— Если бы наши обученные политики обладали вашим даром убеждения, Россия бы поднялась на качественно новый уровень дипломатии, — ответил Загорский.
Он еще долго нахваливал Вику, потом уточнил номер рейса на Н-ск и повел ее на кафедру английского языка.
Пока Михайлова сдавала экзамен, а сдавала она его долго, Загорский сидел рядом и наблюдал, иногда усмехаясь, что эта девочка поразила не его одного. Профессорша пробовала с ней говорить на английском, немецком и французском и везде потерпела фиаско — девочка говорила лучше. Она пригласила поговорить с ней коренную англичанку, преподавательницу ее кафедры — та не могла поверить, что Вика не англичанка и никогда не была в Англии.
— Что ж, Альберт Иванович, даже не знаю, что и сказать, — начала профессорша, — с оценкой здесь все понятно. Но не верю я ей, не может девочка, не общаясь с англичанами, так выучить язык.
— А вы верьте, Зинаида Андреевна, — ответил он профессорше, — это же Михайлова, — и на недоуменный взгляд добавил, — жена академика Михайлова. Это у них, наверное, семейное.
Вика покраснела под любопытными взглядами, но ректор пришел ей на помощь, уводя для подписания контракта.
Профессорша, конечно, сразу поняла, что абитуриентка необычная: время экзаменов прошло, набор сделан, и Загорский никогда не водил никого за руку, будь то хоть дочь министра иностранных дел. Зная о болезни жены ректора, поняла — повезет на прием к академику. Но водил-то он ее не по этому, не в его стиле дочек или жен водить — что-то удивило его, чем-то и его она поразила. В душе остался осадок — мог бы и заранее сказать — министры меняются, а такой академик один…
* * *
Степанов, поднимаясь по лестнице, увидел шефа.
— Думал, что ты пораньше подъедешь, — протягивая руку, сказал Астахов, — директор вызвал, пойдем, можешь понадобиться.
Степанов развернулся и последовал за Астаховым.
— Жену Михайлова до МГИМО довез, машину ей оставил, поступать приехала. Вот и задержался немного.
Астахов остановился.
— Почему одну оставил, без охраны, мало ли чего случится, директор три шкуры сдерет, на ремни порежет. Что случилось, не замечал за тобой такой безответственности.
— Все нормально, Михаил Сергеевич, с охраной она приехала, натасканные ребята и машину я им дал.
Астахов успокоился и пошел дальше. В приемной попросил подождать и прошел к директору.
Степанов уселся в кресло, чувствуя себя не совсем комфортно после полета — не мешало бы принять освежающий душ. Огляделся, в приемной находился полковник с другого главка и незнакомый генерал-майор. Полковник подсел ближе.
— Наверное, по званиям будет вызывать, — от нечего делать бросил полковник, — за мной будешь, — он еще не знал, что Степанов получил очередное звание.
Борис Алексеевич догадался, что полковнику предстоит «порка», иначе бы не говорил, как любовник о погоде. Зазвонил его сотик, Степанов вздохнул, вытаскивая его из кармана.
Полковник, не скрывая, прислушивался к разговору, стараясь от бездействия сложить слова Степанова в диалог, но что сложишь из коротких фраз: да, нет, понял, хорошо. Он бросил это занятие и стал изучать трещины на ближнем плинтусе, стараясь не думать о предстоящем разговоре с директором.
— Проходите, Борис Алексеевич, вас ждут, — сказал подполковник, секретарь-референт Соломина.
«Что за день такой сегодня, — подумал про себя полковник, провожая Степанова взглядом, — пришел последний, зашел первый: и тут не угадал».
Соломин сразу показал на кресло, предупреждая жестом руки уставной доклад.
— Садись и докладывай о поездке, — приказал он.
Степанов пересказал в подробностях разговор с Михайловым в Н-ске, протянул Соломину фотографию Стоуна.
— И еще, Игорь Вениаминович, только что, когда я был в приемной, мне позвонил Михайлов. Сообщил, что телефоны Пустовалова и его группы прослушиваются по приказу Чабрецова. Я верю его информации.
Соломин задумался, потом подошел к окну, оставаясь спиной к генералам, долго смотрел в него, не меняя позы. Степанов и Астахов не решались прервать его раздумий, молча ожидая вопросов или указаний.
— Вот что, Борис Алексеевич, — Соломин повернулся к нему, — иди в кадры, пусть тебе Захаров немедленно заменит удостоверение, и вместе с ним вернешься ко мне. У него и форму возьмешь сфотографироваться, передай, что жду через полчаса.
Степанов замялся, он знал, что Захаров его только примет через полчаса.
— Что еще? — спросил Соломин.
— Не успеет за полчаса Захаров.
