— Говори-говори, — отозвался Мэтт, — но я-то по крайней мере нормальный человек, а не придурок, как Том или тот осел англичанин, по которому ты так сходила с ума.
— Перестань сейчас же! — крикнула Джинни и, стиснув ладони, встала и подошла к окну.
Мэтту это доставило большое удовольствие. Он обратился ко мне:
— Этого парня звали Росситер. Его выгоняли со всех работ. Кончил тем, что работал в «Саммите» мальчиком на побегушках.
— Он уехал. Все уезжают! — крикнула Джинни, оборачиваясь к нам от окна. Губы ее дрожали. — Все вырастают. Кроме меня.
— Тебя никто силком не держит, — напомнил Мэтт. — Можешь повторить опыт Тома, если очень хочется.
Джинни посмотрела на камин, на потолок, на стену, словно искала выход. Ее раскрасневшееся лицо вдруг сделалось цинично-усталым.
— Да уж, надо честно признать: я из рода Куэйлов. Стало быть, я такая же бесхребетная. — Она стиснула рукой спинку кресла и прикрыла глаза. — Я не ухожу из этого дома, потому что не смею. Я боюсь вступить в сражение за свои права. Мое дело сидеть и помалкивать. Мы все останемся здесь, пока папа…
— Не будет отравлен, так? — осведомился Мэтт.
Я почувствовал, ощутил физически ненависть, возникшую между ними. Но в этот момент от двери раздался голос:
— Что тут у вас творится?
В голосе было недовольство и манерная медлительность. Так разговаривают красавицы, прелести которых в последнее время окружающие перестали ценить в полной мере. В дверном проеме стояла Кларисса Куэйл. Она держалась рукой за дверную ручку, голова ее была слегка запрокинута, а брови чуть приподняты. Это было Появление, и для вящего эффекта не хватало только боя часов, возвещавших полночь. Это все могло бы показаться комичным, если бы дело не приняло столь драматический оборот, и если бы она не сохранила остатки былого обаяния. Темные волосы с пробором посредине образовывали над ушами подобие блестящих колес. Высокие скулы. Голубые глаза Мадонны. Под подбородком виднелась пухлая складка. Голова, чуть откинутая назад, четко вырисовывалась на фоне мехового белого воротника.
Лет двенадцать назад я вспоминал о ней, когда читал романы об искательницах приключений. Возможно, она тоже видела себя такой вот искательницей. Я мысленно освобождал ее из плена у титулованных злодеев. Но теперь она выглядела как недовольная оперная примадонна. Странно…
— Что, в конце концов, тут происходит? — повторила она. — Скажите мне!
Она томным жестом стала снимать длинные белые перчатки. Какое-то темное предчувствие подсказало мне, что Кларисса явно принадлежит к литературному кружку и вернулась с их собрания. Ее блестящие равнодушные глаза оглядывали собравшихся в библиотеке. В ней было нечто от судьи.
— Послушай, Кларисса, — начал Мэтт, но замолчал, облизывая пересохшие губы. Похоже, к ней он относился лучше, чем ко всем остальным. — Это ужасно… но кто-то попытался отравить отца.
Затем в комнату вбежала Мери, и они с Мэттом начали говорить одновременно. Кларисса не утратила своей надменности, хотя слова сыпались на нее со всех сторон. Она явно была встревожена и даже в какой-то момент попятилась, словно ее родственники собирались на нее напасть, но заговорила она все тем же тоном:
— Отравить отца? Но это просто кошмар!
— О Господи! — не удержалась Джинни.
Кларисса недовольно на нее покосилась.
— Извини, милая, если я задела твои чувства, — сказала она с плохо скрываемой злобой.
— Что ты, что ты! — отозвалась Джинни. — Все в порядке.
— Оставь ее в покое! — рявкнул Мэтт и, взяв Клариссу за руку, с нежностью слона проговорил: — Все в порядке, Кларисса. Понятно? Все в порядке. Он вне опасности. Уолтер сделал все, что нужно.
— Да-да, Мэтт. Он… он, наверное, выпил что-то не то по ошибке?
Джинни проявляла наибольшее хладнокровие среди всех собравшихся. Она откинулась на спинку кресла, взметнув гриву каштановых волос, и полузакрыла глаза. Затем четко произнесла:
— Все это очень похоже на попытку убийства. Яд был не из тех, что можно выпить по ошибке.
Итак, слово «убийство» было произнесено впервые одним из Куэйлов. Оно произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Мэтт посмотрел на Мери, затем на Клариссу, затем на меня. Лоб его покрылся испариной. Я снова услышал, как тикают часы.
— Не надо так говорить, — недовольно проскрежетал Мэтт.
