– Не знаю.
– Не знаешь… А что ты вообще знаешь, Охотник?… Знаешь, что твою бабу пристрелили? Ты это знаешь?
– Нет, – покачал головой Шатов, – не это. Я знаю, что она жива. И что та папка была сооружена вами.
– Знаешь… – усмехнулся Игорь и закашлялся. – Как понял?
– А это не твое дело, – ответил Шатов. – Вы прокололись на том, что слишком заботились о правдоподобии.
– А я так и знал, что ты не поверишь, – Игорь положил пистолет возле себя на бетон. – Это они чего-то там придумывали, а я сразу сказал – поставить тебя к столбу на обряде, и все. А перед этим потрясти как следует. Ты бы все и рассказал… Ведь рассказал бы, Шатов?
– Наверное, рассказал бы…
– Вот… – Игорь снова закашлялся. – Я ведь давно хотел с тобой поговорить с глазу на глаз. Охотник. Это тебя сопляки прозвали Охотником, а я точно знал, что ты просто…
– Ты истечешь кровью, – сказал Шатов.
– Нет, не истеку. Я умру от внутреннего кровотечения. Доктор хорошо знал анатомию.
– Тебе нужно лечь, – сказал Шатов.
– И что? От этого исчезнут те ребята, что загнали нас сюда?.. Это ведь не пацаны Звонарева, потому что он не смог всего подготовить. У него только и могло хватить ума, чтобы ударить ножом в спину…
Теперь кровь текла у Игоря изо рта двумя струйками. Двумя глянцевыми струйками.
– Ты умный, Охотник… Умный… С тобой не нужно было играться. То, что эти сопляки сделали из тебя героя… Ерунда. Раздавить тебя у них на глазах… как жука… и все… и нет легенды об Охотнике… которого нельзя убить… Приказать, и они бы сами тебя убили… понимаешь? А они решили тебя раздавить… морально… психологически раздавить… и ничего у них не вышло… – Игорь закрыл глаза, попытался вздохнуть, закашлялся, пальцы нашарили пистолет. – Ты сиди где сидишь, Шатов. Не нужно умничать… один вон уже умничал. А девять миллиметров…
– Слышь, Шатов, ты ни на секунду не поверил, что был в сумасшедшем доме, а ее, твою бабу…
– Мою жену, – сказал Шатов.
– Твою жену замочили? Ни на секунду не поверил? Честно.
– Честно? Поверил. У вас почти получилось. Почти получилось. Если бы меня не остановила Светлана, то я наделал бы глупостей. А так, я еще раз посмотрел документы…
– Справка?..
– Нет, фотография.
– Фотография… – Игорь левой рукой провел по лицу, пытаясь вытереть кровь, но только размазал ее. – Этим козлам нужно было, чтобы ты только согласился… только принял участие в обряде… чтобы детки видели, что даже Охотник ничего не может сделать против умных ребят из Замка… Даже сам Охотник…
Игорь замолчал, и Шатову показалось, что он потерял сознание. Но через секунду Игорь открыл глаза.
– Сиди где сидишь, Шатов… где сидишь…
– Я сижу.
– Вот и хорошо.
– Нужно было тебя сразу после стрельбы на дорогах прокрутить, как того парня… а потом вместе с уголовниками оставить лежать где-нибудь в лесу… они тебя за… захватили… и уби… ли… – голова Игоря медленно опустилась на грудь, потом вздрогнула и снова поднялась. – Устроили вызов в командировку, потом – нападение… потом везли тебя хрен знает сколько… сюда… еще уркам организовывали побег… хлопотно все как-то получилось… и глупо…
– А вы откуда узнали про Хорунжего? – спросил Шатов.
– А паренек тот сказал… который с тобой ехал… фотограф… крутой такой фотограф… с пистолетом… одного урку положил прямо на дороге… еще одного подранил… тебя прикрывал… – Игорь застонал и пожаловался, – больно…
Паренек. Фотограф. Никита. Он отстреливался, пока Шатов бежал по лесу. И они его взяли. А Шатов и не знал, что весельчак Никита еще и выполняет функции его телохранителя. Так они Никиту пытали…
– Он не слишком много знал… крепкий парень… не выдержал… мы мальчишку привели… одиннадцать лет пацану, а как работать умеет… так твой оператор выть начал не от боли… от жалости… к мальчишке… просил увести… не разрешать работать над ним… И рассказал… все… что знал… – голос стих до шепота, потом снова окреп. – Только не много он знал… немного…
Игорь снова застонал, закрыв глаза.
– Сидишь, Шатов? – задыхаясь от боли и крови, спросил он.
– Сижу.
– Недолго… осталось… не будет легенды о великом Охотнике… будет легенда о… о том, как я его убил… я тебя ведь пристрелю, Шатов…
– А не подохнешь раньше, – спросил Шатов спокойно.