— А это его проблемы, — взревел всегда спокойный Соломин.
— Есть, — отрапортовал Степанов и пулей вылетел из кабинета.
Следуя к начальнику управления кадров, генерал-майору Захарову, Степанов обдумывал ситуацию. Он знал, что Соломин не делает просто так ничего, но и знал, что Захаров не примет его сразу — полчаса продержит в своей приемной. Быстрота, с которой директор приказал сменить полковничье удостоверение на генеральское — понятна. Снова предстоит командировка в Н-ск: проводить служебное расследование по факту прослушки и генеральское звание будет более уместным. Заодно Соломин, видимо, хочет проверить оперативность Захарова — уже всем надоело сидеть в его приемной, если ты не начальник главка. Конфликтовать с кадрами не хотелось, но выбора не было.
Он зашел в приемную и подошел к сидящему за столом майору.
— Доложи: генерал Степанов, по срочному делу.
Майор встал, извинившись, полковников он не удостаивал такой чести, связался с шефом и бросил обычную фразу:
— Вас примут через полчаса, товарищ генерал.
— Доложи еще раз: мое дело отложить нельзя, — настоял Степанов.
Майор снова связался с Захаровым и ответил, что помочь ничем не может, примут через полчаса.
«Ну и хрен с ним», — подумал про себя Степанов. Он вышел из приемной и спустился в буфет, взял стакан минералки и с удовольствием выпил. Потом заказал еще стакан чая и бутерброд с ветчиной, съел, покурил в курилке и, рассчитав точно время, поднялся в кадры.
— Передай Захарову, что я не могу больше ждать, а его самого ждет директор через минуту.
Степанов повернулся и вышел, представляя, как вытянется лицо Захарова. Он вошел в приемную и уже открыл дверь Соломина, как его нагнал Захаров, проскользнувший в дверь вместе с ним.
— Вызывали, Игорь Вениаминович? — спросил Захаров.
— Все сделал, что передал тебе Степанов? — спросил Соломин.
— Мне передали, что вы меня ждете, со Степановым я не виделся, — ответил он.
— Даю тебе еще полчаса, через полчаса придешь вместе с объяснением — почему продержал в приемной генерала, так и не приняв. Иди.
В приемной Захаров не стал спрашивать Степанова ни о чем и только у себя в кабинете поинтересовался, что тот должен ему передать.
— Директор просил, — начал Степанов, — чтобы вы одолжили мне на время свой китель, сфотографировали и заменили удостоверение. Через полчаса он хочет его подписать.
— Я что тебе, Степанов, фотограф? — возмутился Захаров.
Степанов пожал плечами, явно выводя из равновесия Захарова, и глянул на часы.
— Я только передал распоряжение директора, — ответил он и снова посмотрел на часы, давая понять, что время идет.
«Детский сад какой-то», — подумал он, глядя, как Захаров дает указания своим подчиненным и ищет фотографа. Все складывалось неудачно — Захаров припомнит ему свое унижение, хотя понимает, что он здесь ни при чем. В Н-ске не хотелось ссориться с местным руководством, а по-другому нельзя — незаконно установлена прослушка и если бы не Маша, Чабрецов бы уже знал, чем занимается группа Пустовалова. Двойственность в подчинении никогда не приносила хороших результатов, в этом Степанов был убежден, отсюда и появилась прослушка — кому понравиться, когда начальник не знает, чем заняты его люди.
Надев форменную рубашку и китель, Степанов уселся на стул. Фотограф чуть подправил положение головы, щелкнул аппаратом и убежал. Не сказав ни слова. Видимо, уже получил соответствующий допинг.
Оставшись вдвоем, Захаров не выдержал и спросил:
— Борис Алексеевич, объясни, что за спешка такая?
Степанов снова пожал плечами, не собираясь объяснять ничего.
— Не знаю, Сергей Викторович, не знаю, сам не пойму. Я только что с самолета и сразу к директору. Захожу к нему, он отправляет к вам. Наоборот — у вас хотел спросить, что за спешка, с чем это связано, что произошло, пока меня не было?
Степанов прекрасно знал, что Захаров пояснить ничего не сможет, но хоть в покое потом оставит, не станет строить пакости. Он вернулся в кабинет директора.
Соломин сразу же спросил:
— Как считаешь, Борис Алексеевич, Михайлов приедет, если я попрошу о встрече с ним?
— Трудно сказать однозначно, Игорь Вениаминович, наверное, нет. Он «помешан» на своих больных и расписаны они у него на весь месяц. Тяжелые больные, наверняка кто-нибудь умрет, пока он ездит. Поэтому считаю, что он откажется, предложит перенести встречу на месяц, когда больным еще не назначен день лечения или пригласит к себе вас.
