— Все будет подстроено именно таким образом, будто это ты организовал мое убийство, — угрюмо продолжал Покровский. — Сначала дело будет выглядеть типичным «глухарем». А потом вдруг объявятся свидетели, которые расскажут про человека, околачивавшегося около места преступления. Его обнаружат мертвым, а при нем найдут документы. — Покровский красноречиво перевел взгляд на Маркелова и глухо добавил: — Он окажется сотрудником службы безопасности из твоей компании. Не веришь? — воскликнул Покровский. — Да я сам лично читал! Существует утвержденный оперативный план!
Самое скверное заключалось в том, что все это могло оказаться правдой, — органы способны и не на такие вещи. Уж не на это ли намекал Назаров?
— Как тебе удалось получить этот план?
Покровский отмахнулся:
— Не будем об этом. У меня свои источники. А хочешь, я тебе скажу, как должны разворачиваться события дальше?
Прищур холодных глаз будто бы прожигал насквозь, Маркелов увидел, как Беляев невольно поежился.
— Скажи.
— Потом придет твой черед! — с какой-то мстительностью бросил Покровский.
— Что ты имеешь в виду? — сухо спросил Беляев.
За время работы в «Российском ковчеге» Маркелов сумел не только притереться к хозяину, но и близко узнать его. Зрачки Беляева собрались в едва различимые точки. Спокойствие давалось ему нелегко.
— Разумеется, моя служба безопасности не может оставить мое убийство безнаказанным. И тебя уберут… Я так думаю, что сделают это, скорее всего, те же люди, из конторы, у них большие возможности.
Беляев бросил взгляд на Маркелова, неподвижно застывшего за соседним столом, и спросил:
— Каким же образом… если меня хорошо охраняют?
— Не обольщайся. Ты прекрасно знаешь, что убрать можно любого. Даже первого человека страны. — Помолчав, он добавил: — Только подобная операция стоит весьма дорого. А потом о каждом твоем шаге известно, у тебя в конторе «крот».
— Ты тоже читал об этом в оперативных отчетах?
— Да.
— И ты можешь сказать его имя?
Покровский отрицательно покачал головой:
— Имени не знаю, но его кличка Блондин.
— Хм…
— Не забывай, они крепко держат нас на крючке. Наверняка у тебя в сейфе тоже были секретные документы, и ты предпочел бы, чтобы их никто не видел. Я совсем не удивлюсь, если завтра к нам заявится некий человек и скажет: «А не свалить ли вам, ребята, в сторону, если не хотите, чтобы вами занялись плотненько!» Так что ты скажешь?
Маркелов не помнил случая, чтобы Беляев во время переговоров сразу давал утвердительный ответ. Все его поступки были всегда на редкость выверены и точны, как лезвие хирургического ножа. То же самое случилось и на этот раз.
— Мне надо подумать, — глухо ответил Беляев.
Покровский поднялся, давая понять, что разговор закончен.
— Думай побыстрее, времени у нас в обрез. — И, кивнув на прощание, направился к двери. Следом, бросив на оставшихся внимательный взгляд, устремился Чанышев.
— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил генеральный, когда дверь захлопнулась.
— Сказать пока трудно, но, судя по тону, Покровский говорил искренне.
Маркелов не мог отделаться от ощущения, что в комнате происходит нечто особенное. Он не знал, откуда это чувство, скорее всего, сигнал был послан из информационного поля в подкорку, которая, запустив внутренние механизмы, чутко среагировала на потенциальную опасность. Ее нельзя было увидеть, пощупать руками, но она незримо присутствовала где-то рядом, заставляя непроизвольно сокращаться мышцы. Пальцы болезненно вцепились в подлокотники и не желали расставаться со своей добычей. Откуда подобная реакция? Может быть, рядом находится какое-нибудь взрывчатое вещество? «Нет, — тут же отверг Маркелов подобную мысль, — в этом случае подсознание мгновенно отреагировало бы на сигнал. Ничего не оставалось бы, как выскакивать из зала, закрывая голову руками. Здесь нечто другое. Но вот что? Думай, думай…»
Беляев выглядел совершенно безмятежным. Махнув рукой, он отреагировал:
— Ему не стоит верить. Несмотря на молодость, он хитрый лис! Вот что, проверь как следует все то, что он наговорил, может, в этом действительно что-нибудь есть.
Перед отъездом, разнервничавшись, Захар выкурил одну сигарету. И, как расплата за слабость, — притупленная интуиция. А ведь прежде ему достаточно было получить в подкорку единственный неясный сигнал, как сознание, тренированное на всякого рода опасности, мгновенно расшифровывало его, представляя ясную и отчетливую картину.