– Сме…лый, – попытался засмеяться Игорь. – Ни…че…го… и смелые умирают. Знаешь?
Пистолет медленно пошел вверх.
У пистолет бездонные дала. Еще никому не удалось разглядеть в них дно. Вот такие дела, Евгений Шатов. Вот такие хреновые дела. Сейчас из этой черной дырки вылетит птичка. Может быть, это не больно.
Шатов взглянул на то, что осталось от лица Звонарева, и снова перевел взгляд на дуло пистолета. Как медленно он его поднимает. Можно было бы попытаться вскочить или увернуться, но в этом уже нет смысла. Все уже предопределено, сказал Дракон. От тебя уже ничего не зависит. Ты все уже сделал и теперь остается ждать, как они прорастут, твои поступки. Как прорастут зубы дракона.
Прорастут зубы дракона…
Закрыть глаза? Пулю он все равно не сможет различить в полете. Или время снова замрет, и Шатов бесконечно долго будет наблюдать, как пуля медленно преодолевает микрон за микроном расстояние от дула до лица. И бесконечные мгновения он будет видеть, как пуля, вгрызаясь в окаменевшее мгновение, будет вначале продавливать кожу, потом…
Выстрел прозвучал неожиданно. Грохот заполнил собой весь коридор, все тело и весь мозг Шатова. Но боли не было. Только сердце, оцепенев от ужаса, пропустило несколько ударов, а потом бросилось наверстывать упущенное.
Еще выстрел. И снова Шатов не почувствовал боли.
Открой глаза, приказал себе Шатов. Открой глаза.
Игорь все также сидел на полу, рука с пистолетом покоилась на коленях. А лицо… Лица не было. Была кровавая маска.
Шатов повернул голову. В паре метров от него стояла Светлана. И в опущенной ее руке также был пистолет. И от его ствола медленно поднималась вверх, к фонарю, тонкая струйка дыма.
На лице девушки не было ни страха, ни растерянности.
Она молча подошла к Игорю, вывернула из его мертвой руки пистолет, небрежно сунула его себе сзади, за ремень джинсов. Быстро обыскала карманы и вытащила ключ от входной двери.
– Лихо, – пробормотал Шатов.
– А вы говорите, что мы плохо готовим наших выпускников, – Дмитрий Петрович подвинул табурет к самому порогу столовой и сел. – Вы не простудитесь, на бетоне сидючи?
– Я уже привык, – сказал Шатов, глядя, как Светлана открывает дверь и скрывается за ней.
Лязгнул засов входной двери. И шаги. Много шагов. Несколько человек.
Ночь, клуб, разрешите вам представить… Мальчики из выпускного класса.
– Здравствуй, тезка, – улыбнулся Шатов.
– Добрый вечер, Евгений Сергеевич, – тезка остановился возле Шатова, пропуская мимо остальных.
Двое быстро прошли по коридору и скрылись в компьютерной. Один остановился перед спальнями и оглянулся на Светлану.
– Елена в третьей спальне, – сказала Светлана.
Мальчишка кивнул и вошел в спальню под номер три.
– Вот такие дела, – сказал Дмитрий Петрович.
– Весело, – сказал Шатов. – Зубки прорастают. Вы тут рассказывали, что сеять драконьи зубки – это классно. Это стильно и прозорливо… А они вон как проросли.
От спальни номер три донесся то ли всхлип, то ли вздох.
Светлана подошла и села на бетон возле Шатова.
– Что это значит, Светочек? – спросил Дмитрий Петрович.
– У нас выпускной, – сказал Света, пожав плечами.
– Это так теперь прощаются с детством, – усмехнулся Шатов.
– С детством мы попрощались немного раньше. Каждый по своему.
– А я ждал чего-то подобного, – торжественно произнес Дмитрий Петрович. – Если вы полагаете, что придумали нечто новое и оригинальное…
– Светка, мы вошли в машину, – крикнул паренек от двери компьютерной, и девушка вскочила и убежала на зов.
Шатов снова улыбнулся.
– У меня не слишком глупая улыбка? – спросил он.
– Достаточно, – желчно ответил Дмитрий Петрович. – Вы понимаете, что происходит?
– А вы? Ведь это вы – писатель?
– Писатель… – согласился Дмитрий Петрович. – А это выпускники школы гениев.
– Вы испытываете чувство законной гордости? – спросил Шатов.
– Да, – серьезно сказал Дмитрий Петрович. – Да. Они ведь смогли не просто начать драться за свободу, но и использовать для этого вас и мои разработки.
– Это вы спланировали все, что происходило со мной?
– Да. И ведь точно все рассчитал. Просчитал вас, как логарифм.
– Если бы мне не было лень, я бы встал и придушил вас собственными руками, – казал Шатов. – Сволочь старая.
