Вернулся Богдан. Он ничего поначалу не заметил и обнаружил неладное, лишь когда машина тронулась с места.
– A-а, черт! – сказал он с досадой. – Колесо!
Воронцов изобразил удивление:
– Что-то случилось?
– Покрышку пробили!
Богдан вышел из машины, потоптался вокруг нее, после чего злобно поинтересовался:
– Ты не видел разве, как ее резали?
– Кого резали?
– Покрышку! – рявкнул Богдан и воздел руки к небу: – Как же можно было не заметить! Ты сидел в машине – и не видел?
– Не видел, – скорбно подтвердил Воронцов.
Он знал, что у Богдана нет с собой запаски.
Очень безалаберный тип. Все у него не как у людей.
– У меня запаски нет! – объявил Богдан.
– Что же ты за лопух! – изобразил неудовольствие Воронцов. – Я теперь из-за тебя опоздаю!
Фамилии Кочемасова он не упомянул намеренно, опасаясь, что от страха Богдан добудет покрышку из-под земли.
– Останови любую машину, пусть подбросят! – огрызнулся Богдан.
– Я тебя не оставлю. Не по-человечески это.
У них ушло полтора часа на то, чтобы разыскать ближайшую мастерскую. Богдан был мрачен и непрерывно матерился. Без десяти минут восемь он водрузил накачанную покрышку на ступицу. Нечего было и думать в это время застать на месте Кочемасова.
– Так куда едем? – поинтересовался Богдан.
– Домой, – со спокойной душой ответил Воронцов. – Я уже везде опоздал.
Поздним вечером ему позвонил Кочемасов. Он еще не успел произнести ни слова, как Воронцов ему уже бойко доложил:
– Не успели, Павел Константинович. Ехали с Богданом за паспортом, остановились на пять минут возле магазина, и какие-то подонки нам покрышку проткнули.
– Завтра в первой половине дня привезешь этот чертов паспорт, – буркнул Кочемасов.
Он, казалось, был не так уж и разозлен. Это поначалу удивило Воронцова, но потом он понял – Богдан уже успел позвонить Полкану и доложить обо всем, что с ними сегодняшним вечером произошло. Воронцов погасил свет в квартире и подошел к окну.
На улице уже было темно, и цвет стоящей у подъезда машины Воронцов вряд ли смог бы определить, но марка была до боли знакомой – «опель». «Черт бы их побрал! Даже на ночь выставили дозор».
В половине двенадцатого из Лондона позвонил Бэлл. Он был радостно возбужден. Наверное, и сам еще не мог поверить в то, что выбрался живым и невредимым из этой жуткой России. Для него Россию олицетворял Богдан, возможно, уже на всю оставшуюся жизнь. Картина – пакостнее не придумаешь.
– Я хочу поблагодарить тебя, Алекс, за теплый прием в России, – с чувством говорил Бэлл. – Я долго буду вспоминать эту поездку.
«Это уж точно», – подумал Воронцов.
– Жду тебя, Алекс! Двенадцатого, да? Я тебя буду встречать двенадцатого.
– Да, – с запинкой отозвался Воронцов. – Непременно приеду.
Бэлл, наверное, с комфортом потягивает виски, сидя у камина…
– У тебя есть камин, Ленард?
– Что? – удивился англичанин.
– В твоем доме есть камин?
– Есть.
Голубая мечта детства. Огонь горит в камине, медвежья шкура на полу… И главное – рядом ни Кочемасова, ни Богдана, вообще никого. Все это очень далеко и потому почти нереально.
– Я приеду, – повторил Воронцов. – Обязательно.
Потом он позвонил Хельге.
– Привет! – сказал он просто. – Это я. Все в порядке?
Это он спросил о паспорте – осторожно, опасаясь, что его разговоры могут прослушивать. Хельга, умница, все поняла и ответила коротко:
– Да.
– Я перезвоню тебе.
Имелось в виду, что паспорт у нее останется до тех пор, пока он не даст сигнал.
– Мы встретимся? – спросила Хельга.
– Ты хочешь взять у меня интервью?
– Да. Такое, знаешь, продолжительное.
– До утра, – подсказал Воронцов.
– Почему бы и нет в самом деле.
– Уже лечу! – воодушевился Воронцов.
Ему понадобилось полчаса на то, чтобы побриться и вообще привести себя в божеский вид. Шампанское он взял из холодильника, конфет только не было, но это поправимо.
