— Вы, дорогой мой, испортили мне всю игру. Это надо прекратить. Эти два парня, которых вы выгнали, Мендоса и Гомер, пришли к ее дяде не в первый раз, и драка вышла не из-за сэндвича.
Баттон кивнул.
— Мы об этом говорили, Пайк. Смит солгал. Они шантажом вымогали деньги.
Стро затянулся сигаретой.
— Майки занимается рэкетом. Крышует. Мелочь, но это только одно из новых направлений его деятельности.
Пайк склонил голову к плечу.
— ФБР занимается проблемой крышевания?
Стро улыбнулся.
— Эти хефе нового поколения, такие, как Азара, пробуют новые бизнес-модели, и шантаж — только часть целого. Они поддерживают международные связи с несколькими картелями, и вот это меня интересует весьма и весьма. Отсюда — мои действия и наш с вами разговор. — Он докурил и выбросил окурок в окошко. — Если мы проникнем внутрь клана Майки, мы там много чего найдем, чем мы и занимались, пока вы не заступили нам дорогу. — Стро помялся; казалось, он извиняется. — Послушайте, вы совершенно правильно поступили. Если бы я увидел, что двое отморозков молотят какого-нибудь беднягу, я бы тоже вмешался. Я глубоко вас уважаю. Но теперь прошу: охолоните. Пусть Смит живет как жил. Не надо становиться его персональным охранником. И пусть Азара делает свое дело.
Пайк понял, чего хочет Стро, и ему это не понравилось.
— «Азара делает свое дело» значит, что Мендоса и Гомер вольны навалиться на Смита?
— Маленькие люди мне нужны, чтобы торговаться с большими. Это значит: нужно, чтобы маленькие совершили преступление, тогда я смогу давить на них. Если я буду давить жестоко, они станут моими информаторами.
Баттон кивнул, глядя на Пайка:
— Смит не единственный, кого доят эти мерзавцы. Они всех доят. Стро и его люди следят за пятью, не то шестью магазинами…
Пайк подался к Стро:
— И вы им позволили избить человека до сотрясения мозга. Вы наблюдали, как в окно летел кирпич.
— Мы не позволили. Просто это случилось. Теперь мы будем прикрывать его тщательнее.
— Я не брошу их на произвол судьбы.
— Не бросите. Передадите мне. Я их прикрою.
— Вы их уже прикрывали, когда он получил сотрясение мозга.
Стро вдруг открыл дверцу.
— Пайк, выйдите на минутку. Простите, детектив.
Пайк вышел, оставив Баттона в одиночестве. Стро, обойдя машину, приблизился к нему.
— Давайте поднапряжемся, ладно? Мы пока изучаем, как и что делают эти ребята. Отойдите в сторонку — вот все, о чем я вас прошу.
Пайк же изучал его. Глаза у него были серьезные, но он нервничал. Словно он много поставил на эту карту и может все потерять.
Пайк не ответил, лицо его было неподвижно, как стоячая вода.
Стро пожал плечами.
— Уилсон Смит мог вывести этих ребят на чистую воду, пожаловаться на них. Он этого не сделал. Он боялся. Если вы дадите мне получить от Азары то, что мне нужно, я действительно помогу ему.
Пайку все это очень не понравилось.
— Как долго?
— Две-три недели. Может быть, меньше. И в это время ничего не говорите Уилсону и девушке. Они должны вести себя естественно. Если вы им скажете, что мы за ними следим, то все пойдет псу под хвост. — Стро повернулся к машине. — Идемте, я подброшу вас назад.
— Не стоит.
И Пайк пошел пешком.
В этот вечер после десяти, по прохладе, Пайк отправился бегать трусцой с сорокафунтовым утяжелением. Иногда он бегал дважды в день, и утром, и вечером, а несколько раз в неделю с рюкзаком, в котором были четыре десятифунтовых пакета муки. Это, конечно, не девяносто фунтов, которые он таскал на спине, когда был юным морпехом, но достаточно, чтобы заставить сердце работать.
Возвращаясь домой, Пайк проложил маршрут мимо закусочной Уилсона. Она была пуста. Пайк решил не говорить Уилсону и Дрю, что за их закусочной следит ФБР, но дальше молчания, думал он, дело не пойдет. Если Майки сдержит свое слово — замечательно. Если нет, Пайк будет на стороне жертв, а не Стро.
Добежав до дома, Пайк стащил футболку, отключил сигнализацию и вошел. Его кондоминимум был строго функционален, никаких украшений. Столовая, объединенная с кухней, в гостиной — диван, кресло и журнальный столик плюс плоский экран телевизора: смотреть спорт и новости. В углу журчал черный каменный фонтан для медитации.
