огнестрельным оружием. Они кинулись друг на друга и сошлись в рукопашной схватке. Оба упали. Немец схватил капитана за горло и начал душить. Однако Шубин смог нанести ему удар в солнечное сплетение и заставил разжать руки. Они вскочили, оба дружно выхватили ножи. И тут выяснилось, что противник Глеба лучше владеет холодным оружием. Он сделал выпад, еще один – и лезвие ножа чиркнуло капитана по лбу, пошла кровь. Немец сделал маневр вправо, потом в другую сторону. Он хотел обмануть противника, заставить капитана потерять равновесие. Он еще раз сделал выпад, целясь Шубину в грудь, одновременно сделал подсечку, так что тот свалился на пол. Враг тотчас оказался сверху. Прижав Шубина к полу, он нанес еще один удар ножом, но капитан успел ухватить и удержать его руку. Однако немец был физически сильнее. Лезвие ножа неумолимо приближалось к глазам Шубина… И тут раздался выстрел, и капитан увидел, как на груди немца, нависшего над ним, образовалась рана и оттуда выплеснулась струя крови. Тело врага рухнуло на пол, и Шубин увидел стоявшего в дверном проеме рядового Колышкина, сжимавшего винтовку.
– Так это ты его свалил? – спросил Шубин.
– Да… – неуверенно ответил солдат. – Я не знал, как вам еще помочь…
– Да вот так и надо помогать, – ответил капитан. – А ты еще говорил, что метко стрелять не умеешь…
Впрочем, долго беседовать было некогда – вокруг шел бой. Оба, и Шубин и Колышкин, выскочили в коридор. Первый этаж управления был уже занят нашими бойцами, и бой переместился на второй этаж. Дальнейший ход этого боя описать трудно. Весь он состоял из коротких рывков из одной комнаты в другую, от одной стены к другой. Вокруг гремели взрывы гранат, свистели пули, раздавались винтовочные выстрелы и автоматные очереди. Шубин не знал, сколько продолжался бой, он потерял счет времени. Он знал только, что уже израсходовал весь свой запас гранат, и сменил в автомате второй диск. И тут он обратил внимание, что бой, кажется, стал затихать. Меньше стало разрывов, стрельба почти стихла. Оглядевшись, Глеб понял, что они дошли до дальней стены второго этажа. Дальше оставалось идти только на третий этаж. Но он был занят немцами. Первая же попытка ступить на лестницу вызвала град пуль сверху, с третьего этажа.
Послышались шаги, и в комнату (вернее, в то, что от нее осталось), где находился Шубин и еще трое его бойцов, вошел майор Воробьев.
– Ну, что, взяли мы это чертово управление! – весело сказал он. – Сколько оно нам крови портило, сколько бойцов мы положили, отбивая начинавшиеся отсюда атаки! Ну, теперь это будет твой оборонительный объект, Шубин. О складе можешь забыть, осваивайся здесь.
– А как же немцы, что засели на третьем этаже? – спросил Шубин. – Разве мы сегодня не будем их штурмовать?
Майор поставил автомат к стене и сел на обломок стола. Он достал портсигар, закурил, потом протянул портсигар Шубину и, когда тот тоже закурил, ответил:
– Нет, сегодня уже не будем. Знаешь, бойцам тоже надо когда-то отдыхать. Дело уже к рассвету идет. Часа через два немцы вон из тех зданий на нас в атаку пойдут. Будут пытаться отбить управление. Учти: лезть будут как черти. Ведь им теперь их начальство знаешь какой втык сделало за потерю управления? Так что силы твои людям понадобятся. А сейчас ложитесь, отдыхайте.
– А разве они сверху нас гранатами не закидают? Или на прорыв не пойдут? – спросил Шубин.
– Гранатами не закидают, потому что они у них кончились, – ответил Воробьев. – Ты не заметил, что уже минут десять ни одна граната с их стороны не прилетела? А вот я заметил. Гранат у них нет, да и патроны к концу подходят. Вы с утра начинайте их беспокоить, показывайте, что идете на штурм, заставляйте побольше стрелять. К середине дня у них все патроны и кончатся, придется им делать «хенде хох» и сдаваться. Так что у тебя сегодня будет как бы два фронта – внешний и внутренний. Непросто будет, но ты справишься, я уверен. Боеприпасы мы тебе сегодня подошлем, раненых эвакуируем, насчет них не беспокойся. Думаю, Катя уже скоро появится.
И едва Воробьев успел это сказать, как послышались шаги и в двери показалась медсестра в сопровождении шести санитаров. Подойдя к Воробьеву, она требовательно спросила:
– Сколько у вас раненых? Какие самые тяжелые? И где они собраны? Что-то я не вижу, чтобы вы их собрали.
Командир полка перед этой атакой оказался совершенно беспомощным, он только развел руками и виновато произнес:
– Понимаешь, сержант, раненых мы еще не успели собрать. Бой только что закончился. Да, ты к этой лестнице не подходи и санитарам своим накажи.
– Что, фрицы наверху поселились? – усмехнулась девушка. – Знакомая картина. Надеюсь, капитан их сегодня выселит.
И она быстро взглянула на Глеба. Просто скользнула по нему взглядом, но капитану сразу стало от этого тепло на душе.
Катя пошла осматривать раненых, тут же на месте их перевязывать, давать указания санитарам, кого унести в первую очередь. Майор Воробьев докурил папиросу и отправился к себе на командный пункт. Перед уходом он еще раз пообещал Шубину до утра, в крайнем случае рано утром прислать боеприпасы. А капитан отправился по зданию – смотреть, сколько его бойцов погибло, сколько ранено. Также надо было с командирами двух других батальонов распределить участки, за которые каждый отвечал. Перед уходом он подозвал лейтенанта Либера и приказал выставить охранение возле лестницы на третий этаж.
– И пусть твои бойцы не оставляют в покое немцев, – распорядился он. – Если у них осталось хоть немного боеприпасов, пусть тревожат их огнем. Нельзя им давать отдыхать.
Обход расположения батальона дал неутешительные результаты. При штурме погибли еще 16 человек, и 19 были ранены. Таким образом, только за первый день боев его батальон потерял треть личного состава. Теперь Шубин понял, почему в батальонах Костюкова и Спирягина осталось так мало людей.
Когда он закончил обход, уже начало светать. Часовые заняли свои посты возле окон, остальные бойцы улеглись, кто где мог, и погрузились в сон. На двух этажах бывшего заводоуправления установился, можно сказать, покой. Только трое бойцов Либера, оставленных возле лестницы, время от времени тревожили немцев на третьем этаже, обозначая штурм, да Катя все еще обходила раненых. Но вот она отправила в тыл своих санитаров со второй партией тяжелораненых, осмотрела всех, кто нуждался в помощи, после чего села, привалившись к стене. Шубин подошел к ней, спросил:
– Ничего, если я рядом посижу? Не помешаю?
– Зачем спрашивать? – отозвалась девушка. – Вы тут хозяин, я в гостях. Закурить не найдется?
– Отчего не найтись, найдется, –
