говорит, что он не работает. Я поискал вилку, но…
Часы, висевшие на стене, показывали без десяти минут десять. Дима обернулся к Адаму:
— Вы должны уйти. Уходите отсюда. Как можно дальше.
Адам Леваль был не из тех людей, которые беспрекословно подчиняются непонятным указаниям, особенно в собственном офисе. К тому же внешность и манеры странного, явившегося без приглашения незнакомца, который, казалось, прошел через огонь и воду, чтобы добраться сюда, возбуждали его любопытство. Очевидно, этот человек пришел к нему в кабинет не просто так.
Дима осмотрел ксерокс. Он не был подключен к сети. Никаких проводов. Он снова обратился к Адаму:
— Я не могу поднять тревогу. Сигнализация отключена. Обезвредить эту штуку я тоже не могу. Если вы сделаете то, что я вам скажу, то останетесь жить. В здании есть бомбоубежище?
Адам Леваль кивнул.
— Идите туда сейчас же. Возьмите с собой как можно больше людей, и побыстрее. Не уговаривайте тех, кто станет отказываться. И не позволяйте никому себя остановить. Прошу вас, идите. — Дима сделал жест в сторону двери.
Но Колетт уперлась:
— Месье, у этого человека нет пропуска. Мне кажется, нужно вызвать охрану.
— А что вы собираетесь делать? — с любопытством спросил Адам, видимо нисколько не испуганный.
— Я увезу это подальше отсюда — насколько смогу. Прошу вас, послушайте меня.
Глаза Димы горели.
Адам подумал.
— Вам понадобится помощь, одному вам это не унести. По-моему, здесь где-то была тележка — дальше по коридору, на складе канцтоваров.
Колетт потянулась к телефону:
— Я звоню в службу безопасности.
Дима бросился к ней и отнял трубку.
— Так, послушайте меня. Внутри этого ксерокса спрятана бомба. У нас есть несколько минут — если нам повезет, — чтобы спасти жизни людям в этом здании и во всем Париже. Если вы вызовете охрану, меня задержат, я буду сопротивляться, они меня застрелят, и все в этом городе погибнут.
— Но… кто вы такой?
— Да, — повторил Адам, — кто вы такой?
Дима услышал чьи-то торопливые шаги снаружи. Он подошел к Адаму и, сделав глубокий вдох, с трудом заставил себя произнести:
— Вашу мать звали Камиллой?
Адам, нахмурившись, кивнул:
— Мою… мою родную мать — да, но она… Откуда вы это знаете?
— Сделайте это хотя бы ради нее.
Адам и Дима провезли ксерокс на тележке по коридору и закатили в лифт. Адам все бросал взгляды на странного незнакомца, внезапно ворвавшегося с предупреждением о катастрофе, — на незнакомца, который, как это ни удивительно, знал подробности его жизни, известные немногим.
— Скажите мне, пожалуйста, откуда вы знаете…
Дима перебил его:
— Давайте сначала покончим с бомбой.
Он не решался искушать судьбу мыслями о том, что произойдет после того, как закончится этот кошмар.
Перед ними возник Кролль, задыхаясь после бега по лестнице. Увидев его, Дима жестом велел молодому человеку уходить.
— Бегите, Адам, бегите в убежище! — крикнул он, махнув рукой Кроллю. — И не выходите до тех пор, пока не дадут какой-нибудь сигнал отбоя. — Он оттолкнул Леваля, и Кролль занял его место у тележки.
— Странное место для размещения. Я бы установил ее где-нибудь на нижнем этаже. Поближе к фундаменту, чтобы уничтожить все здание разом. С другой стороны, это же не обычная бомба…
У Кролля был такой метод борьбы со стрессом — болтать без умолку до тех пор, пока Дима не приказывал ему замолчать. Но Дима его не слышал. Он вообще ничего не слышал. Он думал о том, как и куда везти бомбу. Однако заметил, что на Кролле такая же спецодежда, какая была на несговорчивых грузчиках со склада, и в груди зияла красноречивая дырка, обведенная бурой каймой.