В правом кармане Маркелова лежал кусочек сахара. Сладкое он не любил, точнее, отвык от него, воспринимая как органический яд. При длительном употреблении оно не только отнимает годы, но и притупляет интуицию. Им можно воспользоваться, но только изредка, в этом случае наступает резкое обострение всех органов чувств.
Вытащив из кармана кусок рафинада, Захар положил его под язык, как делает сердечник с таблеткой валидола, и тотчас почувствовал, как капилляры, будто изголодавшись, жадно всосали в себя сладость, быстро распространяя ее по вегетативной системе.
Сигнал, полученный в подсознании, многократно усилился, Маркелов будто приобрел дополнительное видение.
Конечно, как же он не догадался сразу!
Через окна ресторана он видел, что Покровский уже садился в «Лексус», и Чанышев, угодливо распахнув дверцу, бросает короткие взгляды по сторонам. И когда Покровский устроился, он дал короткую отмашку левой рукой, разрешая машине выезжать за ворота.
Маркелов отчетливо ощущал, что Покровский здесь ни при чем. Тут что-то другое. Ага, вот оно в чем дело! Вскочив, Захар подошел к торшеру, стоящему в углу. Сигнал опасности поступил именно отсюда, но он еще не до конца разобрался с собственными ощущениями. Следовало целиком полагаться на подсознание, на ту первоначальную картину, что воспроизводил мозг. Но логика и жизненный опыт безжалостно размывали картинку, что выдавало ему подсознание, навязывая искаженное видение, искривленное дневными заботами и впечатлениями.
Нет, следует вернуться назад! Иначе и неясная картина может быть безвозвратно утрачена. Маркелов сделал три глубоких вдоха. Подкорка, наполненная кислородом, заработала на пределе, высветив в подсознании первоначальную картину. Теперь он знал, что искал, — небольшой цилиндрический предмет. Хотя и не видел его ни разу, но чувствовал, из какого материала должна быть изготовлена его оболочка. Именно она отправляла сигналы, которые теперь он словно видел воочию. Вот только излучаемые волны были не особенно четкие, а потому он никак не мог отыскать источник их излучения.
«Нужно говорить громко», — догадался Маркелов.
— Где?! — выкрикнул он, поворачиваясь во все стороны.
Беляев недоуменным взглядом посмотрел на начальника службы безопасности.
— О чем ты?
— Мне кажется, что он печется о собственных интересах, — так же громко сказал Маркелов.
И почувствовал, как невидимый источник, активизировавшись, стал испускать в пространство сильные волны. Натыкаясь на предметы, волны не разбивались о твердую поверхность, а обтекали их, уверенно проникали сквозь них.
— Ты так считаешь? — недоуменно таращился Беляев на начальника службы безопасности.
Захар, не обращая внимания на генерального, уверенно направлялся к источнику волн. Теперь он был убежден, что находится от него всего лишь на расстоянии двух метров. Но вот только где именно он скрывался: кожаный диван, торшер… Сигнал, полученный из подсознания, яркой вспышкой на мгновение высветил предмет. Рядом какие-то знаки, очень напоминающие магические. Потребовалось еще несколько секунд, чтобы разгадать — это всего лишь рисунки на обоях. Предмет находился за картиной! Сделав два шага, Маркелов уверенно сунул руку за картину и вытащил небольшой цилиндрический предмет.
Радиозакладка!
В свое время он сам не однажды устанавливал подобные штуки. Выглядели они по-разному, но большинство именно так, цилиндрические, часто имитировались под обыкновенные ручки. Подобные предметы не вызывают никаких подозрений, бросил во время переговоров на стол и пошел себе дальше, а хитроумная аппаратура между тем считывает всю информацию.
— Да! — громко сказал Маркелов, поднося палец к губам. — Я бы на вашем месте не стал этому верить.
Лицо Беляева вытянулось. Взяв протянутый ему цилиндр, он с интересом принялся его рассматривать. С одной стороны цилиндра виднелись три крохотных отверстия. Указав на них пальцем, он вопросительно посмотрел на Маркелова.
Захар молча прикрыл глаза. На лице Бориса Алексеевича изобразилась масса чувств — Маркелов увидел, что он был близок к тому, чтобы разломить предмет на две части. Благоразумие взяло верх. Аккуратно повертев его в руках, он бережно вернул цилиндр Маркелову.