Захлопнул дверь, спустился вниз. Едва он вышел из подъезда, как в «опеле» произошло какое-то шевеление. Воронцов, не таясь, подошел к машине, открыл заднюю дверцу, сел на сиденье и предложил доброжелательно:
– Поехали, ребята.
Те двое, что сидели в машине, похоже, несколько растерялись.
– Все равно – куда я, туда и вы, – развел руками Воронцов. – Так чего ж нам в разных машинах ездить.
Именно так сейчас надо было с ними – ни в коем случае от них не прятаться. Пусть успокоятся.
– Куда едем? – поразмыслив, спросил тот, что сидел за рулем, и завел двигатель.
– Туда, где ты сегодня утром дежурил, – засмеялся Воронцов. – Не забыл еще?
Парень рванул рычаг коробки передач – излишне резко, как показалось Воронцову.
– Да ты не нервничай, – еще больше развеселился Воронцов. – Я не в претензии. У каждого своя работа. Да, и вот еще что, – вспомнил он вдруг. – Останови где-нибудь у ночного магазина, конфет купим. К даме едем все-таки.
– Все вместе? – осведомился тот, что за рулем.
– А ты шустрый, – оценил Воронцов. – Но сегодня тебе придется ночевать в машине. Я же тебе объяснил уже – каждому свое.
Глава 8
Хельга была в вечернем платье. На столе горели, негромко потрескивая, свечи. Неплохо у них, у журналисток, это поставлено.
– Умеешь обольщать, – признал Воронцов. – Это у тебя профессиональное, да? Нравиться людям.
– Это как-то само собой получается, – проявила скромность Хельга.
– Оно и видно. Кстати, мне сегодня вечером звонила мама и рассказывала о тебе. Ты ее очаровала, честное слово, и это самая удивительная новость из всех.
– Ну почему же…
– Ты не знаешь мою маму. Ты первая из моих знакомых дам за последние несколько лет, о ком мама отозвалась не просто благосклонно, а…
Воронцов повел рукой в воздухе, словно где-то рядом с собой пытался нащупать нужное слово.
– В общем, ты ее покорила. Я не знаю, как тебе это удалось…
– Мы просто посидели с ней, поболтали, выпили пару чашек чая. У тебя очень симпатичная мама…
– Спасибо.
– Только ты – непутевый сын.
– Я?! – возмутился Воронцов.
Такое он слышал впервые.
– Ты слишком занят собой и своими делами. И мне показалось, что мало внимания уделяешь матери.
– Она ни в чем не нуждается, – сказал Воронцов. – Продукты, одежду – все я ей покупаю. Она в июне в Карловых Варах лечилась, я ей это устроил…
– А кран течет, – вставила Хельга.
– Какой кран?
– На кухне.
– Ну не могу же я за всем уследить! Ладно, вызову слесаря, завтра же.
– Ты бы лучше сам.
– Мне некогда.
– Вот об этом я тебе и толкую. Ты вечно занят, и тебя не хватает на то, чтобы просто приехать и посидеть с мамой. Поезжай и займись этим краном, проведи хотя бы полчаса с родным человеком.
– Хорошо, – буркнул Воронцов.
Не слишком приятно, когда тебя поучают.
– Не будем больше об этом, – смилостивилась Хельга.
Свечи уже оплывали. Воронцов поднял фужер с шампанским.
– Когда начнется наше интервью? – поинтересовался он, придвигаясь к Хельге поближе.
Она улыбнулась и опустила глаза, наблюдая, как поднимаются со дна фужера воздушные пузырьки.
– Интервью будет, Саша. Но не то, которое ты имеешь в виду.
– А что я имею в виду?
– Я надеюсь, что сегодня ты поведешь себя более пристойно, чем в прошлый раз.
– Я был так плох?
– Ты был груб.
– Сегодня я буду нежен как голубь.
– Ничего этого не будет. Так что извини.
– Какого же черта ты меня к себе пригласила? – нахмурился Воронцов.
– Я хотела с тобой поговорить, узнать о тебе побольше. Моя статья…
– Не будет никакой статьи!
– Тогда и я не понимаю, зачем мне с тобой встречаться.
– Это просто какое-то стечение обстоятельств, – огрызнулся Воронцов. – Случайность – и только.
– Поражаюсь я вам, мужикам, – оскорбилась Хельга. – Когда мы нужны, вы используете нас на полную катушку. Поезжай туда, привези то, пусть паспорт пока у тебя полежит, отвези меня туда, ложись со мной в постель, потому что я этого хочу. И потом все это называют просто стечением обстоятельств.
