– Премии не будет! – резко ответил Давыденко. – У вас, Дерзон, еще два «висяка», так что в те три процента вы не входите. Вам надо повысить требовательность к себе! Вот об этом думайте, а не о премии.
– Так эти дела требуют оперативного раскрытия, – отозвался Дерзон, выпячивая нижнюю губу. – Следственным путем бандитские налеты не раскроешь!
– Дерзон, не дерзите! – Климчук пришел на помощь своему руководителю.
Все заулыбались.
– И Петровскому надо форсировать дело о пропавшем вагоне! – сказал начальник, многозначительно похлопав ладонью по столу. – Где он? Где пассажиры? Как вообще такое стало возможным? У меня об этом спрашивают на всех совещаниях!
После планерки Денис задержался, попросив у Давыденко две минуты внимания.
– Я уже продвинулся по вагону, и убедительная версия есть, – сказал он. – Нужно бы поездить по линии, осмотреть все на месте… Мне бы с транспортом как-то решить…
Начальник свел брови, задумался.
– С финансированием проблемы. Но с учетом важности дела… Чеки на бензин сохраните, оплатим в начале следующего месяца. Могу даже командировку оформить.
– У меня нет автомобиля, – сказал Денис.
Прокурор задумался.
– А поезд? Садитесь на тот самый, московский, да езжайте.
– Из окошка ничего особо не рассмотришь, Игорь Владленович. Да и нужный участок на темное время суток приходится.
– Так что ты хочешь?
Давыденко, если начинал нервничать, сразу переходил на «ты».
– На нашей служебной «Волге» я бы за двое-трое суток управился. Хотя лучше бы, конечно, вертолет.
– Вертолет? – Начальник остолбенел.
– Легкий, типа «Ми-60». У эмчеэсников такие есть, у милиции. Можно ведь как-то договориться с ними. Часов десять, не больше. И дело бы пошло быстрее, вы же сами говорили: срочно…
– Ты в своем уме, Петровский?! Какой вертолет? Какие десять часов? У них за час работы около полмиллиона рублей выходит!.. На неделе получишь «Волгу» с Архипычем, но и то под большим вопросом. Какой там у тебя участок по протяженности? Километров сто? Двести?
– Шестьсот, – сказал Денис.
Давыденко набрал в грудь воздух, подержал и шумно выдохнул.
– Это ты брось, Петровский. Сперва здесь работай, – он показал на свою голову. – Вот так. Думай. Собери больше сведений, максимально локализуй зону поиска. А потом уже подключай технику, вертолеты, истребители-перехватчики, летающие заправщики и все такое прочее. Ясно? Ну и иди, работай!
* * *
Четырехэтажный дом в Малом переулке, старые тополя, двор-колодец. К двери парадного прибита фанерка с надписью масляной краской «ВСЯЧИНА. Стенная газета жильцов подъезда 4». Самой стенгазеты, правда, нет.
Денис набрал номер квартиры на домофоне и услышал нагловатый мальчишеский голос:
– Кого надо?
– Я следователь, Петровский фамилия.
На том конце провода зашуршало, голос крикнул в глубину квартиры:
– Ба-аб! Ты ментов вызывала, что ли?
Спустя несколько секунд отщелкнулась тяжелая входная дверь подъезда. Денис вошел и поднялся на третий этаж. Валентина Афанасьевна, на редкость хорошо сохранившаяся старушка семидесяти лет, ждала его на площадке.
– Извините, что заставила вас ехать в такую даль. Ноги уже не те, а подвезти меня сегодня некому. Зато хорошим чаем напою…
Из-за ее спины выскочил мальчуган младшего школьного возраста с торчащей козырьком челкой:
– Ого! Мусор пожаловал! Документы у него проверь!
И убежал обратно в квартиру.
– Это мой младший внук, Артем. Не обращайте внимания. Целыми днями у телевизора, мозги набекрень. Совсем не слушается.
Она впустила Дениса, аккуратно закрыла дверь на цепочку.
Уютная, чистая однокомнатная квартира с антикварным трюмо в прихожей. Тапочки как в музее – натягиваешь прямо на туфли, не разуваясь.
– А как же вы с ним рискнули ехать в Москву? – спросил Денис, неловко шаркая в огромных полотняных тапочках на кухню вслед за хозяйкой.
– Когда к родителям едет – как шелковый.
Валентина Афанасьевна Матвеева и ее внук Артем – пассажиры 19-го вагона, они из списка № 4 с вопросительными знаками. «Невыясненные». Вернулись в город только на днях, в прихожей еще стоят два щегольских дорожных чемодана на колесиках.
– Присаживайтесь. Настоящий ройбош, из Южной Африки.
Старушка налила Денису в чашку мутно-зеленый дымящийся отвар.
– Тёмочкины родители в Кейптауне работают, в Москве бывают наездами. А я одна пытаюсь перевоспитать их чадо.