В грузовом лифте было тесно. Ксерокс занимал почти всю кабину. Кролль втиснулся последним и нажал на кнопку цокольного этажа. Самым лучшим выходом было спуститься на склад и постараться угнать какой-нибудь фургон. Лифт со скрипом тронулся. Он был старым и медленным, мучительно медленным.
Дима стоял у задней стенки кабины, Кролль — у дверей. Он продолжал болтать, словно вид атомной бомбы, громоздившейся между ними, совершенно не волновал его.
— Знаешь, Дима, когда все это закончится, я подумываю взять отпуск. В конце концов, дети растут. Безотцовщина и все такое. Если я докажу их матерям, что я на самом деле стараюсь, покажу желание все исправить, то все может измениться. Как ты думаешь? Может, у Булганова найдется для меня какая-нибудь работенка. Ну, знаешь, чтобы не очень напрягаться…
Дима не понимал ни слова. Он слышал только удары собственного сердца.
Двери открылись. Время, казалось, остановилось: Дима перевел взгляд с Кролля на двери и затем снова на Кролля. Три пули прошили тело его друга прежде, чем он успел поднять пистолет. Он заслонил собой Диму, дав ему мгновение на то, чтобы сделать три выстрела в грудь охранникам. В течение двух секунд они повалились на пол друг за другом. Тело Кролля преградило Диме дорогу. Дима перебрался через бомбу, опустился над мертвым, глядевшим куда-то вдаль безжизненными глазами, — казалось, он все еще видел перед собой лица детей.
— Прощай, друг.
Дима оттащил тело в сторону, подобрал автомат и несколько магазинов, валявшихся рядом с трупом охранника, и бросился к складу, толкая перед собой тележку так быстро, как только хватало смелости. Сейчас не время для разговоров. Он собирался убивать всех, кто преградит ему дорогу. Распахнув двойные двери, он снова оказался в помещении склада. Из ворот выезжал фургон электротехнической компании. Дима обежал свою тележку, схватился за ручку дверцы, дернул ее. За рулем сидел мальчишка — сомнительно, что у него были водительские права.
— Стой. Вылезай. Быстро!
Юноша повиновался.
— Не шевелиться.
Дима оглядел склад в поисках людей. Стеклянная будка была пуста, лишь на полу лежало тело — в одном белье; вот где Кролль взял свою робу. Дима заметил за грудой ящиков какое-то движение.
— Выходи! — Он выстрелил в воздух, чтобы ускорить дело.
Показался второй лентяй из стеклянной будки. Выглядел он так, словно вот-вот должен был хлопнуться в обморок.
— Иди сюда. Грузи это в фургон.
В дверях появились двое охранников. Дима уложил их двумя короткими очередями. Мальчишка-водитель плакал.
— Помоги ему поднять ксерокс в фургон, или тебя тоже пристрелю.
Дима подтолкнул пацана дулом автомата. Они открыли задние дверцы, но, казалось, это лишило их последних сил.
— Вы двое, беритесь за этой край! — крикнул Дима, хватаясь за угол ксерокса.
Вместе они приподняли его до уровня пола фургона, и Дима затолкал агрегат внутрь.
— Не вздумайте меня останавливать, не то убью, ясно?
Мальчишка быстро закивал.
Дима вскочил в кабину и дал газу. Фургон съехал по пандусу и оказался у задней части здания. Десять минут одиннадцатого. Он свернул на юго-запад по улице Ришелье, слева промелькнул Лувр. Дима включил фары, правую руку держал на клаксоне, левую, сжимавшую оружие, на руле. На набережной у сада Тюильри он свернул налево, на встречную полосу. По крайней мере, они видели его, видели, что он не собирается сворачивать. Ему нужно было выбраться отсюда как можно быстрее. Он уже сто лет не бывал в Париже. Воспоминания о городе либо стерлись, либо устарели. «Думай!» — приказал он себе. Где же найти в Париже пустынное место за то время, что осталось?
