Избавившись от банковского управляющего, мистер Ридер взял такси и отправился в Хэмпстед. К тому времени, как он туда прибыл, мисс Джин Рэйгэйт только-только вернулась с работы. О злоключениях брата она прочитала в вечерней газете по пути домой из офиса, и мистера Ридера поразил тот факт, что новости взволновали ее отнюдь не так, как он ожидал. Мисс Джин была милой девушкой, изящной брюнеткой, и выглядела гораздо моложе своих двадцати четырех лет.
– Я не получала вестей от брата, – сказала она. – На самом деле он мой сводный брат, но мы всегда были близкими друзьями, и я ужасно расстроена случившимся.
Девушка подошла к окну.
Ридер подумал, что она не из тех юных леди, что с готовностью демонстрируют свои чувства. Она, очевидно, сейчас призывала весь свой немалый самоконтроль. Губы девушки были крепко сжаты, глаза наполнены непролитыми слезами, и он скорее ощущал, нежели наблюдал, охватившее ее напряжение.
Внезапно она обернулась.
– Я расскажу вам, мистер Ридер.
Увидев его изумленно приподнятые брови, девушка слабо улыбнулась.
– Ах да, я помню, что вы не представились, но я вас знаю. В Сити вы довольно известны.
Мистер Ридер был совершенно сбит с толку, однако тут же перешел к делу.
– Так что вы собираетесь мне рассказать? – мягко спросил он.
– Я даже рада, вот что я собиралась сказать. Я уже долгое время ожидала чего-то подобного. Джонни был сам не свой, он ужасно волновался из-за этих дел с землей, и я знала, что ему не хватало наличных, – я даже сама заняла ему сотню фунтов в прошлом месяце. Но я думала, что худшее уже позади, поскольку он возвратил мне долг на прошлой неделе. И даже больше, чем сумму долга, – пятьсот долларов сейчас стоят почти двести фунтов.
– Долларов? – переспросил мистер Ридер. – Он вернул вам долг в долларах?
Она кивнула.
– Какими купюрами?
– Пять банкнот по сотне долларов. Я положила их в банк.
Мистер Ридер стал крайне внимательным.
– Откуда он их взял? – спросил он.
Девушка покачала головой.
– Я не знаю. Но у него была довольно большая сумма в долларах.
Ридер задумчиво потер подбородок, но ничего не сказал, и она продолжила:
– Я думала, что, возможно, в банке что-то не так, и полагала, что он занимает эти деньги, чтобы исправить ситуацию. И все же он выглядел очень расстроенным. Он сказал, что ему, возможно, понадобится на несколько месяцев покинуть страну и чтобы я в таком случае не волновалась.
– Он был жизнерадостным парнем?
– Очень, – с чувством сказала она. – До последнего года, когда цены на землю рухнули. Он раньше много покупал и продавал. И, думаю, заработал немало до этого обвала.
– У него есть друзья в Лондоне?
Она покачала головой.
– Вы ни о ком не знаете? Ни с одним не встречались? – настаивал он.
– Нет, – ответила девушка. – Был только один человек, которого он сюда приглашал, но тот человек не был другом. – Она помедлила. – Не знаю, причиню ли я ему вред, рассказывая об этом, но Джонни по-настоящему хороший человек, человек высочайшей морали. Что-то случилось с ним за последние несколько месяцев, но я понятия не имею, что именно. У него были жуткие приступы депрессии, а однажды ночью он сказал мне, что предпочтет чистую совесть избавлению от своих сложностей. Он написал длинное признание, которое, я знала, адресовалось банку. Он полночи просидел, составляя письмо, а затем, видимо, передумал, поскольку утром, когда мы завтракали, он вытащил его из кармана, перечитал и бросил в огонь. У меня создалось впечатление, мистер Ридер, что он действовал не вполне по своей воле, что кто-то иной направлял его и управлял им.
Ридер кивнул.
– У меня создалось точно такое же впечатление, мисс Рэйгэйт, – сказал он. – И если ваш брат таков, каким вы его описали, мне кажется, мы о многом от него узнаем.
– Он попал под чужое влияние, – сказала девушка. – И я уверена, что знаю, кто является этим чужаком.
Большего она не сказала, хотя мистер Ридер настаивал.
– Могу я отправить ему еду в тюрьму? – спросила она, и только тогда узнала о залоге и таинственном исчезновении мистера Рэйгэйта. Девушка не знала Полкли, и, насколько ей было известно, брата ничто не связывало с Ньюкаслом.
– Но он знает вас, мистер Ридер, – вдруг сказала она. – Он дважды упоминал о вас и даже один раз сказал, что собирается с вами поговорить.