– Не горюй, бабуля! Все будет зашибись! – бодро отозвалось чадо из гостиной, перекрикивая шум телевизора.
Денис отхлебнул горьковатый чай, положил перед собой блокнот.
– По телефону я не мог объяснить вам все подробно, – начал он. – Дело вот в чем. Одиннадцатого января вы ехали поездом в Москву, в 19-м, если я не ошибаюсь, вагоне…
– Да. – Валентина Афанасьевна сидела прямо, едва касаясь запястьями края стола; на безымянном пальце левой руки Денис заметил тяжелый перстень с красноватым камнем.
– Но в Москву этот вагон почему-то не прибыл, – продолжил он. – Пропал. И я занимаюсь поисками его пассажиров. Собственно, за этим я…
– Значит, пропал, – Валентина Афанасьевна кивнула головой, словно что-то подытоживая в уме. И неожиданно добавила: – Вот и хорошо. А то я боялась, что у меня старческий маразм… Как это, думаю, не могли же его просто взять и отцепить – вагон-то московский, прицепных в этом составе вообще не бывает…
Она опять покивала и рассмеялась.
– Ну а если пропал – значит, со мной все в порядке!
– Что вы имеете в виду? – не понял Денис.
Она приподняла ладонь, сосредоточенно о чем-то помолчала. Опять улыбнулась.
– Мы с Темой еще в Новочеркасске поменяли места, – сказала она негромко. – Молодые люди в нашем вагоне, они мне с самого начала не понравились. Мы каждый год берем спальные места, имеем некоторый печальный опыт. Вагон «СВ» некоторые люди рассматривают как своего рода увеселительное заведение. Выпивка, песни, женщины, хождения из купе в купе… Даже драки. А однажды в вагоне справляли чей-то день рождения. Представляете? В этот раз я сразу поняла, что покоя не будет. Там такие мордовороты, страх. А Темочка мальчик своеобразный, он может сказать что-нибудь или сделать… Сами понимаете. У меня всегда наготове «тяжелая артиллерия» – я знаю, к кому обратиться, кому пожаловаться, опыт тоже в некотором роде… Вместе с тем мне известно, что все это начинает работать только «по факту». Вас покалечили, избили, выбросили под откос – отлично, теперь примут меры. Ну а пока терпите. Я подошла к проводнице, переговорила – та хлопает глазами, пустое место. Говорю: дайте место в другом, приличном вагоне, я имею право это требовать, я потребительский закон наизусть знаю. Она мне: «спальник» только один, а все купейные под завязку, если хотите, идите договаривайтесь сами… Может, вам подлить чаю?
– Нет, спасибо, – сказал Денис.
– И вот когда к нам постучался молодой человек и предложил два места в 16-м вагоне с компенсацией – довольно щедрой, надо сказать, – я даже не раздумывала. Мы с Темочкой взяли вещи и пошли и устроились великолепно. Семейная пара, москвичи, программисты, интеллигентные люди… И только перед сном – а ложусь я довольно поздно, после одиннадцати, – вспомнила про очки. Перед сном я всегда читаю, книга для меня что-то вроде снотворного. Уже переоделась ко сну, расстелила постель – а очков нет. Все перерыла, расшумелась, даже Тема проснулся, спрашивает: что случилось? Рассказала ему про свою беду, а он говорит: ты их в «спальнике» оставила, на полке.
Делать нечего, я без книги уснуть все равно не смогу – оделась, отправилась в девятнадцатый. В вагонах уже тихо, все спят. Я дверями старалась не греметь, знаете, нажму ручку и тихонько толкаю, чтобы не скрипнуло, не хлопнуло. И вот знаете, это меня спасло. Впрочем, нет, не совсем…
Валентина Афанасьевна на минуту задумалась, приставив к виску тонкие пальцы с желтоватой бумажной кожей.
– Я что-то начала подозревать, когда подходила к последней двери в восемнадцатом, которая ведет в тамбур. Да, именно тогда. Громко очень. Шум! Стук! В тамбуре всегда шумно, но такого грохота обычно нет… Я вошла в тамбур, выглянула в окошко – ничего не видно. Открыла дверь в этот… Тёмочка зовет его «кишкой» – ну, где переход между вагонами. А там ничего нет! Пусто, ночь. Рельсы убегают, ветер воет, и фонари в стрелку вытягиваются. Я была потрясена. Хорошо, что за ручку держалась, иначе меня бы туда утянуло – вы не представляете, какой там ветер!..
– Во сколько это было? – спросил Денис.
– Я же говорю, где-то в начале двенадцатого. Одиннадцать десять, одиннадцать пятнадцать, где-то так…
– Врешь, бабуля! – заорал из гостиной Артем. – Половина уже была, даже больше! Ты мне не разрешила «Женщин-убийц» смотреть по НТВ! А он ровно в половине начинается!
Она вытянула губы, подняла указательный палец:
