Он вспомнил пальмы, горы, бескрайний океан, медитации за чаем — и сердце его сладко защемило от осознания разноликости спокойствия и красоты, которая есть и в буре, и в штиле, и в небольшой лужице возле колодца, или на протоптанной деревенской тропинке. Прекрасна и скромная гордость, и гордая скромность — все, в чем есть хоть крупица добра и созидания.
Они молча шли к убаюкивае плещущемуся морю; блики, скачущие по изумрудной бирюзе, до боли кололи глаза.
— Лодка должна быть здесь, — проговорила Алишия остановившись, и в ее голосе Джо снова ощутил близкие его настроению нотки.
О каком еще покое может мечтать человек после шторма? Нырнуть в неторопливый уют, закрыться им с головой от житейских неудач, разлечься, зажмурившись, на ласковом теплом песке и лежать, лежать, лежать, слушая лимонадное шипение волн и куриное «ко-ко-ко…».
— Вот она… — тонкие девичьи пальцы коснулись просмоленных темных досок.
Лодка выглядела солидной. Ее небольшие размеры не опровергали это: несмотря на меньшую прочность, дерево в таких случаях смотрится куда внушительнее металла, выкрашенного краской: в самой грубости и толщине материала прячется особая представительность.
— Вот… — Джо прикоснулся к дереву: оно было теплым и сухим.
Алишия развернулась и присела на ладный округлый бок лодки, по привычке поправляя свои кудряшки.
— До острова примерно двадцать миль, — задумчиво проговорила она.
Джо кивнул.
— Начинаем? — гладившая лодку рука уперлась в дерево сильнее, как бы проверяя его на прочность.
Алишия вздохнула.
— Нет, не сейчас, — произнесла она после короткой паузы. — У них там патрульные катера. Нужно будет подождать наступления темноты…
— Жаль… — ответил ей Джо, и мало кто смог бы заподозрить, как обрадовало его это обстоятельство.
Мгновение, которое он и сам хотел бы остановить, обещало растянуться до вечера.
* * *
Как бы хорошо ни владел собой человек, ему все равно не удастся скрыть свое истинное внутреннее состояние: его непременно выдаст то ли какое-нибудь не характерное для него движение, то ли противоестественная скованность. Кэмоно еще не успел подойти к Дерреку, как тот уже знал, о чем сейчас пойдет речь. Плечи и руки ниндзя были напряжены, шея сделалась негибкой, и оттого его тело не так пружинило во время ходьбы — словно на него был надет корсет или Кэмоно попробовал заняться шпагоглотательством и подавился обломком.
«Вот те на… — подумал Лео. — Не иначе как у девицы ночевал тот самый американец… Скверно.
Ничего не скажешь — скверно… А ведь можно было догадаться, какого гостя можно у нее застать… Ладно, черт с ними — пусть эти мелкие подробности не портят мне праздник. Никуда эта парочка от меня не денется, при случае я без труда щелкну их по носу…»
Кэмоно остановился в двух шагах от своего шефа. Крылья его ноздрей раздувались, окончательно подтверждая догадку Лео.
— Американец? — сощурился Деррек.
— Он сбежал, Лео, — немного наклонив голову, ответил ниндзя. — Это не человек…
Можно было подумать, что для него это было подлинной трагедией. В какой-то мере это соответствовало действительности: мало кто из мнивших себя первым из первых безболезненно свыкнется с тем, что кто-то займет его место.
Лев сочувственно кивнул.
«Интересно, — подумал он, — а что скажет этот Зверь, встретившись с настоящими нелюдьми? Неуязвимыми. Сильными, не знающими боли, слабости или усталости, но в то же время и ловкими, как он сам… И даже более, чем он сам, потому что они не смогут ошибаться, поддаваясь эмоциям… Да, Кэмоно будет первым, кто сразится с ними, и я не стану останавливать его, если он захочет драться с применением настоящего оружия. Как там у Шекспира? «Мавр сделал свое дело…» Пусть он никто без меня, пусть его умение немного стоит без моих денег — я все же предпочел бы иметь дело с теми, кто изначально не сможет сменить хозяина, кто не сможет предать».
Пока он думал, на его лице появилось жестокое, безжалостное выражение. Впрочем, Деррек и не старался скрывать свои чувства.
Глядя на него, губернатор немного посторонился. Теперь союзник казался ему страшным.
