— Хорошо, — кивнул Петрович, а потом спросил: — А что с запросом Пономарева?
— Ему не надо ничего отсылать. Я ему сам расскажу, что посчитаю нужным.
— Он сказал про опасность террористического акта — это правда? — не удержался полковник.
— Кто знает. Вы заканчивайте дело, передавайте его в наше ведомство и спасибо вам. — Комитетчик встал, протянул Семенову руку и крепко пожал ее. — О нашем разговоре Виктору Александровичу не говорите.
— Не скажу, — пообещал полковник и вышел в приемную.
— Ну как? — встретил его вопросом Пономарев.
— Все нормально, поеду в управление анализировать материалы.
— Вы мне сообщите, как только все будет готово.
— Несомненно, — пообещал Петрович и двинулся к двери.
Виктор проводил его до ворот, усадил в «Волгу», а когда она уехала, долго смотрел вслед.
Через час Семенов приехал на работу и первым делом отправился в столовую. Подкрепившись, он пришел к себе в кабинет, уселся в добротное кожаное кресло, вытянул ноги, прикрыл веки и расслабился. Не думал ни о чем, сидел и отдыхал. Он представил пред своим внутренним взором черные ледяные глубины космоса и мчащиеся навстречу судьбе нескончаемые метеоритные потоки. Представил крохотную беззащитную Землю — оплот человечества — и ощутил личную безграничную ответственность за ее благополучие. Понемногу мысли улетучились, видения растворились, и на Петровича каменной стеной навалился сон. Его мышцы расслабились, он уронил голову на грудь, приоткрыл рот, крепко заснул и засопел.
После пяти минут сна он приподнял веки, осмотрелся и сел поудобнее. Потом достал из шкафа бутылку воды, попил и снова сел в кресло, но уже бодрый, отдохнувший — усталость как рукой сняло. Петрович разложил на столе материалы дела космонавтов — так он в шутку его окрестил — и стал их изучать.
После пяти часов работы Семенов поставил последнюю точку в отчете, распечатал его на принтере, скопировал файл на диск, а потом стер в компьютере все, что касалось этого дела. Так он всегда поступал, чтобы соблюсти секретность. Затем позвонил начальнику МУРа генералу Берестову.
В трубке раздался густой бас генерала:
— Привет, Петя.
— Здравствуй, Коля. Как и обещал, дело Звягинцева закончил. Хотел принести тебе документы.
— А что не в прокуратуру, сдай их — и все.
— Есть обстоятельство, и об этом не по телефону.
— Тогда заходи, но через двадцать минут, а то у меня совещание.
Семенов сидел в приемной руководителя и грел ладонями красную папку у себя на коленях. Он посматривал на часы, ожидая вызова, но его все не было. Но вот дверь отворилась, и в приемную вышел человек в светлом элегантном костюме и с портфелем в руке. Ни на кого не глядя, он двинулся в коридор, скрылся за дверью и был таков. Секретарша кивнула полковнику, и он юркнул в приоткрытую дверь.
— Привет, — генерал встал навстречу Семенову и крепко пожал ему руку.
Друзья уселись на черный кожаный диван возле стола для совещаний и с улыбками посмотрели друг на друга.
— Ну, валяй, рассказывай, — махнул рукой Николай Николаевич.
— Да нечего рассказывать. Вот дело, все что смог накопать. Можем передать его в прокуратуру, но…
— Что но? — переспросил генерал.
— Начальник первого отдела Испытательного центра имени Хруничева сказал, что завтра со мной свяжется комитетчик и заберет его. Официально.
— Еще лучше, — обрадовался генерал. — Если им этот Звягинцев так важен, то пусть и ковыряются с ним.
— Резонно, но дело-то вроде я раскрутил, — Семенов состроил на лице кислую мину.
— Тогда неси прокурору.
— Я не знаю, как поступить, и пришел к тебе за советом.
— Хорошо, давай вместе обмозгуем, что да как. Выгодно нам дальше его вести или все лавры «белоперчаточникам» отдадим. — Так генерал называл относительно редко сталкивающихся с кровавыми преступлениями сотрудников ФСБ.
Вдруг на столе зазвонил телефон, и Берестову пришлось дотянуться до трубки и взять ее.
— Да, — ответил он.
— Здравствуйте, Николай Николаевич, — на том конце послышался приятный баритон. — Вас беспокоит полковник Долгов Алексей Степанович из московского департамента контрразведки. Вот решил поинтересоваться, как продвигается дело Звягинцева. У меня есть информация, что оно близко к завершению.
— Совершенно верно, Алексей Степанович, — очень близко.