– Надо же! – удивился мистер Ридер. – Но он не сдержал своего обещания. Он не пришел ко мне в офис…
Она покачала головой.
– Он и не пришел бы к вам в офис. Он знает ваш адрес на Брокли-роуд. – К изумлению мистера Ридера, она назвала его. – Однажды вечером он даже подошел к вашему дому, но позже сказал мне, что в последний момент мужество его оставило.
– Когда это было? – спросил мистер Ридер.
– Около месяца назад, – ответила она.
В тот вечер мистер Ридер отправился на Брокли-роуд в крайне неудовлетворительном расположении духа. Дайте ему кончик нити, и он проследует по всем сложным переплетениям. Он будет терпеливо сидеть, развязывая узлы, днями, неделями, месяцами, даже годами. Но сейчас у него в руках не было даже намека на нить. У него было два отдельных дела, не связанных друг с другом ничем, кроме сходства метода, и в каком бы направлении он не взглянул, нигде не было и намека на прояснение.
Тишина Брокли-роуд действовала на него успокаивающе. Поблизости, на Луишем-хай-роуд, мягко урчали машины, грохотали грузовики, пронзительные голоса мальчишек объявляли о последних выпусках вечерних газет.
В спокойствии дома мистер Ридер восстанавливал силы. Здесь он мог сидеть, порой и за полночь, неторопливо конструируя из догадок свои теории. Здесь он сортировал факты, выделяя жизненно важные мелочи, которые зачастую и означали уничтожение тех врагов общества, против которых он вел неустанную войну.
У него практически не бывало гостей и почти не было друзей. Никто из соседей не навещал его, чтобы покурить и поговорить. Его звали на семейные празднества во время праздничного сезона, но он отказывался. И метод его отказа породил легенду о том, что однажды он любил и страдал, поскольку в письмах с отказом неизбежно находились отсылки к болезненной годовщине, которую он желал бы провести в одиночестве. Неважно, какой день был выбран для праздника, у мистера Ридера обязательно находилась горькая годовщина в ту же дату, и он желал провести ее в уединении.
Он сидел за большим столом перед огромной чашкой чая и большим блюдом, полным горячих сочных маффинов, снова и снова продумывая каждую стадию этих банковских дел, но не находя ни единой зацепки для вдохновения, что привела бы его к той неведомой силе, что не только координировала и организовала серию будущих афер и ограблений, но и уже ограбила банки на почти что миллион фунтов.
Луишем-хай-роуд в этом часу всегда была запружена машинами, и никто не обратил внимания на странную фигуру. То был человек в халате и пижаме, который метался на дороге. Он был босым, с непокрытой головой, и бежал вверх по холму, направляясь к Брокли-роуд. Никто не видел, откуда он взялся. Полисмен попытался его схватить, но не смог. Мгновение спустя человек уже мчался по Брокли-роуд.
У дома мистера Ридера человек приостановился, взглянул вверх на светящееся окно его кабинета и, приоткрыв ворота, взлетел по каменным ступеням. Мистер Ридер услышал крики, подошел к окну и выглянул. Он увидел, как кто-то бежит по дорожке двора, а мгновением позже с дороги выскочил мотоциклист и притормозил у ворот, где уже собралась небольшая толпа. Вначале мистер Ридер подумал, что звуки, которые он слышит, издает неисправный глушитель, но затем увидел огоньки третьего и четвертого выстрелов. Мотоциклист прибавил ходу и с ревом исчез из поля зрения.
Мистер Ридер сбежал по ступенькам и открыл дверь в тот самый миг, когда через ворота прошел полисмен. На верхней ступеньке лежал незнакомец. Одет он был в красный шелковый халат и пижаму.
Его занесли в коридор, и мистер Ридер включил все лампы. Одного взгляда на бледное лицо было достаточно, чтобы все понять.
Полисмен оттеснил зевак, закрыл дверь и опустился на колени у неподвижной фигуры.
– Боюсь, он мертв, – сказал мистер Ридер, расстегивая пижамную куртку, чтобы рассмотреть жуткие раны. – Похоже, его застрелил мотоциклист.
– Я его видел, – ответил полисмен. – Он выстрелил четыре раза.
Мистер Ридер более внимательно посмотрел на покойного и заключил, что тому около тридцати лет. Волосы у него были темные, почти черные, цвета воронова крыла. Он был чисто выбрит, и его отличительной чертой, сразу отмеченной мистером Ридером, было полное отсутствие бровей.
Полисмен поглядел на незнакомца, нахмурился, сунул руку в карман и вынул блокнот. Изучив написанное в нем, он покачал головой.
– Я подумал, что это может быть тип, которого сегодня искали.
