теперь тебе придется привыкать пользоваться связью. Вот, бери пример с Кати. Она техникой умеет пользоваться.
Пока они разговаривали, пришедшая вместе с командиром полка медсестра успела осмотреть всех раненых, уселась возле рации Шубина, связалась с кем-то из своих и теперь командовала:
– Всех санитаров сюда пришли! Слышишь, всех! Тут только в одной роте четырнадцать тяжелораненых. Нет, здешние, я думаю, помогут, но наших тоже давай.
Как только она заговорила, Шубин узнал ее голос: он уже слышал его накануне на берегу Волги, когда девушка распоряжалась погрузкой раненых на баржу. Но тогда он вообще не смог ее разглядеть. Теперь же, при свете коптилки, он смог отчасти различить черты ее лица. И, несмотря на копоть, покрывавшую лицо девушки, оно поразило Шубина – даже не красотой, а полнотой жизни, которой жило это лицо. Вот только цвет глаз Кати Шубин не мог различить: они были то ли черные, то ли карие, а может, вообще голубые.
Между тем командир полка прошелся по складу, успел выглянуть из каждого окна, после чего заявил:
– Очень удачно, что ты подбил эту самоходку как раз между немецкими позициями и нашими. Теперь она образует дополнительный пункт, где мы можем укрыться во время атаки.
– Вы сказали, во время атаки, товарищ майор? – удивился Шубин. – Значит, мы будем атаковать? Когда? Завтра?
– Да, будем, – ответил Воробьев. – И не завтра, а сегодня, через два часа. Я, собственно, для этого к тебе и пожаловал, чтобы организовать атаку. А ты думал, только для того, чтобы на тебя поглядеть? Ну, ты у нас пока не Утесов и не Шульженко, чтобы на тебя из штаба ходили смотреть. Скоро должны подойти бойцы из третьего батальона, и десяток ребят в резерве собрали. Попробуем вот тот дом у фрицев отбить. Так что ты заканчивай свой ужин – я вижу, тебе ужинать помешал, – и будем готовиться к штурму.
– Вас понял, товарищ майор, – сказал Шубин. – Не хотите ли вместе с нами поужинать?
– Спасибо за приглашение, но я перед выходом у себя на командном пункте уже поел, – ответил Воробьев. – А вот чаю с удовольствием попью, если угостите. Да, и не зови меня все время «товарищ майор». Меня зовут Федор Михайлович, можешь так ко мне обращаться.
После некоторых хлопот чай был организован – правда, в основном благодаря помощи сержанта Спирягина. У хозяйственного сержанта нашлись и котелок, и заварка. Вода в котелке начала закипать, когда в склад вошли шесть человек с тремя носилками, на которые стали укладывать троих раненых. Увидев такое малое число санитаров, Катя всплеснула руками:
– Почему же так мало прислали? Тут вон еще скольких нести надо!
– Попроси здешних, – посоветовал один из санитаров. – Пусть подключатся. Тогда в два приема всех отнесем.
Шубин кивнул Либеру, и тот выделил восемь бойцов своей роты, чтобы отнести раненых на берег. Шествие с ранеными удалилось, а Катя осталась: она продолжала хлопотать возле раненых. И когда Шубин пригласил ее попить с ними чай, только фыркнула в ответ.
– Вот у меня другого дела нет, как чаи с вами распивать!
Шубин, на правах хозяина, разлил чай по кружкам. Все стали осторожно пить горячий чай, почти кипяток, а Глеб между тем спросил:
– Федор Иванович, а вы что, всегда атаки по ночам проводите или только сегодня?
– Уже месяц так делаем, – ответил майор. – Это идея Василия Ивановича Чуйкова, нашего командующего армией. Это он предложил устраивать позиции рядом с немецкими, не дальше броска гранаты. Тогда немецкая артиллерия не может наши позиции обстреливать, ибо того и гляди, по своим отработает. И он же придумал атаковать немцев по ночам. Они ночью воевать не любят – это вроде как не по уставу. А мы многое делаем не по уставу, и ничего. Они наших ночных атак боятся. На этом вот участке таких атак давно не было – у нас силы иссякли. Так что фрицы сегодня нашей атаки не ждут. И это позволяет нам надеяться на успех в проведении операции. Ну что, у тебя все вопросы?
– Пожалуй, да, – сказал Шубин.
И едва он произнес эти слова, как в склад стали входить один за другим бойцы. Это и было обещанное Воробьевым подкрепление. Вслед за бойцами пришли санитары, которые погрузили на носилки оставшихся раненых. Вместе с санитарами ушла и Катя. Но перед уходом она обернулась и бросила на Шубина взгляд. Или ему это только показалось?
Воробьев, как видно, собирался сам командовать предстоящей ночной атакой. И не только командовать, но и участвовать в ней. Он собрал офицеров и поставил им задачу:
– Видите вон то трехэтажное здание напротив? Это бывшее заводоуправление. Ты, Шубин, атакуешь правое крыло этого здания. Бойцы Спирягина возьмут на себя центральную часть здания, а солдаты Костюкова – левую. Никакого сигнала к атаке не будет, и вообще стараемся производить поменьше шума. Идем в атаку молча, пытаемся захватить фрицев врасплох. Я пойду в центре линии атаки, с бойцами Спирягина. Как увидите, что мы начали, – начинайте и вы тоже. Ориентировочное время начала атаки – два часа пятнадцать минут. Все ясно? Тогда расходимся по своим подразделениям и ставим задачу рядовым.
Шубин прошел по всем ротам своего батальона и разъяснил задачу предстоящей атаки. Затем он засел у окна, которое выходило на застывшую напротив него самоходку, и стал ждать. Вот наступило два часа… Два десять… Еще несколько минут томительного ожидания…
И тут Глеб увидел, как из соседнего здания цеха молча выскакивают люди и устремляются к зданию заводоуправления. Тогда он обернулся к своим бойцам и негромко крикнул:
– Вперед!
И тут же сам выскользнул в окно и побежал к немецким позициям. Наступающие успели пробежать примерно половину расстояния, отделяющего их от врага, когда немцы наконец заметили опасность. Загремели автоматные и пулеметные очереди, кто-то из атакующих упал. Однако до заводоуправления оставалось всего несколько метров. Поздно немцы спохватились, поздно!
И вот первые бойцы уже добежали до здания, забросили в окна гранаты, а затем стали штурмовать двери и окна. Шубин бежал к окну, расположенному довольно высоко, в двух метрах от земли. На ходу выдернул чеку из гранаты, метнул ее в окно. Там взметнулось багровое пламя, прогремел взрыв. Теперь вперед! Глеб умел одолевать препятствия. Он прыгнул на стену, зацепился за какой-то выступ, перекинул тело через подоконник – и вот он внутри.
В комнате, в которую он попал, живых не было – одни трупы. Но едва Шубин шагнул к двери, выходящей в коридор, как оттуда ввалился здоровенный немец. Ни Глеб, ни его противник уже не успевали воспользоваться