— Так, может, я заеду и привезу вам документ по поводу перевода его из вашего ведомства в наше. Чего завтра ждать?
— Одну минуту, — Берестов прикрыл трубку рукой и обратился к Семенову, — Петя, комитетчик по делу космонавтов. Что ему ответить?
— Быстро работают, — покачал головой полковник, — пусть забирает, — Петрович с досады махнул рукой.
— Приезжайте, — сказал генерал.
Семенов забрал папку с документами к себе в кабинет, уселся в кресло и стал ожидать приезда контрразведчика. Тот не заставил себя ждать и примчался ровно через пятнадцать минут. Благо от Лубянской площади до Петровки недалеко.
Он вошел в кабинет, представился, поздоровался за руку и после приглашения уселся на стул напротив кресла.
— Покажите, пожалуйста, свои документы, — попросил Семенов, — а то я вас вижу впервые и… мало ли что.
— Конечно, — засуетился Долгов, достал красное удостоверение с двуглавым орлом на лицевой стороне и передал муровцу.
Петрович внимательно просмотрел корочку и вернул хозяину.
— Свои показать? — усмехнулся он.
— Нет необходимости, — улыбнулся Долгов, — давайте дело Звягинцева.
Он вынул из черной папки несколько листов и передал Семенову. Тот прочитал приказ начальника Главного оперативного управления МВД Москвы о передаче дела в департамент контрразведки УФСБ Москвы и положил его в свою красную папку. Потом отдал гостю все документы по делу Звягинцева и расписался в соответствующих бумагах. Тот положил их в небольшой «дипломат», захлопнул его, пристегнул наручником к запястью своей руки, пожал Семенову руку и вышел.
Через десять минут Петрович уже сидел в салоне своей машины и готовился выехать со стоянки. Ему было немного жаль, что он расследовал, а потом отдал дело, но по большому счету ни орденов и медалей, ни премии он за него получать не собирался, и поэтому сожаление быстро прошло.
«Обычное отказное, как его называют, расследование, — рассуждал Петрович, — оно попадет к прокурору, он его изучит и откажет приславшему запрос Пономареву в возбуждении уголовного дела».
Полковник вырулил со стоянки, «втерся» в поток машин и поплелся в сторону дома.
На следующий день ему позвонил Пономарев и поинтересовался, как продвигается расследование, но ответ Петровича его крайне разочаровал.
— Виктор Александрович, — издалека начал полковник, — разве вам Коновалов ничего не доложил?
— Нет, не доложил, — замялся Виктор. — Так он попросил вас не сообщать мне о расследовании?
Семенов не стал отвечать, а только промолчал.
— Мы можем встретиться? — вдруг предложил Пономарев.
— Зачем? — удивился полковник.
— Поговорим.
— Ну если вы настаиваете, то приезжайте ко мне.
— Нет, давайте на нейтральной территории.
— Согласен, но после рабочего дня, а то тут дел…
— Договорились, — согласился Виктор. — Где?
— Сейчас, — полковник задумался, а потом выдал: — давайте у станции метро «Проспект Мира — радиальная».
— Во сколько?
— В двадцать ноль-ноль.
— Буду ждать вас.
Ближе к вечеру полковник провел совещание по делу киллера по кличке Шнобель и отпустил сотрудников. Из здания розыска он вышел в половине восьмого, сел в машину и поехал на проспект Мира. У станции метро он сразу заметил стоящего особняком Пономарева, вышел из машины и помахал ему. Тот быстро подошел.
— Садитесь, — предложил Семенов.
— Может, лучше пройдемся, — выдвинул ответное предложение начальник центра.
— Опасаетесь прослушки?
— Нет, просто вечер хороший. А то все на работе да на работе, в кабинете, так и жизнь пройдет.
— Это точно, — кивнул муровец, захлопнул дверцу и включил сигнализацию.
Мужчины прошли к «Олимпийскому» и не спеша двинулись вокруг стадиона. Над Москвой стоял прекрасный теплый вечер, вокруг гудела разноликая, разноголосая толпа, и никому не было дела до двух солидных дядей в элегантных светлых костюмах, в белых рубахах и стильных галстуках. Одеты мэны были по моде, но никак не по погоде, так как столбик термометра на углу дома показывал двадцать восемь градусов тепла. Но костюм и галстук были и для Семенова, и для Пономарева так непривычны, что они испытывали некоторый дискомфорт.
— Так о чем вы со мной хотели поговорить? — наконец спросил Петрович.
— Все о том же, о Звягинцеве, — уточнил Пономарев.