— Нужно возвращаться на остров, — немного небрежно, словно свысока, бросил Лев, продолжая думать о своем. Мысли о том, что должно будет произойти этим вечером, дразнили его воображение, как ребенка новая игрушка. — У нас там еще есть дела. — Ушедший было в никуда взгляд возвратился, и лицо Льва тотчас сделалось мягче. — Ты позвонишь американскому послу, — обратился он к ерзающему на месте губернатору: тот все больше страшился своих совместных дел с Лео и его компанией, настолько, что еще немного — и пошел бы с повинной, если бы хоть кто-то гарантировал ему сохранение жизни, — чтобы он попридержал своих людей, а то вокруг этого дела может начаться третья мировая война.
Последние слова были сказаны так буднично, что по спине губернатора побежали мурашки.
Однако Лев не преувеличивал: слишком много людей было вовлечено в его игру, слишком большие деньги, слишком острые интересы и амбиции. Даже то, что губернатору было позволено знать до сегодняшнего дня, позволяло сделать вывод о том, каков истинный размах готовящейся втихую операции и каковы будут последствия в случае ее срыва.
От одного упоминания об этом у губернатора захватило дух. Он вытянулся, как рядовой перед генералом, и проговорил, трепеща от волнения и страха:
— Хорошо, сэр.
Лео улыбнулся.
То, о чем он мечтал, к чему готовился, должно было свершиться этой ночью.
Ближе к вечеру куры исчезли — должно быть, побрели кормиться. Но море плескалось так же тихо и сонно, а к сохнущим водорослям примешался, помимо рыбного, и запах свежесрубленного дерева: Джо с Алишией пристроились на пригорке, где лежали напоминающие великаньи кости голые, бескорые бревна и земля пестрела от серебристых и бледно-желтых щепок. Алишия сидела, широко расставив затянутые в облегающие брюки ноги и спустив между коленями сложенные в замок руки, — такая поза больше пошла бы мужчине-работяге, чем девушке с тонким и умным лицом. Впрочем, Джо это по-своему даже нравилось: его привлекала естественность.
— Кто такой Лер? — спрашивал он, всматриваясь в солнечный блик, катающийся по круглым кольцам-сережкам Алишии.
— Он — один из самых влиятельных торговцев наркотиками в мире, — поясняла она, прислушиваясь больше к морю, чем к своему собеседнику. — Его все знают…
Губы Джо чуть заметно скривились: он не входил в число этих «всех», да и Дикий Билл, судя по всему, тоже, хоть и жил по соседству.
— Ну а какое отношение ко всему этому имеет твой отец?
Взгляд Алишии на миг застыл, черты лица стали тверже, затем усилием воли она заставила себя расслабиться.
— Моя мать умерла от рака, — стараясь не глядеть на Джо, ответила девушка. — Мой отец — ученый… Он очень хотел спасти ее, потом дал себе клятву найти средство от рака: кое-какие идеи у него уже имелись. Он продал все, что у него было, купил остров Черная Борода и начал работать. Он заинтересовал британское и американское правительства, они вложили большие деньги, но… — Алишия поднесла ладони к лицу, словно прикрываясь от избыточных личных воспоминаний, и провела ими по глазам, останавливая на висках. — Отец был уже на пороге открытия, когда… — она сглотнула. — Короче говоря, его перестали финансировать. Он был в отчаянии… Я в то время училась, меня не было здесь. Отец мне позвонил и… — руки Алишии снова закрыли глаза, но губы, сделавшиеся вдруг более плотными и тонкими, все равно остались видны. — В общем, это все не важно. Появился Лео и предложил отцу деньги. Сколько угодно, достаточно, чтобы закончить исследования.
Джо ощутил вдруг резкую жалость и к девушке, и к незнакомому профессору. Он понял, что должно было последовать дальше, и не слишком ошибся: по логике, Лео должен был вслед за такой «благотворительной акцией» потребовать работать на себя.
— Отец согласился. Он не задавал никаких вопросов. Он мог создать это лекарство, точнее, метод лечения. Это что-то связанное с заменой дефектных участков генов на новые, взятые у здоровых… Я плохо в этом разбираюсь. Но у Лео были другие мысли. И отец ищет теперь не средство против рака, а производит этих чудовищ, этих ниндзя…
— Что?! — перескок с одного на другое оказался для Джо слишком резок. Если до этой фразы вся история была более или менее понятна, то с этими словами все смешалось.
Лекарство от рака — и ниндзя. Какое отношение могло иметь одно к другому?
Он вспомнил неживой взгляд одного из своих противников, затем феноменальную живучесть второго, ползущего по веревке к машине, и по его спине пробежали мурашки. Нет, связь все же существовала — странная, недоступная пока его пониманию, но все же интуитивно-очевидная.
