В 11 они выехали к губернатору, Соломин не захотел приглашать его в здание управления. Эта встреча запомнилась Степанову надолго — шикарная 5-комнатная квартира, выделенная администрацией области начальнику УФСБ, досталась ему. Ордер еще не был выписан, губернатор распорядился переделать все на него. Такой удачи в квартирном вопросе Степанов не ожидал, наконец-то он станет более менее оседлым человеком и может подумать о личной жизни. А о ней подумать пора наступила давно — мешали бесконечные командировки, да и соответствующей пары не находилось. Так, встречались времянки или заводились непрочные отношения, свою половину он еще не встретил. Может она попадется ему здесь…
Самое главное, ему вручили ключи от квартиры и он с Соломиным смог осмотреть ее. Директор даже пошутил по этому поводу, что тоже переедет в какую-нибудь область, где дают такие квартирки.
Наверное, Чабрецов более всего горевал по этой квартире — появись Степанов на несколько дней позже и не видать ему этой хатки, как своих ушей. Метался бы по гостиницам, а потом получил какую-нибудь похуже и остался доволен. Пора подумать о мебели, но это потом, когда уедет шеф. Степанов глянул на часы — 13, пора пообедать, в управлении была неплохая столовая, и он решил не возить директора никуда.
Обедали молча. Степанов рассуждал про себя — чем занять директора до 17 часов, когда назначена встреча с Михайловым. «Может предложить ему осмотреть город или чем-то развлечь другим»? Ничего путного не приходило в голову, и Степанов налегал на обед, создавая, по крайней мере, видимость занятости.
Михайлов не согласился поехать в здание управления, посчитал, что ему ни к чему там светиться, да и клиники они не видели. Соломин не возражал против поездки в клинику, он вообще поражал Степанова последние два дня своей покладистостью, удивил и сейчас:
— Я, пожалуй, поеду в гостиницу, пришлешь за мной машину, встретимся ровно в пять у Михайлова. Не хочу тебе мешать — осваивайся, знакомься с подчиненными, без меня лучше получится, не станут сотрудники стесняться. И не возражай.
Возражать Степанов не хотел, проводив директора, поднялся к себе и по-хозяйски оглядел кабинет. Большой директорский стол, отдельно стоявший стол для проведения совещаний, слева стенка, сделанная на заказ, справа три больших окна, выходящих во двор здания. Слева за спиной незаметная дверь в комнату отдыха, там — мягкий кожаный уголок, холодильник, телевизор, санузел и душевая. «Весьма неплохо», — тихонько произнес Степанов. Ему захотелось ополоснуться, но он вернулся на рабочее место вникать в будни управления.
За полчаса до 17 часов он подъехал к гостинице, забрал директора и они тронулись.
— К Михайлову, — коротко бросил Степанов.
Соломин обратил внимание, что водитель не переспросил, куда ехать, словно эта фамилия была одна в городе.
— А что, он действительно такой известный, ты даже не уточнил к какому Михайлову ехать? — спросил Соломин водителя.
— Еще бы, — словно удивился водитель, — клинику, остановку, площадь народ уже давно его именем зовет. Мэр непонятно почему артачится — давно пора переименовать все, наверное, к выборам козырную карту приберегает. А для народа это уже давно, как Москва, Кремль, так и Н-ск, Михайлов. Магазины, школы, парикмахерские, аптеки, — продолжал водитель, — любые точки или объекты, самые близкие к клинике, называют михайловскими. Например, стоит ряд павильонов, самый близкий — михайловский, где пиво брал — в михайловском.
«Интересно, — подумал Соломин, — ишь ты с чем сравнил — Москва, Кремль! — он улыбнулся. — А с какой гордостью говорил об этом… Уважают земляки Михайлова», — он вспомнил парижскую запись. — С виду обычный мужик, ничего особенного… Зауважаешь, если он здесь многих людей с того света вытащил, а сколько у этих больных друзей и знакомых. Интересно сколько»?
Соломин занялся подсчетами, по его данным выходило не менее 14000 тяжелейших больных без родственников, друзей и знакомых. «А его лекарства скольких спасли, — продолжал рассуждать Соломин, — эту тьму разве подсчитаешь. Да, сильная у него позиция», — почему-то подумалось ему.
Генералы зашли в клинику, Михайлов встретил их в холле.
— Вот мы и встретились, Игорь Вениаминович, — улыбался Михайлов, пожимая им руки, — пойдемте ко мне домой.