Его кондо был тих и пуст, но временами он казался еще более пустым, чем обычно. Он подумал о Дрю Рэйн и о девочке на фотографии, о том, зачем Дрю понадобилось ее показать. Пайку понравилось, что Дрю показала ему фотографию. Он решил, что это говорит в ее пользу. Еще он подумал, что он сам ее интересует больше, чем пиво на пляже. У него уже очень давно не было серьезных отношений.
Пайк немного поел: остатки поленты, черная фасоль и брокколи, присыпанные перцем серрано. Потом ровно пятнадцать минут медитировал. На часы он не смотрел, но, как только пятнадцать минут прошли, его сознание скользнуло в его бренную оболочку, и Джо Пайк вернулся на грешную землю.
Вдох. Выдох.
В четверть двенадцатого Пайк принял душ, вытерся, натянул свежие белые трусы и спустился в кухню за бутылкой воды. На кухонном столе лежал его мобильный: один пропущенный вызов. Он не сразу понял, что это номер Дрю. Сообщения она не оставила.
Пайк позвонил ей — была включена голосовая почта. Он оставил сообщение: «Это Джо. Звоните в любое время, не важно, насколько поздно».
Он отнес телефон наверх, выключил свет и лег в постель. Матрас у него был жесткий, простыни — тугие и хрустящие, как кожа барабана. Он слушал тихое журчание воды в пустом доме и думал: интересно, как это будет, когда в его доме появится еще кто-нибудь.
Пайк ждал, когда она перезвонит, но телефон молчал.
На следующее утро, в восемь минут одиннадцатого, позвонила Хайдек:
— Офицер Хайдек. Простите за беспокойство, но не знаете ли вы, как найти мисс Рэйн?
Пайк по голосу понял: что-то не так.
— Что-то случилось?
— Кто-то снова разгромил их закусочную. У меня есть телефон мистера Смита, но он не отвечает. Я подумала, может быть, у вас есть ее номер.
Пайк представил себе Мигеля Азару в кафе, его улыбку. Хорошо. Он продиктовал Хайдек телефон Дрю и немедленно набрал его сам. Опять голосовая почта. Пайк оставил еще одно сообщение, потом решил сам оценить размеры ущерба. Когда он подъехал, он ожидал увидеть разбитое стекло, но закусочная Уилсона была невредима. На тротуаре перед ней стояла патрульная полицейская машина, но Хайдек и Макинтоша не было видно, так что Пайк завернул за угол и оказался позади, в служебном проходе. Они стояли у задней двери, вместе с Бетси Хармон и ее сыном. Все четверо обернулись, когда Пайк подошел, а Хайдек направилась к нему навстречу.
— Вы их нашли? — спросил Пайк, имея в виду Уилсона и Дрю. — Оставили сообщение. Кошмар, что будет, когда они увидят, что здесь творится. Эти подонки мощно поработали.
Бетси Хармон сказала:
— Посмотрите, что они сделали. Отвратительно.
Сегодня на ней было ярко-желтое платье. Бледная и неподвижная, она стояла со скрещенными на груди руками.
Металлическая защитная дверь была открыта и упиралась в ограничитель. Он прошел мимо полицейских и открыл деревянную.
Его окутал запах крови и сырого мяса. Он остановился у стойки, красной от лужиц засыхающей крови. В крови плавали куски того, что, по-видимому, было печенкой, почками и кишками. К постеру со святыми Нового Орлеана было приколочено гвоздями говяжье сердце. С люстры свисали три освежеванные козлиные головы с тусклыми выпученными глазами без век.
Над прилавком на стене кровью было написано: «Я уже здесь».
Я, не мы. Один. Интересно, что это значит, подумал Пайк.
К нему подошла Хайдек:
— Пойдемте, хватит.
Пайк, обогнув козлиные головы, направился к парадной двери. Оглядел дома на противоположной стороне улицы и подумал: интересно, люди Стро что-нибудь видели?
— Пойдемте, Пайк, — сказала Хайдек. — Вам вообще нельзя было сюда входить.
Вслед за ней Пайк вышел. Бетси Хармон так и не расцепила рук.
— Миссис Хармон, во сколько мистер Смит обычно сюда приходит?
— Уилсон всегда приходит к девяти, кроме воскресений.
Пайк посмотрел на часы — почти половина одиннадцатого.
Бетси Хармон сжала руки еще крепче.
— Кто-то должен убрать все это.
— Мы оставили сообщения. Больше мы ничего не можем сделать.
У Хайдек зажужжал телефон, она посмотрела, кто звонит.
— Это Баттон. Сейчас узнаю, чего он хочет. — И она отошла в сторонку, чтобы ответить на звонок.
Пайку не нравилось, что Дрю и ее дядя не отвечали на звонки. Эта кровь, головы и слова на стене — не просто акт злостного вандализма. Во всем этом был такой глубокий мрак — словно бы черная туча прошла прямо по нему и ушла в открытое море.
Хайдек оглянулась, беседуя с Баттоном, и по тому, как она себя держала, Пайк понял: что-то не так. Она убрала телефон в карман.