Из-за какого-то фокуса с освещением лица в полутемной комнате вдруг показались мне какими-то светящимися. Мери очень напоминала рембрандтовский портрет своей каштаново-коричневой гаммой. На ее лице проступили глубокие тени. Она взяла шубку Клариссы, чтобы ее унести, и лицо ее причудливо контрастировало с белым мехом.
Тик-так-тик-так… Часы тикали.
— Мне это нравится не больше вашего, — ровным голосом произнесла Джинни. — Но надо признать факты. Надо перестать обманывать самих себя. Если так будет и дальше продолжаться, мы все сойдем с ума.
— Лично я считаю, что это Джоанна, — заявил Мэтт, вынимая и роняя платок. — Она или кто-то, тайно проникший в дом.
— Глупости, — перебила его Джинни, — и ты сам это прекрасно понимаешь.
Тик-так. Тик-так…
Кларисса между тем сидела неподвижно, ее ноздри слегка раздувались, а глаза были широко раскрыты. Внезапно она сказала нечто заставшее остальных врасплох.
— Это не морфин? — осведомилась она.
— Какой еще морфин! — напустился на нее Мэтт.
Кларисса совершила промах и теперь сама это поняла.
— Я… просто вы сказали, это то, чего нельзя выпить случайно, ну а я знаю, Уолтер давал маме морфин, вот я и подумала, вдруг он и папе дал его по ошибке. — Она нервно рассмеялась. — Ну ладно вам, хватит меня пугать. Все равно у вас ничего не выйдет. Как только вы завели обо всем этом речь, я сразу поняла — это не всерьез.
Три яда, сказал Твиллс. Три яда. Теперь в дополнение к гиоскину и мышьяку мы услышали о морфине. Разумеется, объяснение Клариссы было неправдой. Она вертела вокруг запястья браслет и смотрела на нас осуждающе. Мэтт снова заговорил, и это далось ему не без труда:
— Что ты хочешь сказать? Почему ты поняла, что мы не всерьез?
— Ну я же видела папу у окна, когда входила в дом.
Сердито наморщив лоб, она крикнула:
— Ну что вы так смотрите на меня? Я говорю правду. Я действительно его видела. В комнате было темно, светила луна, и я увидела его, когда подъезжала на машине к гаражу.
— В каком же окне ты его видела?
Кларисса повысила голос, чтобы скрыть страх:
— В окне кабинета Уолтера. Мне это показалось странным. Глаза у него были широко раскрыты, а руками он опирался на раму. Я помахала ему, но он не заметил.
— Он, похоже, встал с постели! — воскликнула Мери. — Его там положили спать. Мэтт, пожалуйста, пойди и посмотри. Если он упадет и расшибется, я никогда этого себе не прощу.
Мери бесцельно поглаживала шубку и, кажется, полагала, что наличие на руках у нее этой вещи мешает ей самой пойти к отцу. Мэтт выбежал из комнаты.
— Вот видите, мои милые, — продолжала Кларисса, воспринимая все это как выпад лично против нее. — Вам меня не напугать, как бы вы ни старались. Я сразу поняла: ничего особенного не произошло. Поэтому в будущем постарайтесь держать себя в руках.
Высказав этот упрек, она двинулась по комнате походкой киноактрисы. Увидев на спинке одного из кресел пальто и шарф Джинни, она сняла их таким движением, каким берут земляного червяка, и села.
— Послушайте! — воскликнула она, глядя на меня. — В вашем лице есть что-то удивительно знакомое. Неужели…
Я объяснил, почему мое лицо показалось ей удивительно знакомым. Джинни издала смешок.
— Ну разумеется! — воскликнула Кларисса. — Как поживаете, Джефф? — Она ослепительно улыбнулась и томно протянула мне руку. Я подавил желание поцеловать ее с поклоном, ограничившись рукопожатием. Она же продолжала: — Как мило, что вы снова у нас. Я помню вас еще ребенком. Только жаль, что вы нас посетили, когда весь дом в таком смятении.
Несмотря на сильный испуг, Мери немного посветлела лицом и выпрямила свою худую спину, словно желая гордо провозгласить: «Ну вот, наконец-то тебе сказали „добро пожаловать“ так, как это подобает в хороших домах. Лично я так не умею». Но вместо этого она лишь застенчиво и смущенно улыбнулась. Так или иначе, это стало короткой передышкой среди терзаний и страхов. Но поток красноречия Клариссы был прерван появлением доктора Твиллса. Он быстро вошел в комнату, а с ним и Мэтт.
— Здравствуй, милая, — сказал доктор жене.
Та ледяным взором окинула его рубашку без воротничка, мешковатый костюм, взъерошенные волосы, окаменела — и с большим усилием заставила себя проглотить слова, которые уже написались в ее глазах.
— А, Уолтер, привет, — сказала она и, отведя глаза в сторону, испепелила взглядом часы на камине.