Михайлов провел их к себе в кабинет и Соломин подумал, что кабинет он называет домом, многие ученые «страдают» небольшими странностями. Но Михайлов заговорил о другом:
— Из этого кабинета в мой домашний кабинет ведет подземный ход. Вы как предпочитаете, Игорь Вениаминович, чтобы я кнопку нажал или сказал Сим Сим — откройся? — засмеялся Михайлов.
— Лучше Сим Сим, — с улыбкой ответил Соломин.
— Сим Сим — откройся.
Стена отодвинулась, и Михайлов пригласил их внутрь подземного тоннеля.
— Конечно, Сим Сим здесь не причем, — уже серьезно заговорил Михайлов, — это все Маша, Борис Алексеевич наверняка рассказывал вам о ней. Она узнает мой голос, отличит его от магнитофонной записи, если возникнет необходимость, она и открывает двери, соблюдает правила прохождения через него. Про этот тоннель знают только члены моей семьи, но они не имеют доступа на проведение посторонних по тоннелю, Маша также узнает и их голос. Вы первые, кто узнал об этом скрытом тоннеле, строители, которые его строили, о нем просто забыли. Я и вас попрошу никому не рассказывать. Весьма удобно, не надо ходить по улице, здесь всегда постоянная температура +20 градусов, не страшны ни дождь, ни снег.
Соломин шел по сказочному тоннелю шириной и высотой два метра, длиной, примерно, метров 300 и иногда озирался.
— Еще чудеса будут, Николай Петрович? — спросил он.
— А это как вы захотите, Игорь Вениаминович, — он кивнул, — прошу одного — не пугаться. Ничего с вами не случится. Например, вы захватили меня, я ваш заложник и вы со мной решили проникнуть в дом. Маша может поступить следующим образом…
Внезапно Соломин и Степанов уткнулись в стену — спереди и сзади с потолка бесшумно и резко опустились тяжелые металлические листы. Они оказались в замкнутом пространстве, из которого нет выхода. Страх охватил их, пронзая каждую клеточку тела, сердце застучало и холодный, липкий, противный пот испариной появился на теле. Листы быстро поднялись вверх, и Михайлов увидел побледневшие лица.
— Прошу прощения, господа, чудес больше не будет, хотя они возможны технически.
Соломин и Степанов представили, что могло быть с ними в этой темной стальной клетке и еще раз внутренне содрогнулись, Каждый подумал, что в следующий раз пойдет по улице.
У себя в кабинете Михайлов предложил им напитки:
— Что желаете — минералку, соки, пиво, водку, коньяк?
Соломин выбрал ананасовый сок, Степанов, не решаясь на пиво в присутствии директора, тоже попросил сок, а Михайлов налил себе пивка.
— Да-а, напугали вы меня, Николай Петрович, только сейчас в себя пришел, после сока. Это же надо — ни с того ни с сего, клетка. И следов не осталось: куда она делась. Мне передали ваши предложения, — перешел Соломин к делу, — в области есть два объекта, секретность и охрана которых имеют первостепенное значение. Сегодня я назначил Степанова начальником местного управления, он и будет заниматься этими вопросами. С вами, разумеется. Объекты расположены: один в 30-ти километрах от города, другой в двухстах с небольшим.
Соломин достал карту и расстелил ее на столе.
— Вот здесь находятся, — он ткнул карандашом, — ядерные боеголовки стратегического назначения, а вот здесь, поближе — биолаборатория. Сами понимаете, Николай Петрович, это объекты особой государственной важности. Необходимо организовать их достойную маскировку и охрану. Хотелось бы услышать ваши наброски в этом отношении.
Соломин впился глазами в Михайлова, а тот наоборот, сидел в кресле, расслабившись и потягивая пиво.
— Наброски есть, Игорь Вениаминович, но мне необходима более полная информация — площадь, ландшафт и многое другое. С кем я могу переговорить, кто бывал на этих объектах?
— В Н-ск прилетел полковник Ремезов, — ответил Соломин, — он сейчас в гостинице, я позвоню ему, он подъедет. Правда, не хотелось бы его с вами знакомить, лишние люди ни к чему. Может, вы набросаете необходимые вопросы, а он даст письменный исчерпывающий ответ?
— В этом нет необходимости, с ним Маша переговорит, и я узнаю все, что мне нужно. Машенька, переговори с Ремезовым по громкой, как страждущая женщина.
В кабинете раздались телефонные гудки.
— Ремезов.
— О-о! Какой у вас приятный баритон, — раздался голос Маши, — всю жизнь мечтаю о таком мужчине.
— Кто это?
— Дорогой, как вы недогадливы, я думаю о приятной встрече, у вас такой страстный голос, от которого я почти уже задыхаюсь.
— Кто вы?
